Владимир Кашин - Тайна забытого дела (Справедливость - мое ремесло - 2)
И в самом деле, внешне ничего не изменилось: Апостолов по-прежнему жил с семьею в том же особняке, работал в своем кабинете; внизу, в хранилище, в тех же сейфах, покоились драгоценности. Он сохранял эти богатства, лавируя между калифами на час. Так было и с гетмановцами, и с петлюровцами, и с деникинцами. И даже теперь, когда власть красных стала государственной, Апостолов надеялся на перемены. Пока он возле денег и деньги возле него, не все потеряно. Правда, опускаясь в подвал в сопровождении комиссара - молчаливого чахоточного наборщика, присланного из губисполкома, - он растерянно останавливался у входной двери, ожидая, пока тот откроет ее своим контрольным ключом...
- А нэп - это всего только тактический ход, - продолжал все тот же гость. - Никто этого и не скрывает. Ленин сказал, что отступают для того, чтобы разогнаться и прыгнуть вперед. Хозяин потом и капиталом своим вдохнет жизнь в мертвые машины, и Советы заберут себе тогда уже действующие фабрики. Политика простая. И даже весьма. Только недальновидные люди могут клюнуть на этот крючок. Экспроприация, собственно, уже началась.
- Сколько у вас активов? В наличности? - спросил глуховатый голос из глубины комнаты.
- Около четырехсот тысяч золотых рублей, если считать весь запас. Или двадцать четыре тысячи червонцев.
- Уточните.
Апостолов подумал и ответил:
- Золотой российской монеты - на двести тысяч рублей, золота в слитках - на сто шестьдесят, иностранной монеты - на двадцать три, банкнот английского банка - на двести тысяч фунтов.
- А бриллианты и прочие камешки? - донимал Апостолова все тот же голос.
- Немного, - ответил Апостолов после короткой паузы. - До тысячи каратов. Я их в расчет не принимаю.
- Почему?
Апостолов не ответил.
- Хочу, Павел Амвросиевич, чтобы вы правильно нас поняли. Ценности как таковые нам не нужны. Мы плюем на золото и бриллианты - это продукт развращенного буржуазного общества. У нас к ним интерес сугубо политический. - Человек у окна на мгновение умолк, словно соображая, как лучше растолковать свою мысль. - Вы вчерашние "Известия" видели? Я принес. Жаль, что нельзя зажечь свет. Оставлю вам. Почитайте. Вскоре состоится Всеукраинский съезд Советов. Будут голосовать за создание Союза республик. Понятно? Мы знали, что это готовится. В течение всей осени проходили собрания и митинги, местные съезды Советов. Но мы надеялись, что большевики перегрызутся между собой. К сожалению, пока этого не случилось. Стало быть, нам надо немедленно переходить от слов к делу, действовать надо, Павел Амвросиевич!
- Я вас не понимаю. При чем тут я? Как это связано с банком?
- Прямо и непосредственно. Нам нужно, чтобы крестьяне поверили, что Россия экспроприирует у Украины ее хлеб, ископаемые богатства, банки. И поэтому мы обращаемся к вам, Павел Амвросиевич. Это также и в ваших интересах. Думаете, большевики надолго оставят вас здесь хранителем у вас же награбленного добра?! Так вот: вы передаете нам ценности из хранилищ банка. Спокойно, без шума. Мы их перепрячем. А тем временем пустим слух, что отсюда вывозят ценности. Интеллигенция первой поднимет голос протеста.
- Но это же, простите, провокация! - нервно возразил Апостолов.
- Возможно. Но известно ли вам, что произошло в московском хранилище ценностей, которое на их варварском языке именуется Госхраном? Некий Шелехес с компанией тайно отправил за рубеж несметное количество бриллиантов. В Петрограде Чека раскрыла такое же дело Названова. Начались массовые аресты. Заинтересовалась мировая общественность. Месяц назад Ленин дал интервью корреспонденту английских газет и заявил, что арестовывают в России не просто торговцев, а преступников и контрабандистов, которые вывозят платину, золото и камешки за границу. Таким образом, потери ценностей в России сейчас колоссальные. И это при крайней нищете, при экономической разрухе. Вы знаете, что шахтерам Донбасса нечем заплатить за уголь, бакинцам - за нефть и нынешней зимой страна может замерзнуть. И тогда первой жертвой будет ваш банк, Павел Амвросиевич, поскольку он сейчас не проводит операций, находится в резерве и является, так сказать, всего лишь навсего островом сокровищ.
Человек у окна дал Апостолову возможность осмыслить услышанное. Затем продолжал:
- Они, конечно, могут взять то, что им нужно, и из другого банка. И у нас нет возможности спасти всех. Но банк, возглавляемый вами... Это, разумеется, мера временная. Перепрячем, а когда все успокоится, возвратим.
Голос умолк.
