Валерий Воскобойников - Татуировка
— Может, угонщик? — предположил старлей из группы ГИБДЦ.
— С ребенком — какой угонщик, — ответил водитель. Он уже объяснил, как что было, и старлей явно был на его стороне.
— Тогда пьяный. Испугался, что на экспертизу повезем, и дёру. А проветрится, вернется к машине и станет качать права.
— Так они даже машину не заперли. Пьяный, он бы все равно машину не бросил.
— Не нравится мне это, — проговорил старлей. — Что там у них может быть в машине?..
Старший лейтенант вспомнил, как их стращали на утреннем инструктаже насчет терактов и московский полковник дважды предупредил, что террористы опять замыслили серию взрывов и надо быть особенно бдительным к подозрительным машинам. Через час мимо по Каменностровскому проспекту проедет губернатор, за ним — представитель президента. Если, например, в багажник этой задолбанной «шестерки» положить взрывчатку и поставить на радиоуправление, такой теракт можно устроить! И решил старший лейтенант в соответствии с утренним инструктажем вызвать бригаду саперов со служебной собакой, ибо, как и сам говорил, за перебдеть, чем недобдеть.
Про водителя грузовика, который маялся поблизости, уже все забыли, и, когда он сунулся со своим вопросом:
— Так я поеду, ладно, а? Я же ничего не нарушил…
От него отмахнулись:
— Давай, катись. — И старлей, секунду подумав, даже вернул ему отобранные было права.
Грузовик еще не успел отъехать, как примчалась машина с саперами. Из нее первым выскочила крупная женщина с фокстерьером. Они обошли вокруг «шестерки», потом женщина подняла свою собаку, натасканную на взрывчатку, к запертому багажнику, песик стал принюхиваться, а потом, прямо на руках у женщину, задрал голову и протяжно завыл.
— Взрывчатки нет, это точно, — проговорила женщина, — но что-то подозрительное в багажнике спрятано.
— Вскрываем? — спросили саперы, стоявшие рядом. Водитель грузовика никогда не видел, как ищут взрывчатку с помощью собаки, и решил понаблюдать.
-Уверены, что не взорвемся? — переспросил старший лейтенант, вызвавший саперов.
Ему-то очень хотелось, чтобы саперы чего-то такое опасное обнаружили. Он даже представил, как перед строем ему объявляют благодарность, а потом показывают по телевизионным новостям.
— Собака — не человек, она не обманет, — сказал весело сапер, специальным крючочком открыл багажник, заглянул во внутрь и отшатнулся.
— Ёлы-палы! Там вроде бы это… мясо… человеческое!
— Что за шутки дурацкие! — проговорил старший лейтенант и, отстранив сапера, заглянул в багажник «шестерки». Его стало выворачивать тут же, прямо на проезжей части. Наконец, отдышавшись и утеревшись не очень свежим платком, он проговорил: — Че тут думать, следаков надо вызывать! Я не зря заподозрил!
И в этот момент рядом с ними затормозила машина с телевизионной бригадой новостей.
Кадры были отсняты во всех ужасающих подробностях, водитель так и не успевшего отъехать грузовика в который раз вылез из кабины и с важностью дал показания. Теперь уже получалось, что он едва ли не первым заподозрил неладное, а потому принял меры, чтобы остановить подозрительную машину. Через несколько часов все это, приправленное лихими комментариями о преступной бездеятельности тех, кто отвечает за порядок в городе и стране, превратилось в трехминутную страшилку и было показано сначала по телевизорам города, а потом всей страны.
В результате с раннего утра по властной вертикали сверху вниз пошли звонки, полетели факсы с распоряжениями и указаниями. Все они требовали немедленного отчета о проделанной работе. И конечным пунктом, где сосредотачивался весь этот руководящий гнев, был маленький темноватый кабинетик Дмитрия Евгеньевича Самарина, начальника следственного отдела прокуратуры Петроградского района. Ниже драить было некого, разве что собственное отражение в зеркале.
А мысли о том, что в городе действует шайка то ли маньяков-каннибалов, то ли сатанистов, и прежде кучковались в усталой голове Дмитрия. Но из подобных мыслей дела не раскрутишь.
НЕ ОБЩАЙТЕСЬ У ОБМЕННИКА С НЕЗНАКОМЫМИ ЛЮДЬМИ!
