Полина Дашкова - Кровь нерожденных
А Георгий Глушко достал из холодильника непочатую бутылку водки, налил себе полстакана, выпил залпом, закусил кусочком черного хлеба.
«Значит, четвертого ребенка не будет, — подумал он, — ну что ж, трое детей уже есть. В наше время это много. Но почему мне так тошно? А Лидуше сейчас каково? Девушка из больницы сказала, мол, плачет Лида. Интересно, зачем ее все-таки повезли в Лесногорск? Что, в Москве больниц мало?»
Георгий хотел налить себе еще водки, но передумал. Завтра он должен быть со свежей головой. Он вспомнил, что надо позвонить теще.
Вера Александровна отнеслась к сообщению спокойно.
— Ну, дело житейское. Я сама двоих родила, троих выкинула. Такая наша бабья доля. Да и куда вам четвертый-то ребенок? Может, оно и к лучшему.
Почему-то после разговора с тещей стало еще тошней. А когда Георгию было тошно, он звонил своему старому другу, однокласснику Сереге. Встречались они редко, да и перезванивались нечасто, но всегда знали, что они есть друг у друга, как бы ни повернулась жизнь. А жизнь у них повернулась по-разному: Георгий — всего лишь мастер на часовом заводе, а Серега — подполковник милиции.
Телефон Сергея Кротова Георгий знал наизусть.
Кротов оказался дома и сразу взял трубку.
* * *Борис Симаков уже второй час сидел на скамейке в маленьком дворике в центре Москвы и смотрел не отрываясь на три подъезда старого, добротного дома. Двери подъездов были снабжены домофонами, а квартиры внутри занимали по половине этажа каждая. Было и несколько двухэтажных квартир. Человек, которого ждал Борис, занимал именно такую, бесконечно огромную, двухэтажную квартиру.
— Боря? Здравствуй, рад тебя видеть! — услышал он у себя за спиной. — Ты меня ждешь или случайно здесь?
— Здравствуйте, Андрей Иванович. Я вас жду.
— А что не позвонил? Заранее договорились бы. Я ведь случайно заехал. Ты бы так мог до глубокой ночи ждать. Случилось что у тебя?
— Случилось, Андрей Иванович, — Борис тяжело вздохнул. — Из больницы я уволился.
— Сам ушел или тебя ушли? Ладно, подожди в машине. Мне надо домой зайти минут на десять.
Квадратный кожаный шофер распахнул перед Борисом заднюю дверцу новенького черного «Сааба».
Ровно через десять минут Андрей Иванович вышел из подъезда.
— Рубашку сменил, — объяснил он, — не могу целый день в одной ходить. Потею, даже зимой. Кровь у меня горячая.
Он уселся рядом с шофером на переднее сиденье.
— Давай, Вовчик, в клуб. А ты, — он обернулся к Борису, — уж извини, в машине говорить не будем. Надо мне кое-какие бумажки проглядеть.
Минут через двадцать машина остановилась в одном из тихих переулков в районе Таганки, у старинного двухэтажного особнячка.
В тот же миг из подъезда появился швейцар в ливрее и распахнул заднюю дверцу:
— Андрей Иванович! Милости просим!
Внутри особнячок выглядел так, как Симаков представлял себе настоящий Английский клуб: стены, обитые темным матовым деревом, темно-синие наглухо задернутые шторы из тяжелого бархата, необъятные кожаные кресла. Пахло отличным табаком и дорогим мужским одеколоном.
Борис почувствовал себя неловко в своих побелевших от уличной соли ботинках и потертой рыжей дубленке, которую бесшумный лакей тут же снял с него и унес куда-то.
Так же бесшумно явился пожилой господин в безупречном черном костюме, тепло улыбаясь и спрашивая Андрея Ивановича о здоровье и семье, проводил их в ресторанный зал, где стояло не более пяти столиков, отделенных друг от друга резными перегородками.
Их усадили за столик, покрытый белоснежной скатертью, зажгли старинную настольную лампу.
Симаков слышал, что в Москве существуют закрытые клубы, но чтобы самому попасть в такое место — об этом он, рядовой врач, и не мечтал.
И если интерьер и уровень обслуги он мог представить себе по фильмам и книгам, то запах и вкус блюд, которыми через пятнадцать минут был уставлен стол, не могли присниться ему даже во сне.
Отправив в рот первый прозрачный кусочек малосольной семги, намазав поджаренный ломтик ржаного хлеба паюсной икрой, Симаков на несколько мгновений забыл обо всем на свете.
— Ну, рассказывай, что стряслось? — Андрей Иванович смотрел на него, ласково улыбаясь, но серые глаза были холодны и серьезны.
— Я уволился из больницы потому, что там происходят странные вещи. Честно говоря, я испугался.
