Светлана Алешина - Интервью сквозь замочную скважину
Раскаты голоса Маргиты слышались где-то в конце коридора. Рудольф, не задумываясь, побежал в ту сторону, и не прошло минуты, как мы в прежнем составе плюс хозяин собрались в комнате, которую я вчера уже посещала.
Не могу сказать, что со вчерашнего дня воздух тут стал чище, а что касается пустых бутылок, то их явно прибавилось. И если небезызвестный мне акробат Аркадий не валялся, как вчера, поперек кровати, а сидел на ней, мотая головой из стороны в сторону, то только потому, что Маргита удерживала его в этом положении, держа одной рукой за длинные нечесаные волосы, а второй – яростно хлестала по щекам. При этом она продолжала кричать что-то, на мой взгляд, маловразумительное.
Появилась у меня однажды мысль купить словарь матерного языка, даже полистала тогда, но денег пожалела. И потом, одним словарем не обойдешься, разговорная практика нужна. Я не к месту хихикнула, представив себе физиономию Володьки, если я попрошу его со мной позаниматься. А что? Я, конечно, от него в жизни ничего подобного не слышала, но наверняка он умеет. Объяснялся же он как-то со слесарями, когда у нас прошлой осенью трубы отопления прорвало!
Аркадий начал приходить в себя. Не сказать, что протрезвел, но явно понял, что у него гости и гости хотят с ним общаться. Даже умудрился пропихнуть несколько невнятных слов сквозь распухшие губы. Маргита выхватила из рук мужа фотографии и, безжалостно сминая, стала совать Аркадию в лицо. В ее крике стали проявляться некоторые слова, которые я начала понимать: «ты скотина!», «как посмели!», «опять за старое!» и «говори, паскуда!». Он не пытался защититься, хотя бы отвести ее руку и освободить волосы, которые Маргита все еще держала намотанными на кулак, сидел обмякший; лицо его морщилось все больше и больше, и, наконец, Аркадий разрыдался.
– Тьфу, – Маргита сплюнула прямо на пол и оттолкнула его. Он упал обратно на диван, захлебываясь слезами. А Маргита обессиленно опустилась рядом, спрятала лицо в ладони.
– Боже мой, что же теперь делать? – прошептала она.
– А что ты теперь можешь сделать? – неожиданно громко и раздраженно сказал Рудольф. – Ты уже сделала все, что могла, но если она предпочитала… Марго, пойми ты наконец, твоя сестра была шлюхой и шантажисткой. И то, что она погибла, это естественный ход событий, рано или поздно это должно было случиться.
– Но она же обещала, – тонкий жалобный голос прозвучал так похоже на Камиллин, что у меня мурашки по коже пробежали.
– А ты, разумеется, поверила! Скажи спасибо, что нас не впутала, как тогда! – Рудольф обернулся к нам (мы все еще стояли в дверях немыми свидетелями происходящего) и, всплеснув руками, сказал: – Мы ведь думали, что живыми уже не выберемся! Камилла клялась, что никогда больше!.. Четыре года всего прошло, и все сначала!
– А что, собственно… что случилось четыре года назад? – спросила я, не особенно рассчитывая на ответ.
Рудольф пристально посмотрел на меня, перевел взгляд на Костю, на Павлика. Потом оглянулся на сгорбившуюся на краешке дивана жену, махнул рукой, присел рядом с ней и начал рассказывать:
– Сначала-то они просто развлекались, Камилла и этот дружок ее, – он брезгливо кивнул в сторону всхлипывающего Аркадия. – Фотографировали друг друга. Потом надумали снимать ее с другими мужиками. Были такие, что не возражали, так Аркашка прямо в комнате фотографировал, а если кто не рвался в фотомодели, так там щелочка специальная была. Снимали всех, потом фотографии показывали. Шутка это была у них такая, смешная очень. Подойти к человеку в самый неподходящий момент и бухнуть перед ним комплект снимков…
«Ха, в самый неподходящий момент! Интересно, бывают вообще моменты, для подобных шуточек подходящие? А Рудольф, судя по тому, как он об этом рассказывает, свой комплект получил».
– Марго еще тогда пыталась ее приструнить, – продолжал он, – но разве это возможно! Тем более, как потом оказалось, это были только цветочки. Сейчас неважно, в каком городе это было, но Милочке удалось подцепить очень влиятельного мужичка из местной администрации. А на следующий день она явилась к нему в кабинет и, наивно хлопая глазками, спросила, не хочет ли он купить несколько настоящих порнографических открыток. Мужик сначала обалдел, а потом, когда она выложила на стол фотографии, и вовсе чуть в обморок не хлопнулся. В общем, подзаработали Камилла с Аркадием на нем в тот раз так хорошо, что появилась охота и дальше продолжать. Они и продолжили. Я, дурак, еще удивлялся тогда, как это нам в неделю полугодовые гастроли по Канаде оформили! А это они перед этим свои гастроли в Москве устроили!
