Анна Ольховская - Принц на черной кляче
Шустов, с любопытством исследователя наблюдавший за неожиданным столкновением характеров – да-да, оказалось, что у Тарского есть характер, и это радовало, – обернулся и спокойно, словно ничего особенного не происходит, проговорил: – Сережа, закрой дверцу – дует. И пыль летит…
– Остановите!!
Глаза парня побелели от злости, губы тряслись, было видно, что он действительно готов выпрыгнуть из мчавшегося на бешеной скорости «Форда».
Что совсем не укладывалось в планы профессора. Вернее, Учителя.
Шустов резко развернулся и ухватил Сергея за руку. Цепко так, надежно.
Но вовсе не для того, чтобы просто удержать физически.
Сергей, от бешенства уже ничего не соображавший, дернулся раз, другой, его нога зависла над проезжей частью, вызвав истерику едущих рядом машин, и вдруг…
На кипевший от возмущения разум словно ведро воды выплеснули, сознание покрылось паром, несколько мгновений ничего не было видно, а потом пар исчез.
Смыв злость, раздражение, возмущение. И стыд, кстати, тоже – нечего стыдиться, нормальная у него была реакция адекватного человека.
Рядом снова заорал автомобильный сигнал.
Сергей вздрогнул и перевел взгляд в сторону звука – из ехавшего чуть позади «Фольксвагена» ему жестами показывали, что он явно находится в развинченном состоянии рассудка и его, рассудок, не мешало бы подкрутить.
А под продолжавшей висеть вне автомобиля ногой с дикой скоростью проносилось асфальтовое покрытие дороги…
Сглотнув подкативший к горлу комок тошноты, Сергей шустро втянул конечность внутрь салона и захлопнул дверцу.
– Наконец-то! – угрюмо процедил Севрюков. – Устроил тут клоунаду, ас-с-спирантик!
Шустов, сразу, как только Сергей захлопнул дверцу, отпустивший руку парня, приглушенно чертыхнулся и положил ладонь на предплечье фермера.
– И не надо меня… – забубнил было тот, но вдруг резко замолчал. А секунд через тридцать обернулся к Сергею и добродушно улыбнулся: – Ладно, паря, не психуй. Признаю, был неправ. Характер у меня такой: взрывной, чуть что не по мне – сначала ноги вырву, а потом только подумаю. Меня Зинуша, жена моя, за это постоянно ругает. А так вообще я человек добрый. Если меня не злить.
– Это я уже понял, – буркнул Сергей, которому вдруг расхотелось ехать в гости к этому психованному типу.
У которого к тому же еще и три дочки. И к ним парень заранее уже питал искреннюю неприязнь – фиг его знает, что папаше померещится!
– Петр Никодимович, – Тарский смущенно улыбнулся, глядя на профессора через зеркало заднего вида, – вы меня извините, но я совсем забыл – мне надо в Москву!
– Зачем, позволь полюбопытствовать?
– У моей девушки день рождения послезавтра.
– День рождения? У твоей девушки? И ты про него забыл?!
– Да вот, голова дырявая, я вечно даты путаю. Так что вы меня высадите возле какой-нибудь автобусной остановки, я обратно поеду.
– Ты эту байку сейчас придумал? – саркастически усмехнулся Шустов.
– Ничего не…
– А ты не забыл, дружочек, как рассказывал мне на днях, что постоянной подруги у тебя нет, что девушки все одинаковые – только в кошелек смотрят и вообще – ты еще слишком молод для стабильных отношений, не нагулялся!
– Я просто…
– Да ладно тебе, аспирант, – хмыкнул Севрюков, перестраиваясь в крайний правый ряд, – не придумывай! Я же вижу – ты из-за меня решил в Москву ехать!
– Вовсе…
– Ну, извини, говорю же – характер дурной. Поехали – не пожалеешь! Я вам с Никодимычем такую рыбалку устрою – год вспоминать потом будешь и снова приедешь!
– Да я, собственно, не совсем ради рыбалки еду, мне Петр Никодимович про пейзажи другого мира рассказывал, вроде в ваших местах они время от времени появляются.
– Есть такое, а как же! – оживился Иван. – К нам даже телевизионщики из Москвы приезжали, на Кузова плавали…
– Куда, простите?
– Это архипелаг небольших островков, – пояснил профессор, – на одном из которых и находятся те лабиринты, о которых я тебе рассказывал.
– Ага, на Олешином особенно часто мерещится хрень всякая, – покивал фермер, сворачивая с трассы на проселочную дорогу. – А с неделю назад там вообще не пойми что творилось!
– Ну-ка, ну-ка, – подобрался вдруг Шустов, сосредоточенно нахмурившись, – с этого места поподробнее!