И он выложил всю историю с Полянской, опустив только те детали, которые дали бы понять его собеседнику, что подоплека происшедшего ему, Симакову, отлично известна.
Закончив свой рассказ красочным описанием ярости Зотовой, он вздохнул облегченно и поднес ко рту сигарету, которую до этого вертел в пальцах. Тут же вспыхнул огонек зажигалки в невидимых руках официанта.
Андрей Иванович, подождав, когда официант удалится, задумчиво спросил:
— Что-нибудь подобное раньше бывало?
— Искусственные роды, выкидыши и всякое такое — да, довольно часто. Возможно, чаще, чем в других больницах. Но я не задумывался над этим. Знаете, сейчас такое время, такая экология…
— И на каких же сроках чаще всего бывали у вас искусственные роды?
Прежде чем ответить, Симаков немного помолчал будто пытаясь вспомнить.
— Пожалуй, больше на поздних, — медленно произнес он, — где-то с двадцатой до двадцать пятой недели.
Легкая тень пробежала по лицу Андрея Ивановича.
— И что ты сам обо всем этом думаешь, Бориска?
— Я думаю, что остался без работы, а у меня семья.
— Хорошо. С твоим трудоустройством что-нибудь придумаем. Хотя ты у нас гинеколог, а мы занимаемся фармацевтикой.
— Ну, необязательно к вам в фирму, — смутился Симаков, — у вас ведь связи по всей Москве.
— А как ты собираешься каждый день из своего Лесногорска в Москву и обратно ездить? Машины-то у тебя нет, — хитро подмигнул Андрей Иванович. Впрочем, врач ты неплохой, я знаю. Можешь при желании и на машину заработать, и квартиру свою на московскую обменять — все в твоих руках. Ты когда ординатуру кончаешь?
— В будущем году.
— Ну и отлично. Значит, говоришь, заведующая твоя в ярости была? Как ее зовут, я забыл?
— Зотова Амалия Петровна.
— А как зовут ту умницу, которая от вас сбежала?
— Полянская Елена Николаевна.
— Кто она, не знаешь случайно?
— Случайно знаю. В ее карте написано было. Она журналистка, заведующая отделом в журнале «Смарт».
— Есть такой журнал, слышал, — кивнул Андрей Иванович, — а теперь ответь честно, Бориска. Ты ко мне пришел, чтобы я разобрался с этой твоей Зотовой?
— Если честно, то да, — признался Симаков. — Понимаете, я, конечно, в герои не гожусь, но все-таки существуют же какие-то остатки профессиональной чести…
— Эка ты загнул. Бориска! — покачал головой Андрей Иванович. — Скажи по-человечески: стало тебе страшно, ну и жалко живого ребенка убивать. Это я пойму.
* * *Когда они вышли, сыпал мокрый снег, дул ледяной ветер. После уютного клуба на улице показалось особенно противно.
— Ты сейчас домой? — спросил Андрей Иванович.
— Домой.
— Неохота небось на электричке после такого ужина? Все впечатления растрясутся. Ладно уж. Сейчас Вовчик меня завезет, а потом тебя в твой Лесногорск доставит. Со всеми удобствами.
— Да что вы, Андрей Иванович, — смутился Симаков, — я как-нибудь сам, своим ходом, спасибо вам большое.
— Ладно тебе! Не ломайся, как девица. Ты даже не представляешь, какое сейчас хорошее дело сделал. Садись в машину, поехали.
Глава 11
— Куда поедем? — спросил Гоша, когда маленькая прямая фигурка доктора Курочкина скрылась в подъезде.
— Домой!
— Не боишься?
— С тобой да с пистолетом — не боюсь. И потом, я не собираюсь там ночевать. Просто хочу проверить, были они у меня еще раз или нет. Вдруг какие-нибудь интересные улики оставили.
— А если они тебя где-нибудь у дома ждут?
— Ничего, мы их вычислим. У тебя пули для пистолета есть?
— Конечно, только я еще ни разу не стрелял из него. Даже не знаю, какой там газ — слезоточивый или нервно-паралитический.
«Волгу» Гоша оставил неподалеку от Лениного дома, виртуозно вписавшись между двумя «ракушками».
— Выезжать, конечно, будет сложно. Зато машины не видно. Они ведь знают уже мою «волжаночку», — объяснил он.
Ничего примечательного ни во дворе, ни в подъезде они не заметили. Подойдя к своей двери, Лена резким движением откинула коврик.
Под ним было темно-коричневое пятно, в котором поблескивали мелкие осколки. Кончиком пальца, очень осторожно Лена прикоснулась к пятну. Оно было подсохшим, но еще свежим — резкий запах йода не успел улетучиться.
— Может, не надо? — шепотом спросил Гоша. Но Лена уже повернула ключ в замочной скважине.
— Подожди, я первый, — отстранил ее Гоша.
