Алексей Травин - Следы на карте
— Ульян Иванович, выходите! — радостно крикнул Акбар.— Красноармейцы пришли!
— Акбар, милый мальчуган! — послышался глухой голос геолога.— Иду!
Сильно прихрамывая, Ульян Иванович вышел из комнаты.
Между тем спавшие в саду Караишана басмачи повскакивали с мест. Некоторые из них сидели уже на лошадях, но, не зная, что произошло, в беспорядке метались по двору;
В доме Караишана слышалась стрельба.
Портнягин, схватив винтовку убитого часового, крикнул:
— Вперед, Акбар! У Караишана моя карта. Ее надо найти.
Караишан проснулся после первого выстрела. Вскочил, зажег свет и еще не успел одеться, как в дверь ворвались красноармейцы. Старый бандит из револьвера, который и ночью был у него под подушкой, убил одного из них. Но в следующую же секунду сам был изрешечен пулями. Старик упал на низенький столик и, размахнув во всю ширь руки, скатился на пол. На столике лежала карта. Рядом с пятнами крови геолога на карте появилось еще одно темное пятно. Караишан так и не успел получить за карту тысячу таньга золотом...
Портнягин, вбежав в спальню Караишана, сразу узнал свою карту.
— Карта здесь! А где же образцы пород? — крикнул он, оглядывая комнату.
— Камушки ваши мы спрятали со Степаном по дороге в Шинглич. Да мы их найдем,— уверенно сказал Акбар.
Во всем кишлаке слышалась стрельба. Группа отступила на западную окраину Чашмаи-поён. Убитого красноармейца несли на руках. В отряде снова было десять бойцов — впереди всех с винтовкой, прихрамывая, шагал высокий геолог.
Бой с басмачами длился всю ночь. Узнав о гибели Караишана, бандиты в беспорядке кинулись по дороге в Шинглич, их встретил плотный ружейный и пулеметный огонь первой группы красноармейцев. Басмачи отошли к горе Хирс, рассчитывая отступить в горы по узкому ущелью, но и здесь их встретил пулеметный огонь группы Степана. Убедившись, что они окружены, и, не зная силы красноармейцев, бандиты, очертя голову, с дикими криками, на бешеном аллюре, бросились по дороге на Шинглич. Много полегло их в узком проходе, простреливаемом кинжальным пулеметным и винтовочным огнем красноармейцев. Прорвавшиеся ушли в далекие горные кишлаки. Неприступная, по мнению их предводителя Караишана, крепость превратилась для басмачей в ловушку.
Когда выстрелы прекратились, Шерали и Бахор вышли из пещеры. Над горой Хирс поднималось солнце. Снежные вершины Дарваза, как гигантские цветы, алели на фоне чистого синего неба.
Волны яркого света все ниже и ниже опускались в ущелье. Наконец солнечные лучи осветили Чашмаи-поён. Первое, что увидели ребята, — красный флаг в крепости у аскаров. Он, как тюльпан, трепетал над скалой на ветру выше утреннего тумана, закрывавшего кишлак. На ребят нахлынула радость. Не говоря ни слова, Шерали и Бахор схватились за руки, прижались друг к другу.
Когда запыхавшиеся ребята входили в крепость, там слышались разноязычный говор, смех, команды. Портнягин, Степан и Акбар, худые, усталые, но радостно возбужденные разговаривали посредине двора. Степан рассказывал, как они с Акбаром пытались предупредить геолога в Шингличе, но не успели, где спрятали образцы пород, собранные Портнягиным на Дарвазе.
— Ста-но-вись! — послышалась громкая команда. Красноармейцы бегом стали в строй.
— Смир-но!
На левом фланге с винтовками в руках стояли Степан, Портнягин, муаллим и Акбар.
Акбар улыбнулся Бахор и Шерали. Ему было приятно, что друзья видят его с оружием, в одном строю с красноармейцами.
Вскоре весь отряд выступил преследовать басмачей. Степан, Ульян Иванович, муаллим и Акбар с оружием в руках надолго ушли из Чашмаи-поён. Несколько позднее к ним присоединился и Шерали.
* * *
Как-то в музее меня заинтересовала группа иностранцев. Они надолго задержались у стенда с полезными ископаемыми, жадно рассматривали образцы минералов, изуиа-ли карту с обозначением залежей угля, нефти, газа, коали-на, гипса, сурьмы, вольфрама, золота, горного хрусталя. В тишине музея слышались возгласы:
— О! Колоссаль! Вери увелл, вери увелл! (Очень хорошо, очень хорошо)
Впереди всех в светлом пыльнике, с изящной тросточкой в руке, стоял полный старик. Он совал пальцем в карту и что-то темпераментно рассказывал спутникам. Я несколько раз слышал знакомые мне слова:
— Памир, Дарваз, гоулд — золото.
В это время из соседней комнаты выпорхнула группа школьников. Черные, белые, русые, рыжие головки, как птички, с веселым щебетом облепили стенд с камнями и довольно бесцеремонно оттеснили солидных иностранцев. Господин в пыльнике, пятясь, сердито ворчал на ребят. Он долго еще издали смотрел на карту Таджикистана, как будто расстаться с ней ему не хотелось.
Этот человек мне показался знакомым. Не о нем ли рассказывал садовник ботанического сада Бобо Карим? Не этот ли господин собирался когда-то открыть золотые прииски на Дарвазе? Если это был он, какие думы блуждали у него в голове? Наверное, невеселые. Дарваз-то он увидел через много лет, да и то на карте в таджикском музее.
* * *
...А как же карта геолога? Неужели она исчезла навсегда? Да, к сожалению, карту мы так и не нашли. Наступила зимняя сессия, надо было сдавать экзамены и поиски пришлось прекратить.
Нам жаль, что мы не полностью выполнили даже программу-минимум и не нашли карту Ульяна Ивановича. Мы утешаем себя тем, что познакомились с такими людьми, как полковник Акбар Ганиев и хирург Шерали Байматов.
Теперь Ермак уже не вспоминает Александра Македонского, чтобы доказать мою бездеятельность, когда я получаю плохую отметку, а кричит:
— Несчастный лодырь, тебе уже за двадцать, а ты, как первоклассник, все еще получаешь тройки. Ты забыл, что Акбар Ганиев и Шерали Байматов в шестнадцать лет завоевывали Советскую власть!
Мы надеемся, что о карте геолога не забудут наши юные читатели. В будущих походах они окажутся счастливее нас и обязательно найдут ее. Помните, там отмечены залежи многих полезных ископаемых и крупные месторождения золота? Постарайтесь найти эту карту. Вы уже знаете ее приметы. Она пробита пулей. На ней есть следы крови геолога Портнягина...
Хочу сказать еще, что в этом году мы с Ермаком заканчиваем институт. Не знаю, как он, а я решил уже, что поеду работать учителем в какой-нибудь отдаленный район республики. О карте геолога мы рассказываем многим и верим, что она найдется, найдется непременно.
