Наталия Левитина - Кейс. Доставка курьером
Я закрыла глаза и улыбнулась. Окно было открыто, стекло тихо звякнуло, и что-то невесомое просочилось в дырочки москитной сетки… Ночной город лежал внизу, фиолетовая ткань платья развевалась от холодного встречного ветра и липла к голым ногам. Ускоряясь, я взмыла ввысь и полетела на северо-запад, наслаждаясь чудесным зрелищем – вверху сверкали звезды, внизу – огни города. Городские кварталы сияли, как россыпи драгоценных камней, сложенные в правильные геометрические фигуры, их пересекала черная лента реки…
Оставив далеко позади красочный ковер, молнией промелькнув над темным полотном леса и горным хребтом, неясно розовевшим внизу гранитными глыбами, я забралась выше, прошила белесые перистые облака и достигла угольно-черного ледяного безмолвия… Тут я развила невероятную космическую скорость, но, быстро устав, решила схитрить. Поднялась еще выше, гораздо выше – в волшебную умиротворенную тишину, полную царственного спокойствия и озаренную светом близких звезд, и просто дождалась, пока земной шар повернется ко мне нужным боком. Затем, прицелившись, начала стремительное снижение, падая быстро и легко, как крупица метеоритного дождя. Незнакомый город встретил мутной пеленой промышленной гари и выхлопных газов – куда ж без этого! Я промчалась неуловимой тенью по ярко освещенным ночным улицам, резко поворачивая на перекрестках и присматриваясь к зданиям. И наконец достигла цели. Еще одно окно звякнуло, впуская меня в комнату, в уютное тепло гостиничного номера…
Никита лежал на двуспальной кровати и прижимал к уху мобильник. Другой рукой он щелкал пультом, переключая каналы телевизора. Футболка задралась, и квадратики пресса явились миру. Правда, несмотря на неустанную заботу Никиты, его квадратики скрыты под слоем жира (все-таки возраст!), но я точно знаю – они существуют! Рядом на постели валялся ноутбук, а на тумбочке стояли три бутылки пива и лежал его любимый, дико вместительный айпод, нафаршированный классическими произведениями…
Из мобильника доносился мой голос. Я упоенно жаловалась. Мне хотелось поддержки и утешения. Поведала милому и о том, как привязалась к батарее, и о том, как не смогла должным образом принять и угостить его матушку, и о том, как жестока была со мной сегодня Марина Аркадьевна…
– Малышка моя, – ответил Никита. – Как же мы далеко друг от друга… Не слушай ты эту Марину Аркадьевну! Ты вовсе не толстуха. Ты сладкая и аппетитная. Я бы сейчас с удовольствием… А с кем ходила на концерт?
– Да один мужик пригласил, – небрежно отмахнулась я. – В мэрии работает.
– Ясно, – коротко ответил Никита.
Что ему ясно?
Почему не расспрашивает подробно? Настолько мне доверяет? Или ему все равно?
Однако я так и не смогла признаться Никите, откуда все эти нервы, жалобы, депрессия. Не выдавила ни слова о смерти депутата Воскресенского, о данном ему обещании и о кейсе с деньгами… Промолчала. И от этого мне было горько. Раз я не решаюсь рассказать любимому о том, что действительно меня сейчас волнует, не грош ли цена нашим отношениям? Значит, я не открыта ему полностью? Боюсь осуждения? Не верю, что он способен меня понять и принять?
Как грустно!
– Да, невеселое у тебя настроение, малыш, – сказал Никита. – Ну, ничего. Скоро я вернусь, и тогда мы уже не расстанемся долго-долго.
– Угу, целых десять дней.
– Но представь, какие это будут десять дней! Я ужасно по тебе соскучился. Я так тебя люблю.
Глава 11
Осталось два дня
Итак, прошла еще одна ночь, и теперь осталось всего два дня до включения счетчика. Я даже не узнаю, в какой момент это дьявольское, существующее только на словах бандитское изобретение заработает – и начнет методично щелкать, накручивая проценты. Но жена и дети Воскресенского наверняка поймут, что попали в беду. Возможно, у них даже отберут ребенка – внука Антона Аркадьевича, – чтобы заставить их активнее шевелиться, возвращая долг.
Кошмар.
Значит, я должна добыть телефон госпожи Воскресенской, вызвать ее с курорта (наверное, она все еще валяется под пальмами) и отдать ей черный кейс. И она сама вернет деньги кредитору. Если, конечно, знает, кому возвращать.
А если нет?
Вдруг кредитор вовсе не станет кричать – отдайте мне мои деньги. Он, напротив, затаится и будет злорадно потирать руки, подсчитывая, как в геометрической прогрессии растут проценты… Какое коварство!