Какой журналист не мечтает превратиться в писателя! Да это и понятно — статьи, репортажи живут лишь миг. А через день информационный повод сменяется новым, и автора старого текста не вспомнит никто. Зато книга остается навсегда. Ее можно дарить поклонницам и поклонникам, предварительно поставив автограф. Ее хранят библиотеки, она значится в каталогах. Следовательно, и фамилия автора остается в вечности. И, быть может, кто-то, если не обыкновенный читатель, то студент, аспирант, через сто лет откроет эту книгу и с трепетом станет ее изучать. И увлечется так, что забудет о мелочах собственной жизни. Подобная мечта, иллюзия, даже скорее, живет в душе многих журналистов, и Агния не была исключением. Но удача выпадает лишь некоторым и зачастую меняет всю их творческую жизнь.
— Счастливая! Гонорар получишь, машину приобретешь, — сказала Агнии одна из подруг-журналисток, услышав новость.
— Как бы ты ни старалась, тебя все равно обманут, — ставили Агнию под холодный душ более опытные коллеги перед ее поездкой в Москву. — Твоя главная забота — подписать в издательстве такой договор, по которому обман будет минимальным.
В Москву она давно уже не ездила и в железнодорожной кассе на канале Грибоедова сделала неприятное открытие: билет в купейный вагон стоил почти в три раза дороже, чем в плацкартный. Конечно, здорово было бы поехать для подписания договора на книгу в «СВ». Но ей хотелось вовсе и не шика, а просто человеческих условий. Все-таки есть разница между пассажиром, который спокойно проспал ночь в купе с элементарными удобствами, и тем, кто вскарабкивается на «верхнюю боковую» возле туалета в общем вагоне, а утром уносит с собой это самое туалетное амбрэ, которое на весь день въедается в одежду и волосы и от которого, брезгливо принюхиваясь, шарахаются в троллейбусе случайные попутчики.
И все же Агния решила сэкономить. Поэтому выбрала поезд, уходящий в тридцать пять минут первого и почти полностью состоящий из дешевых плацкартных вагонов. И то ли кассирша ее пожалела, то ли с билетами было свободно, но ей досталась нижняя полка в середине вагона. Это было уже везением. Правда, номер вагона был первым.
— Придется брести до него вдоль всего состава, — пожаловалась Агния мужу, разглядывая билет.
— Зато в Москве тебя подвезут к самому вокзалу, — успокоил Глеб.
Никакого багажа Агния с собой не везла. У нее была вполне приличная небольшая сумка для таких поездок, в нее поместились косметичка и полиэтиленовая папка с ксероксами нескольких самых ее удачных статей — вдруг в издательстве полюбопытствуют. Так, налегке, она и отправилась.
На подходах к платформе Агнию встретила громадная толпа орущих парней — в одинаковых полосатых шарфах, дурацких шапочках и колпаках с рожками. Некоторые из них размахивали полосатыми флагами. Этот разноголосый ор она услышала, как только поднялась от метро по лестнице туда, откуда отправлялись пригородные электрички.
— Опять «зенитчики» едут, — с неудовольствием проговорил рядом с Агнией пожилой человек с двумя потертыми чемоданами, грузно ставя их на асфальт. — Вот уж непруха, так непруха!
И точно — это были футбольные фанаты, стриженные коротко мальчишки лет по шестнадцать-восемнадцать. На всем, что они на себя нацепили, и на флагах была одна и та же надпись — «Зенит». Ей даже показалось, что лица у них одинаково туповатые — словно все они вышли из той же экспериментальной установки, где клонировали овечку «Долли». Фанаты штурмовали вагоны именно ее поезда — ведь он был самым дешевым, а порядок на платформе пытались навести десятка полтора омоновцев, но делали они это довольно вяло. И, продираясь сквозь толпу парней, Агния испугалась всерьез — еще не хватало ехать вместе с этой ордой! Тогда уж не только не выспишься, потому что они наверняка напьются, едва поезд тронется, но и вообще хлебнешь неприятностей. Однако «зенитчики» прорывались в конец поезда, а ее вагон, находившийся у самого локомотива, оказался чистым, проводница приветливой, соседи — тихими и вполне приличными людьми. Даже постельное белье, которое ей выдали, было хорошо выстиранным и относительно новым. Оказалось, что и в плацкартном вагоне тоже иногда ехать не так уж страшно, особенно, если дорога занимает всего одну ночь.
Поезд приходил в Москву в девять с небольшим, а встречу в издательстве назначили на час дня. Это время было тоже удобным, она решила, что четырех часов хватит как раз на то, чтобы сделать в вокзальной парикмахерской укладку и не спеша добраться по подробно записанному адресу.
По дороге Агния еще раз прокручивала предстоящий разговор с директором издательства на случай, если тот спросит о плане будущей книги. Мысли ее на этот счет можно было назвать выношенными. И касались они не только искусства и места в нем художника вообще, но и места самой Агнии в частности.
