Татьяна Коган - Бог в человеческом обличье
Группа отыграла концерт, Мэт и Крепостной убирали со сцены инструменты, а Илья писал Марине сообщение, что будет дома часа через полтора-два. Они с друзьями собирались пропустить в баре по стаканчику чего-нибудь крепкого. Он уже развернулся, чтобы пойти в гримерку, когда увидел стоявшую у стены девушку. Она неотрывно буравила его взглядом и призывно улыбалась. Илья не испытывал недостатка в поклонницах, но до того момента ограничивался флиртом, не позволяя себе ничего серьезного.
В тот вечер его будто прорвало. Он представил, как возвращается домой, как трепетно целует его жена, каким ласковым, нежным светом сияют ее глаза…
Ему был нужен драйв, всплеск, сумасбродство. Он устал от предсказуемости.
– Слышь, мужики, – крикнул Илья друзьям. – Я сегодня пас. Выпейте без меня, о’кей?
Матвей начал возмущаться, а потом заметил девчонку и мгновенно умолк.
Крестовский спустился в зал и остановился напротив незнакомки. На ней были длинные черные блестящие сапоги, крошечные джинсовые шорты и кожаная косуха. В этом неформальном прикиде она выглядела очень соблазнительно.
– Кто тебя сюда пропустил? – спросил Илья, бесцеремонно скользя взглядом по ее красивым ногам.
– Никто не пропустил. Сама пробралась, – она гордо вскинула острый подбородок и нагло прищурилась. – А что? Не нравлюсь тебе?
От столь бесцеремонной прямоты Илья моментально возбудился. Девчонка была очень привлекательная.
– Нравишься. Даже очень.
– Довезешь меня до дома? Я с подругой снимаю квартиру, она свалила до завтрашнего вечера, – без обиняков сообщила она.
Кто бы устоял? Особенно если нет намерения устоять…
– Как тебя зовут? – поинтересовался Илья.
– Предположим, Настя.
– Хорошо, предположим Настя. Показывай дорогу.
В машине девушка внезапно утратила красноречие и сидела молча, пялясь на его руки, сжимавшие руль.
– У тебя обалденные пальцы, – наконец сказала она.
Илья усмехнулся и не ответил.
Когда они поднялись в квартиру, Настя сразу же повисла у него на шее. Крестовский оторвал ее от пола, и она сжала бедрами его талию.
– Сыграешь что-нибудь? – горячо прошептала она в самое ухо.
– С удовольствием, – ответил он. Уложил Настю на диван, стянул ее шортики и сыграл.
Спустя два часа уже ехал домой по ночной Москве. В окно врывался прохладный ветер, магнитола орала на всю катушку. Было ли ему стыдно? Пожалуй, нет.
С тех пор он нередко позволял себе подобные интрижки. Когда Марина стала ездить на гастроли вместе с группой, он немного притормозил, но все же не прекратил изменять. Первое время тайные романчики отлично сказывались на творчестве, но постепенно перестали играть роль. Вдохновение исчезло, а Илья продолжал искать его в чужих объятиях. Скорее по инерции, чем по желанию.
Марина ничего не замечала. Или не хотела замечать. Ее все устраивало. И он не мог точно определить, радовал его этот факт или бесил.
А ведь в самом начале знакомства Марина вела себя совсем иначе. Отчаянно, резко, остроумно. Тем и цепляла.
В порыве раздражения Илья ударил по струнам. Он злился на жену, на похитителей, на себя самого. Особенно на себя. Здоровый сильный мужик – и попался, как сопливый мальчишка. Позволил схватить себя посреди улицы, даже не оказав сопротивления. Час мелодрамы на семейном канале. Впечатлительные пенсионерки уже приготовили платочки. Что там в следующей серии? Согласится ли Хуан на требования злодеев?
Илья взбежал по лестнице, не снимая с шеи гитару, и стукнул ногой в дверь:
– Эй, там! Слушать готовы? Я все сделал.
Спустился в комнату, выждал пару минут и взял первый аккорд.
Когда группа «Waterfall» только набирала популярность, перед парнями встал вопрос о внешнем имидже. Первым делом требовалось отработать пластику на сцене. С ударником все понятно – он сидит за установкой и дергается, как бог на душу положит. А вот гитарист и бас-гитарист должны двигаться в унисон. Зрители любят эффектные картинки. Стоящие истуканами музыканты – зрелище довольно скучное.
Им с Андрюхой пришлось изрядно попотеть. Сначала учились ходить под ритм. Затем подключали качание головой. Одновременно играть и двигаться было неимоверно сложно. А когда начиналась еще и вокальная партия, Илья едва не вешался. Репетировал по десять часов в сутки, пока не довел процесс до автоматизма.