Почему же Воскресенский не сказал мне – разыщи жену и отдай ей кейс. Как было бы просто! Моя задача значительно упростилась бы. Нет, депутат истратил последние силы на то, чтобы вдолбить в мой склеротичный мозг шифр (забыла!) и фамилию таинственного Андрея (не расслышала!). Почему же он так поступил?
А вдруг… А вдруг жена Воскресенского еще более тупа, чем я? Неужели такое возможно?
Или существует какой-то другой нюанс, объясняющий, почему депутат, истекая кровью, предпочел не вмешивать жену в процесс доставки кейса. Мне этот нюанс неизвестен. Ясно одно – Воскресенский доверил судьбу близких почти незнакомому человеку, журналистке, случайно оказавшейся рядом, – и он ошибся в выборе. Так как я совершенно не знаю, что делать!
Все, хватит рассуждать! Сейчас найду личный телефон госпожи Воскресенской, отдам ей кейс, и пусть сама ломает голову над проблемой… Да, вовсе не это я обещала умирающему депутату. Но мои возможности ограниченны. Думаю, у жены Воскресенского они гораздо шире.
Пусть сама позаботится о себе, детях и внуке.
– Юля, ты дома? – проорал мой сотовый голосом Нонны Кратовой.
Я отодвинула трубку подальше от уха.
– Нет, я не дома. Мы на улице.
– Кто это – вы?
– Гуляю с Мишуткой.
– Ах, ну понятно. Эта шустрая красотка Ева опять тебя припахала.
– Ничего страшного. Зато вчера она мне дала надеть фантастическое платье. Я ходила на концерт.
– Фиолетовое с вышитым поясом и бантом на шее?
Потрясающая проницательность!
Откуда она знает?!
– Точно, – кивнула я.
– Мне вчера знакомые доложили. Ты блистала на концерте, затмевая первых леди городского бомонда.
– Серьезно? Уже поползли слухи?
– Конечно. А господин Холмогоров ни на секунду не отпускал тебя от себя, лелеял и оберегал.
– Значит, со стороны это так выглядело?
– Мне сказали, он пупсик. Славный обаяшка. С роскошной улыбкой и бездной сексапила.
– Есть немного, – улыбнулась я.
– Но, Юля! А как же Никита? Не слишком ли страстно ты обнимаешься с посторонними мужчинами?
– Не сильно. Но ты же сама предлагала мне превратиться из домашней курицы в певчую птицу!
– Ты слишком рьяно взялась за дело. Будь осторожна!
– Знаешь, по части обаяния Холмогорову далеко до Никиты. Мой принц все равно на первом месте.
– Ну, слава богу, Юля, ты меня успокоила. А то я уж решила, у вас с Никитой кризис.
– Да нет же, Нонна! Просто я надеялась уговорить Холмогорова помочь мне с кейсом.
– Уговорила?
– Нет, возможности не представилось. То Римский-Корсаков, то жратва, то люди всякие к нему лезли с вопросами. Мы ни секунды не провели наедине. Да и не станет Холмогоров мне помогать в этом деле.
– Почему же?
– Не захочет связываться. Побоится репутацию испортить.
– Кому же ты отдашь кейс?
– Не знаю. У меня появилась идея сбагрить его жене Воскресенского.
– О, недурно! Молодец, Юля. Пусть забирает чемодан и сама решает, что с ним делать.
– С невероятным трудом мне удалось исторгнуть из одного знакомого номера телефонов Воскресенской. Говорят, сейчас она отдыхает на Мальдивах.
– Как это? Ее мужика пришили, а она все еще отдыхает?
– Наверное, она пока не в курсе. Так вот, домашний, естественно, не отвечает. А мобильник вне зоны доступа. Короче, на Воскресенскую повесить кейс и ответственность за полмиллиона евро мне не удалось.
– Печально, Юля, печально.
– Да уж. Вот если б вспомнить код! Вдруг внутри чемодана есть какое-нибудь послание, письмо.
– Так вспоминай, Юля!
– Но как?!
– Не знаю, – задумалась Нонна. – Ну… Закрой глаза и вспомни сцену в мельчайших подробностях. Как ты стояла над Воскресенским, а он произносил слова, называя цифры кода. Как шевелились его губы, как он это говорил.
– С ума сошла! Да я последние дни только тем и занимаюсь, чтобы прогнать от себя эту страшную картину. Она мне спать не дает! У меня мороз по коже! Только глаза закрою – вижу скорчившегося Воскресенского. Кровь хлещет сквозь пальцы. Лицо сереет, глаза закатываются… Брр!
– И что?
– Что – что?
– Ты видишь Воскресенского. А код он тебе не говорит?
– Да я как увижу, сразу же стараюсь отвлечься. Представляю нечто приятное. Цветущий луг. Березовую рощу. Безоблачное небо. Красивые туфли.
– Так вот, подруга. В следующий раз не гони от себя страшные видения, а прокрути киноленту дальше. Вдруг услышишь, как Воскресенский говорит код.