Дико завыл ветер, который не утихал, а крепчал и, швыряя в окна то снег, то град, словно напоминал собравшимся у Апостолова господам, что за толстыми стенами особняка бушует буря и окрыленный революцией трудовой народ не на жизнь, а на смерть борется за свое будущее с теми, кто испокон веков жили за его счет.
- У нас уже печатается листовка о предстоящем вывозе в Москву капиталов вашего банка.
- У кого это "у нас", если не секрет?
- Для вас не секрет. Листовка будет подписана левобережным бюро партии социалистов-революционеров.
- Позвольте, - удивился Апостолов, - эсеры как партия, по-моему, больше не существуют.
- В конце концов, это не имеет значения, - парировал человек у окна, по тону которого чувствовалось, что он - главное действующее лицо.
- Я, грешным делом, подумал сперва, что петлюровцы...
Человек у окна вскочил:
- Знаете что, мальчик с бородой! Не будьте чересчур любопытны! Если уж на то пошло, то сегодня все мы - и эсеры, и анархисты, и даже петлюровцы - на одном вокзале и садимся в один и тот же поезд. Не мешкайте же и вы, Павел Амвросиевич, смотрите, как бы не опоздать к третьему звонку! А коли вы такой уж педант, то считайте, что имеете дело с народно-революционной организацией под романтическим названием "Комитет "Не горюй!".
- Слышал о таком. Но...
- Ну, смелее! Не бойтесь! Слышали как о банде? Да? Но это не банда. Это хотя и небольшая, но решительная и смелая народная организация. Сожалею, что в темноте не имею возможности отрекомендовать вам господина Гущака, который ее представляет.
Из угла комнаты послышалось легкое покашливание, которое должно было удостоверить, что представитель "Комитета" слышит этот разговор и присоединяется к сказанному.
- Мы можем справиться с этим делом и без вашей помощи, - продолжал все тот же голос. - Сил у нас для этого достаточно. Но мы хотели бы провести операцию тихо, чтобы иметь возможность свалить вывоз ценностей на большевиков. Ясно? Им-то зачем грабить? Они здесь и так хозяева. Ну, так что, господин Апостолов? Согласны?
Апостолов молчал.
- Что, все еще не верится, что сокровища принадлежат не вам? Мальчик с бородой! Хи-хи-хи!
- А о семье моей вы подумали? - спросил Апостолов. - Что будет с детьми?
- Вас, детей ваших и вашу жену - она ведь молодая и красивая! возьмем с собою. На произвол судьбы не оставим. Через некоторое время переправим в Польшу. А оттуда - сто дорог. У вас, кажется, в Берлинском банке кое-что имеется. Не смогли эвакуироваться ни со Скоропадским, ни с немцами, ни с Деникиным. Ныне фортуна дает вам последний шанс. Решайте!
- Вы чрезвычайно информированы, - сухо заметил Апостолов, несколько оправившийся от первого испуга, который был связан с появлением в его кабинете странных незнакомцев. Павел Амвросиевич понял, что они заинтересованы в нем и не посмеют ни ограбить банк, ни убить его самого.
- Такова наша служба.
- Чрезвычайно информированы, - повторил Апостолов, словно не расслышав этих слов, и в голосе его прозвучала ирония. - Однако не совсем точно. Ни с гетманом, ни с Деникиным, ни тем паче с немцами я бежать из своего дома не собирался. Не собираюсь и с вами. Во всяком случае, мне надо еще как следует подумать. Моя цель состоит в том, чтобы сохранить ценности.
- Для большевиков?
- Для своих клиентов.
- Это благородно. Кстати, у вас лежат и бумаги моей супруги. Но вернемся к делу. Какая здесь стража?
- В данный момент небольшая. Только у центрального входа, откуда можно попасть в главный зал и в камеры хранения.
- Ход со двора, которым мы вошли, тоже не охраняется?
- Время от времени часовой осматривает его.
- А со двора можно попасть в подвал?
- Если пройти через мои комнаты до операционного зала. Но на пути металлическая сетка до самого потолка.
- До потолка... до потолка... - проворчал невидимый собеседник. - У вас ведь ключ есть от сетки. При чем тут "до потолка" или "не до потолка"!
Молчание. Только ветер по-прежнему швыряет в окна снег и град.
- Меня удивляет, что так плохо охраняются ценности.
- Банк, как вы знаете, не работает. Раньше это был небольшой банк Кредитного общества. После национализации не функционировал. А теперь его как будто собираются преобразовать во внешнеторговский. Торговля у нас с другими странами мизерная - экспортируем лес, пряжу, кустарные изделия, деревянные игрушки, керамику. И ввозим тоже всякую мелочь, берем, что дают. Советская власть пытается внешнюю торговлю расширить. Для валютных операций нужен на Украине банк с некоторым золотым запасом. Вот и воюют уполнаркомвнешторг - и не выговоришь, черт возьми! - с Советом народного хозяйства - за право распоряжаться этим банком с его активами.