Сейчас он просто стоял в центре комнаты и лупил по струнам. Мелодия получилась паршивая, но могла прокатить. Взяв последний аккорд, Илья отложил гитару и вопросительно уставился в камеру на потолке.
Мгновенной реакции ждать не стоило. Крестовский успел понять, что похитители – ребята неторопливые. Наверное, совещаются каждый раз, прежде чем предпринять очередное действие.
В памяти вспыхнула недавняя поездка, заставив его внутренне вздрогнуть. Он сидел в инвалидном кресле, не владея собственным телом, и просто наблюдал, как убивают человека. И ничего, ничего не мог сделать! Желваки заходили ходуном, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Илья не отличался воинственностью, но сейчас с удовольствием подрался бы, чтобы выплеснуть накопившееся внутри напряжение. Только кто ж ему даст такую возможность?
Не относись он трепетно к хорошим музыкальным инструментам – разломал бы к чертям и синтезатор, и гитару. Но рука не поднималась.
Он лег на пол и стал отжиматься. Сделал пять подходов до предела, покачал пресс, повыпрыгивал из упора сидя. Походил из угла в угол. Принял душ. И только тогда знакомый шорох под дверью заставил его сердце учащенно забиться.
Крестовский развернул листок. Как обычно, печатными буквами было выведено следующее:
«Назовите число от одного до трех»
и ниже, более мелким почерком:
«1. Продюсер. 2. Ударник. 3. Басист».
Если бы перед ним было зеркало, он увидел бы мертвенно бледное лицо и расширившиеся от ужаса зрачки. Илья схватился за перила, чтобы не упасть – ноги подкосились. Несколько долгих секунд стоял неподвижно, пытаясь унять дрожь. Сделал пару глубоких вдохов, прежде чем смог вымолвить хоть слово.
– Послушайте, – Крестовский не узнал собственный голос. – Если вам не понравилась песня, я сочиню другую. Дайте мне немного времени, – он сглотнул подступивший к горлу комок. – Обещаю. Вы останетесь довольны. Только не надо никого трогать. Дайте мне еще сутки…
В гробовой тишине собственное дыхание – отрывистое и сухое – звучало оглушающе громко. Его застывший взгляд сверлил узкое пространство между дверью и полом. От напряжения Илью замутило. Он судорожно втянул носом воздух, уговаривая себя не паниковать. «Ну же, подайте знак! Просто напишите, что согласны!»
Сердце остервенело долбилось в грудную клетку, отзываясь болью в ребрах. Несколько минут назад Илья считал, что вряд ли может быть что-то хуже, чем смотреть, как умирает человек, и не иметь возможности помочь. Он не принял во внимание, что место незнакомца может занять: 1. Продюсер. 2. Ударник. 3. Басист.
Он стукнул кулаком в дверь и, не опуская его, прислонился лбом к деревянной поверхности.
– Пожалуйста! – в отчаянии пробормотал Илья. – Дайте мне немного времени…
Он не помнил, когда чувствовал себя так паршиво. Кем бы ни являлись его похитители, они умели ломать.
– Да ответьте же, мать вашу! Просто скажите, что у меня есть еще сутки! – заорал он во все горло.
В щель скользнула записка.
«У вас есть сутки», – значилось в ней.
Илья осел на пол и закрыл руками лицо. Голова опустела, словно кто-то вымел из нее все мысли одним резким, небрежным движением. Несколько минут он ни о чем не думал, медленно приходя в себя. Тюремщики потрудились узнать о пленнике исчерпывающую информацию и нажимали на самые больные точки. Они отлично подготовились. Браво!
Илья отчетливо скрипнул зубами. Он не допустит, чтобы кто-нибудь пострадал. Сдохнет, но удовлетворит чертовых меломанов. Придумает песню, которая заставит их вопить от восторга, чего бы это ни стоило!
Он оторвал ладони от лица. Его слуха коснулась отдаленная мелодия. Она звучала где-то за дверью и так тихо, что едва угадывалась. Там, за стенами подвала, у кого-то хороший вкус. Было трудно идентифицировать произведение и композитора, но Крестовский интуитивно улавливал классическое роковое звучание. Некоторое время он напряженно прислушивался. Он почти вспомнил название композиции, но мелодия неожиданно оборвалась.
Глава 15
Еще несколько минут игры на гитаре – и пальцы перестанут двигаться, а мозг взорвется. Илья не знал точно, сколько часов не отрывался от инструмента, пытаясь выдавить из себя что-нибудь стоящее. Должно быть, много. Потому что подушечки пальцев жгло огнем, а суставы одеревенели от напряжения.
