Хуан Мадрид - Подарок фирмы
В вестибюле Управления безопасности сидела девушка лет двадцати. Ее манера обращения с посетителями мало чем отличалась от поведения продавщицы в шикарном магазине мужской одежды.
— Добрый день, сеньор. Что желаете?
— Я хотел бы поговорить с комиссаром Фрутосом.
— Вам назначено?
— Нет.
— Минуточку. Сейчас узнаю, может ли он принять вас.
Как доложить?
— Антонио Карпинтеро.
Она набрала номер и назвала мою фамилию. В своэ время работу этой девушки выполнял старая развалина Сальвадор с дрожащими руками и усыпанным перхотью воротником мундира. Управление явно выиграло в результате подобной замены. Девушка повесила трубку и мило улыбнулась:
— Он вас ждет. Будьте любезны, предъявите удостоверение личности.
Она тщательно записала мои данные и вернула удостоверение вместе с пропуском. Я поблагодарил и пошел к лифту. Столь вежливое обращение с посетителями в полицейском управлении произвело на меня не меньшее впечатление, чем выигрыш в лотерею.
Двое упитанных, хорошо одетых мужчин вошли в лифт вместе со мной. С первого взгляда было видно, что они из тех, кто на работе не потеет. Один жевал с безразличным видом жвачку, другой внимательно рассматривал свои туфли.
На втором этаже я вышел. Здесь ничего не изменилось: обшитые старыми деревянными панелями стены, тяжелые портьеры, светильники в стиле деревенской таверны и даже бюст Франко в углу.
Я толкнул третью дзерь слева, на которой висела медная табличка "Главный полицейский комиссар".
Полноватая женщина лет пятидесяти в очках накидывала на плечи темно-сиреневую шерстяную шаль. Она посмотрела на меня так, как если бы я застал ее на толчке.
— Извините, но я уже ухожу, мне нужно домой, — нервно заявила она, хватая со стола огромную сумку. — Мы работаем до шести, а сейчас уже… Конечно, у него-то семьи нет, — она кивнула в сторону красивой резной двери, какие бывают в церквах. — Он проводит здесь все время… но у меня, извините, уйма дел. Бывают дни, когда я вынуждена оставаться допоздна, и это считается в порядке вещей.
Женщина прошла мимо, обдав меня запахом кухни, и хлопнула дверью. В тот же момент резная дверь приоткрылась и появилась голова Фрутоса.
— Ушла?
— Да.
Он вздохнул с облегчением и распахнул дверь.
— Слава богу… проходи.
Я шагнул на толстый ковер, такой старый, что он вполне мог сойти за военный трофей XIX века, времен войны Испании с Филиппинами. Стоявший в глубине кабинета письменный стол казался маленьким на фоне государственного флага и портрета короля в полный рост. Единственным новшеством, кроме портрета короля, был выключенный в данный момент телевизор. Все те же громады архивных шкафов, те же кожаные кресла и то же ощущение остановившегося времени.
Фрутос подошел к столу и сел в кресло. Его традиционная сигарета была уже наполовину скручена, и он продолжил это занятие.
— Самое спокойное для меня время. — Он снова вздохнул. — Марухита неплохая женщина, но она здесь работает еще со времен Камило Алонсо Бега [Министр внутренних дел при Франко] и считает себя главнее всех начальников… Целый день учит меня — что и как надо делать.
Внезапно дверь распахнулась, и просунулась голова женщины в темно-сиреневой шали. Фрутос вздрогнул.
— Я могу еще немножко задержаться, — прокричала она.
— Нет, нет… большое спасибо, Маруха, не надо, правда, не надо.
— Сварить вам кофе? Брат не обидится, если я чутьчуть задержусь.
— Спасибо, Маруха, не надо. Вы можете идти.
Женщина что-то пробурчала себе под нос.
— Но мне нетрудно приготовить кофе, — не отставала она.
На лице Фрутоса появилась гримаса, которая обычно изображала улыбку. Указательным и большим пальцами левой руки он зажал еще не склеенную сигарету.
— Большое спасибо, можете идти домой.
— Не забудьте открыть окна. А то потом здесь так воняет табачищем, что невозможно войти.
— Не беспокойтесь, Маруха, все будет в порядке. Пока, до завтра.
Дверь с шумом захлопнулась. Фрутос в сердцах бросил сигарету в корзину для бумаг, сопроводив свой жест неким междометием.
Я сел в кожаное кресло по другую сторону стола и закурил.
Фрутос вынул табак «Идеал» и начал аккуратно свертывать новую самокрутку. Делал он это очень ловко, полностью сосредоточившись на своем занятии. Потом высунул длинный белесый язык, при этом его курносый нос вздернулся еще больше, облизнул край сигареты, склеил ее, тщательно разгладил и сунул в рот. Прикурил он от допотопной бензиновой зажигалки «ронсон», которыми пользовались солдаты еще во времена сражения республиканцев с франкистами при Брунете.
