Марина Серова - Шкурный интерес
– Что такое бас-абас? – спросила я.
– Давка, – ответил Степанов.
– Прекратите до меня домогаться! – закричала полная женщина мужчине с орлиным носом, которого толпа прижала к ее спине.
– Бакинский метрополитен – самый эротичный метрополитен в мире, – сострил молодой человек в очках, вокруг засмеялись.
Я подумала, что то же самое можно сказать относительно тарасовских трамваев и троллейбусов и вообще по поводу любого общественного транспорта в любом городе бывшего Советского Союза.
– Лучше бы мы поехали на такси, – заметила я.
– На обратном пути так и сделаем. Кстати, вы еще не знаете, что творится на некоторых станциях при выходе, – сказал Дмитрий Анатольевич. – Возьмем ту же «Низами». Со всех сторон тебя окружают люди, и движение к эскалатору очень медленное. А еще в этой толпе могут попасться извращенцы, пользующиеся моментом, лапающие своими пальцами интересные места у девушек, а иногда и не только у девушек. Я, когда еще был студентом, чтобы избежать этой давки и связанной с ней потери времени, влезал в ту дверь, которая на нужной мне станции будет ближе других к выходу. А когда поезд прибывал куда следует и двери открывались, бежал к эскалатору со всех ног.
Через пятнадцать минут наше путешествие было окончено. А если верить Дмитрию Анатольевичу, мы пересекли весь этот большой город, один из крупнейших на территории бывшего Советского Союза.
Восьмой Километр оказался менее экзотическим районом Баку, нежели Кубинка. Люди здесь жили в обычных хрущевках. Мы без труда отыскали нужную нам квартиру и позвонили в дверь.
Ирина Железная оказалась женщиной с испитым лицом, на которое безвкусно были наложены «тонны» косметики. В свое время она, несомненно, вскружила голову многим бакинским парням.
– Что надо? – вяло отозвалась она, не снимая с двери цепочки и дыша на нас ядреным перегаром.
– Мы частные детективы, – сказала я. – Страстно желаем с вами побеседовать.
– А я нет!
Железная уже хотела захлопнуть дверь, но Дмитрий Анатольевич ее остановил:
– Погодите минутку!
Степанов вынул из кошелька волшебную бумажку, которую простые люди в Баку называли легко запоминающимся словом «ширван».
Железная схватила деньги и впустила нас в квартиру. На столе, в комнате, в которую она нас провела, стояли граненый стакан и бутылка дешевой водки. Ирина налила водки в стакан и опорожнила его, не закусывая. Потом она прикурила папироску.
– Так что надо?
– Когда вы учились в девятом классе, вы встречались с неким Мамедом Расуловичем Ильясовым?
На лице женщины появилась мечтательная улыбка.
– Ах, какой кавалер! – вздохнула она. – Деньжат у него столько было! Я мечтала, что достигну совершеннолетнего возраста и выскочу за него замуж. Он ведь без ума от меня ходил! Сорвалось! – последнее слово Ирина зло процедила сквозь зубы.
– Почему сорвалось? – задала я вопрос.
– Узнал он о том, что я гулящая. А я перед ним на коленках рыдала: «Ой, прости меня, Мамедик! Я исправлюсь! Ради одного тебя, Мамедик!» Не поверил, сволочь! Начал с этой дурой Ругией трахаться!
– А кто такая Ругия?
– На вечеринке они познакомились. Мамедик тогда еще моим был. Знала бы, все лохмы в тот самый вечер этой шлюхе выдернула бы! Самое обидное то, что я его туда сама и привела!
Железная налила себе еще стакан водки и задумчиво завертела его в руках, вглядываясь в переливы света на гранях. В конце концов она все же решилась выпить.
– Кстати, – сказала Ирина, – скоро вернется мой муж. А он ревнивый и не подозревает, дурачок, что я каждый вечер не к бабушке любимой уезжаю, а на работу, собой торговать. Гостей он не любит. А уж визитеров мужского пола – в особенности. Так что достанется вам от него, если вы вовремя не уйдете!
– Как же ты за такого ревнивого человека с твоим образом жизни замуж умудрилась выскочить? – поинтересовалась я.
– Мозги надо уметь пудрить! Таким, как ты, этого не дано! – усмехнулась она.
– Мне вот что любопытно, – сказал Степанов. – Если ты все это время жила здесь, почему училась в школе на другом конце города?
– У меня на Кубинке бабушка жила, и отец там работал. Он меня с утра к бабушке отвозил, а вечером домой забирал. Бабушка за мной смотрела. Родителям так удобно было.
– А вы не знакомы с неким Аликом Алиевичем Кулиевым?