– Да я в тот день рыбачил как раз неподалеку, вот только не поймал почти что ничего. Сначала вертолет кружил над головой, потом катер промчался к острову, а потом над самим островом воздух задрожал и словно рваться начал! И силуэты появились, будто в тумане, жуткие такие – вроде люди, а вроде и нет! А потом бах, трах, выстрелы, крики и хлоп!
– Что – хлоп? – хором спросили слушатели.
– Да звук такой, словно огроменная дверь захлопнулась, на пушечный выстрел еще похоже было. И тени те туманные исчезли сразу. Я хотел было поближе подплыть, да там такая чехарда началась, народу понабежало – тьма! И откуда только взялись, я не заметил! Врачи, полиция, какие-то здоровенные мужики в камуфляже! Я и убрался от греха подальше. А на следующее утро, на рассвете, сплавал на Олешин, походил там, в кустах пошарил…
Иван замолчал и торжествующе поглядел на сосредоточенно-серьезного профессора, ожидая нетерпеливых расспросов.
Но не выдержал и закончил сам:
– Штукенцию я там нашел интересную, никогда такого не видел!
– И что ты нашел? – В глазах Шустова полыхнуло темное пламя.
– Нож!
– Что?!
– Нож! Причем из чего сделан, непонятно, на обычный металл непохоже! И ручка заковыристая такая, но самое главное – на ощупь ледяной! Долго в руках не продержишь, стынуть начинают.
Петр Никодимович почувствовал, как сердце бешеным мустангом понеслось вскачь, стуча копытами в грудную клетку так сильно, что болезненное эхо разносилось по всему телу.
Ключ! Он говорит о Ключе!!!
Глава 23
С помощью которого кто-то почти открыл Врата!
Но почему… почему он, самый преданный и верный помощник Эллара, создавший здесь, в своем пространстве, новый культ, посвященный Великой Гиперборее, ничего не знал об этом?!
Он, вместо того чтобы спокойно жить за счет накопленных к этому моменту бонусов, наслаждаясь покоем и комфортом, таскается по диким местам, порой рискуя жизнью, ищет необходимые для открытия Врат артефакты, тратит свою жизненную энергию, по крупицам, по человечку собирая будущих фанатичных последователей культа, спасая их никчемные жизни, посвящая в тайну дольменов!
И все это – исключительно на добровольных началах! Ну, не совсем на добровольных, конечно, медальон держит его на коротком поводке, но ведь и не заставляет особо напрягаться. Мог бы не рисковать, лишь изображая бурную деятельность, а он… а они…
Они, оказывается, уже почти обошлись без его помощи, считая Петра Шустова, судя по всему, полным идиотом!
Грудь под медальоном вдруг словно прожгло насквозь. Боль была такой сильной, что Шустов не удержался от крика и потерял сознание.
Вернее, не потерял, оно, сознание, просто перенеслось в иную реальность.
Где, нервно постукивая пальцами по подлокотнику похожего на трон кресла, Петра Никодимовича ждал ничуть не изменившийся за эти годы Эллар.
Судя по покачивавшимся кандалам, разбросанным на залитом кровью полу клещам и всяким другим некомфортным вещицам, жрец допрашивал очередного преступника. Вернее, присутствовал при допросе, насколько Шустову было известно, Эллар никогда лично не марал руки пытками. Он руководил процессом, был, так сказать, движущей и направляющей силой, изобретательным вдохновителем.
И редко прерывал одно из любимейших занятий вот так, не закончив. Для этого должна была прилететь булыжником очень увесистая причина.
– Что за истерика, Петр? – недовольно процедил жрец. – Ты казался мне более сообразительным и выдержанным человеком! Достойным титула Верховного Наместника Великой Гипербореи!
– Мне тоже много чего казалось! – огрызнулся Шустов. – Казалось, что я играю более серьезную роль в ваших планах, чем сомнительное звание запасного варианта! Но как говорила моя бабушка Фрося: когда кажется, креститься надо!
– Допустим, креститься тебе уже поздновато, не поможет, – криво усмехнулся Эллар. – А насчет запасного варианта… Ты же вроде уже взрослый человек, Петр, а ведешь себя порой, как тот глупый мальчишка, решивший когда-то, что медальон ему ни к чему. Забыл, чем это кончилось для мальчишки?
– Ну вот, пугать меня начали. Сочли необходимым напомнить, что я на коротком поводке, а ошейником вашему цепному псу служит медальон? Так что можно с этим псом особо не церемониться и в планы свои не посвящать! Пусть там суетится, марионетка наша безмозглая, пусть меняет свои планы ради сомнительного удовольствия участвовать во второстепенной по значимости конференции, куда должен прилететь будущий Проводник. А Проводник этот – раздолбай и тряпка, и вообще непонятно, с какого боку он может быть полезен – со всех сторон раздолбай. Если только на алтарь его отправить жертвенный вслед за братом. Впрочем, как оказалось, все это было всего лишь забавной суетой, ведь параллельно шла подготовка к настоящему, реальному открытию Врат!