О моем присутствии он вспомнил только после того, как затянулся и выпустил дым.
— Что тебя привело ко мне, Карпинтеро?
— Да так, мелочи… Прошлой ночью мне приснился тяжелый сон о Луисе Роблесе, вот я и решил узнать, как продвигается расследование.
— Расследование? — Он снова выпустил дым и посмотрел поверх моей головы куда-то вдаль. — Не понимаю, о чем это ты?
— Что тут не понимать, Фрутос. Я спрашиваю, есть ли у вас какие-нибудь новые данные о деле Луиса Роблеса.
— Конечно. Кое-какие данные есть. Только дела нет.
Обыкновенное самоубийство.
Он сосредоточенно курил. Я тоже. Комната быстро наполнялась дымом. Некоторое время мы молчали.
— Вы получили результаты вскрытия?
Он кивнул головой.
— Когда твой друг Луис Роблес решил свести счеты с жизнью, он был пьян в стельку… Опустошил целую бутылку виски… кажется, мне даже сообщили марку… Точно не помню, но это было шотландское виски… из дорогих.
Если тебя интересует марка, я могу поискать отчет о вскрытии.
— Очень любезно с твоей стороны, Фрутос, но марка виски меня не интересует. К каким выводам пришла баллистическая экспертиза?
Заведующий баллистической лабораторией Курро Овандо был хорошим специалистом. Его отчеты всегда отличались добросовестностью и точностью.
Фрутос охотно объяснил:
— Он засунул пистолет в рот и выстрелил. Правда, наблюдается некоторое отклонение траектории. Пуля вышла через левое ухо. В отчете содержится куча подробностей, ты ведь знаешь Овандо, но это — главное.
— А перчатка?
— Обширные следы пороха. Ее тщательно исследовали.
— Здесь что-то не так. Но что именно, Фрутос?
— Все так. Твой друг покончил с собой. Длительное время он пил, забросил все дела, систематически напивался и… — внезапно Фрутос замолчал. Потом продолжил — …он находился в подавленном состоянии, глубокая депрессия, вот почему он застрелился. Мы сталкиваемся с такими вещами на каждом шагу. Знаешь, сколько самоубийств зарегистрировано в Мадриде только в этом месяце? Одиннадцать: семь женщин и четверо мужчин… Не считая тех, кто вколол себе слишком большую дозу наркотика. В последнее время в Мадриде многие кончают жизнь самоубийством.
— Давай все-таки разберемся, Фрутос. Луис Роблес пьет у себя дома всю ночь… кстати, в котором часу наступила смерть?
— В десять минут шестого утра, если быть точными.
Возможны колебания в одну минуту.
— Значит так: он пьет всю ночь, а в пять часов утра надевает одну перчатку, открывает ящик стола, вынимает пистолет и производит выстрел. Тебе это не кажется несколько странным?
— Нет, а что здесь странного?
— Если он находился в состоянии депрессии, зачем ему нужно было надевать перчатку, прежде чем спустить курок? Какой смысл?
— Я видел самоубийц, у которых на голову были натянуты женские трусики. Мало ли какие бывают причуды.
На перчатке обнаружены следы пороха, он действительно стрелял в перчатке. Почему он поступил именно так, я не знаю, и для меня это не имеет значения.
— Вы нашли вторую перчатку?
— Мы не такие дураки, Карпинтеро, как ты думаешь.
Конечно, мы ее нашли. Она лежала в одном из ящиков стола.
— Итак, он пьет всю ночь напролет, в пять утра открывает ящик стола, видит перчатки, надевает одну, берет пистолет и убивает себя. И все это тебе не кажется странным.
— Совершенно верно. Мне это не кажется странным.
— А записка, где он упоминает меня?
— Написана за два дня до смерти. У нас есть эксперты, ты не думай. По почерку установлено, что он был очень подавлен, в тяжелом психическом состоянии. Имеется отчет каллиграфической экспертизы. Расследование было проведено самым тщательным образом, Карпинтеро. Мы тут зря хлеб не едим.
— Когда покойник богат, вы из кожи вон лезете, это верно.
Крошки табака прилипли к его желтым зубам. Он с досадой сплюнул.
— Не выношу твоих шуточек. Они мне никогда не нравились.
— Он был моим другом, Фрутос.
— Брось. Вы не виделись больше двадцати лет. Он возглавлял Административный совет процветающей компании с множеством предприятий. Богатый финансист. А ты кто? Человек без определенных занятий. Совместная служба s армии еще ни о чем не говорит. Я со многими служил в армии.