Маргита подняла голову, посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Но долго так продолжаться, разумеется, не могло? – спросила я.
– Разумеется. Напоролись они на серьезных людей, те с ними ни про какие деньги даже говорить не стали. Избили. Этому, – он снова кивнул на Аркадия, – два ребра сломали, а Камиллу еще… впрочем, не думаю, что ее это слишком расстроило. Разве только пожалела, что никто не фотографировал…
– Рудик! – укоризненно прошелестела Маргита, но он не обратил на слова жены никакого внимания.
– Мало того, когда их стали бить, они сказали, что пленку отдали нам на хранение. И эти костоломы… Представляете себе, сидим мы с Марго, смотрим телевизор, и вдруг вваливаются четыре жлоба здоровенных и начинают с нас требовать какую-то пленку! Мы ничего не понимаем, они мебель опрокидывать начали, тайник искать… Слава богу, эта дура сообразила, что дело нешуточное заваривается, объяснили ей серьезные люди, что если эта четверка ни с чем вернется, то хорошо никому не будет. Позвонила она тогда Кольке, пленку они, оказывается, и не прятали вовсе, лежала она себе спокойненько на полочке под зеркалом. Колька прибежал к нам с этой пленкой, сам ничего не понимает, сует ее этим кретинам, а они отмахиваются и от нас пленку требуют! Еле-еле разобрались. Вот тогда Милочка и плакала, и клялась, что никогда в жизни больше ничего подобного! Это же надо, всего четыре года прошло! Тебе что, кретин, на кусок хлеба не хватало? – ткнул он Аркадия кулаком в бок.
– Это не я, – заскулил тот. – Я не хотел, я боялся… Ты же знаешь, Рудик, я после того случая три месяца выступать не мог! Это она, Милочка! Я даже не ходил с ней никуда, только фотографии сделал, как она велела, и все! Я даже знать ничего не хотел! Я словно чувствовал!
– Ну да, скажи еще, что ты не знаешь, кого снимал, – устало проговорила Маргита.
– Кстати, мы так и не знаем, кто этот человек, – напомнила я.
Акробат только съежился еще сильнее, а Маргита с Рудольфом переглянулись. Потом она вздохнула и снова опустила голову.
– Фадеичев это, Виталий Александрович, – сказал Рудольф. И, очевидно поняв по нашим лицам, что необходимы комментарии, добавил: – Он в Министерстве культуры не последний человек, один из замов.
– Замминистра? – подняла я брови и покосилась на фотографии, которые Маргита все еще держала в руке.
– Он приходил на открытие сезона, Милочка с ним и познакомилась, – торопливо объяснил Аркадий. – Я ей говорил, не связывайся с ним, у него глаза, как… это он ее убил, я знаю!
– О чем ты говоришь, – поморщился Рудольф, – Фадеичев с тех пор ни разу в цирке не был. А если бы и заходил, вокруг него сразу такая свита собирается! Что же он, по-твоему, при всех наши ящики потрошил, динамит подкладывал, порох подменял?
– Я не знаю! Я не знаю как, но это он ее убил! Я так боялся, что он и до меня доберется!
– А тебя за что? Ты же говоришь, что даже не ходил к нему, так откуда он мог про тебя догадаться?
– Милочка могла ему сказать. Просто так, для смеха, сказала бы, что пленка все еще у меня. Ты же знаешь, она все веселилась! А я поэтому и пью все время, чтобы не так страшно было!
– Лучше бы уехал куда-нибудь и спрятался, раз так испугался.
– Да? И все бы сразу решили, что Милочку… это я? Думаешь, я не знаю, какие разговоры ходят?
– И все равно ерунда получается. Фадеичев Камиллу убить не мог, такой вариант чисто технически не проходит.
– Сам он мог руки и не марать, – негромко заметил Рудольф. – Нанял кого-нибудь или приказал. Такой вариант проходит?
– Н-наверное, – клацнул зубами Аркадий. – Только… кто же смог бы?
– Действительно. – Маранелли был более спокоен, почти задумчив. – Народишко у нас в цирке, конечно, разный попадается – гадость какую сделать, и не по мелочи, а по-крупному, анонимку написать, гастроли выгодные перебить – это всегда пожалуйста! Но чтобы убивать, это уже перебор.
– Но вы же понимаете, что это кто-то из своих, – возразила я. – Сами говорите, чужой ни за что не смог бы ни динамит подложить незаметно, ни порох подменить.
Рудольф не ответил. Сидел, мрачно насупившись, и молчал. А Маргита, наоборот, слегка оживилась:
– Вы кого-то подозреваете?
– Сатонина, – быстро ответила я. – Дневного дежурного.
– Игоря? Но он же только что… – Маргита, моргая, уставилась на мужа.