– С Кулиевым? Постойте! После того, как мы уже расстались, как-то при встрече страшно проклинал Мамед этого человека. Говорил, что лучше бы со мной спал…
– И что это могло значить? – растерялся Степанов.
– А я откуда знаю?! Мамед, он скрытный был, отношения у меня с ним были сугубо интимные.
– А Ругия эта, она о Кулиеве могла что-нибудь слышать?
– Вполне могла. Мамед ведь после того, как с ней начал встречаться, об Алике заговорил!
– Как ее можно разыскать?
– Понятия не имею. Если не ошибаюсь, ее некий Леша на вечеринку привел. Он, может, и знает, как ее найти, да только сейчас он в Тулу уехал. Хозяин квартиры тоже уехал. Не найдете их теперь. Да и не сказали бы вам они ничего! Кто станет сестру блатного выдавать?
– Сестру блатного? – насторожилась я.
– Ну да. Помнится, приходится она сестрой троюродной одному известному криминальному авторитету – лоты€ Муршуду.
Мы с Дмитрием Анатольевичем переглянулись.
– Не побоялись бы сестре авторитета лохмы выдирать? – спросила я.
– Не-а! Не побоялась бы!
Железная налила себе еще стакан водки.
– Можешь рассказать о людях, которые нас интересуют, еще что-нибудь? – задала вопрос я.
– Вам рассказать, каким Мамед был в постели?
– Нет, это нам глубоко безразлично.
– Но, кроме этого, мне мало что известно…
В этот момент мы услышали скрип открывающейся двери.
– Ой! Аслан вернулся! – Ирина схватилась за голову. – Скандал сейчас поднимет!
В комнату вошел азербайджанец со взъерошенными волосами и взглядом настоящего одержимого.
– А это кто такие? – заметив нас, визгливо осведомился он у жены.
– Это старые знакомые…
– Ты привела в наш дом мужчину! Я не потерплю такого позора!
Железная поднялась с места:
– Асланчик, успокойся! Это моя одноклассница, а это – ее муж.
– Врешь ты все, сволочь! Сейчас я его зарежу!
Аслан бросился на Дмитрия Анатольевича с кулаками, но ближе чем на полметра приблизиться не смог, так как я, не прикладывая особых усилий, нанесла ему прямой удар рукой в живот.
Аслан осел на пол и закричал, словно истеричная баба:
– Караул! Бандиты! Полиция! Помогите!
– Спасибо за все, Ирина, мы пошли, – сказала я и направилась к выходу.
Из-за спины продолжали доноситься душераздирающие вопли Асланчика:
– Ворвались в дом средь бела дня! Беспредел в стране!
Мы со Степановым поспешно покинули это ужасное семейное гнездышко.
Жара на улице стояла невыносимая. Воздух казался плотным и вязким. Меня одолевала нестерпимая жажда. Мы выпили по два стакана газированной воды у киоска, после чего решили поймать такси. Желания кататься на метро в этот раз никто из нас не испытывал.
– Снова всплывает лоты Муршуд, – заметила я Степанову в то время, как тот голосовал. – Может, след, который мы взяли, не такой уж и неверный?
Дмитрий Анатольевич пожал плечами и сказал:
– Может быть. Только где теперь его искать?
– А может, мы поступим, как тогда с наркоманами? Попробуем войти в доверие к представителям соответствующей среды и выяснить все, что нам нужно?
– Пожалуй, так мы и сделаем. Вот только, Евгения Максимовна, сейчас я хочу заглянуть в бакинский офис фирмы, проведать, как у них там дела.
Как я поняла, в офис «Экспресс-Лайфа» мы явились несвоевременно. Ильясов, Кулиев и Берцман сидели за столом, изрядно захмелевшие. В центре образованного ими треугольника находились литровая бутылка водки «Немиров» и несколько бутербродов с колбасой.
– Дмит-трий Анатольевич-ч? – поднял на Степанова пьяный взгляд Мамед Расулович.
– Что же вы так нажрались, ребята? – укоризненно покачал головой Степанов.
– Мы празднуем… ик… сделку… с этими… с… А, ладно!
– Говорил я, – сказал Алик Алиевич, – вино надо было брать. Пусть в каждой капле его сидит шайтан, но в каждой капле водки сидит десять шайтанов!
Берцмана развезло и потянуло на философию.
– А ты знаешь, Алик, чем водка лучше вина? – и Эрик Иосифович объяснил: – Водка гуманнее! Вот! Когда мы потребляем алкоголь, мы постепенно переходим в иные сферы бытия. Если мы пили бы вино, каждый из нас удалялся бы в эти сферы несинхронно, в своем личном темпе. А водка… Налили всем по стопочке… – с этими словами Берцман принялся разливать водку. – А вы, Дмитрий Анатольевич, будете?
– Нет.
