Елена Арсеньева - Клад вечных странников
– Всего пять тысяч рублей?! – завопила женщина-боксер. – Да у меня пенсия десять, это что, я два раза подстригусь – а потом зубы на полку?!
– Да вам вообще стричь нечего, что вы переживаете, женщина? – рассердилось очаровательное создание. – Тем более два раза подряд! Что касается участников нашей рекламной акции, они могут пройти полное обслуживание бесплатно вот по такому талончику. Даже с использованием селеностероидов! Погодите, девушка, куда же вы уходите?
И желтенькое создание, протолкавшись сквозь толпу за Катериной, сунуло ей в руку что-то глянцевое, плотное, вроде телефонной карты:
– Вот. Приходите по этому адресу сегодня к одиннадцати часам – и после этого вы сами себя не узнаете! Вся ваша жизнь изменится, как по волшебству!
– Уже… – прошептала Катерина, изо всех сил стискивая зубы, но было поздно. Последнее, что она успела увидеть перед тем, как пелена слез скрыла мир вокруг, было растерянное личико рекламной девушки, к которому со всех сторон тянулись руки жаждущих волшебного преображения женщин.
И ближе всех оказалась рука боксерши.
* * *– Иришка, – простонал Виталя, – жалко Змея! Он мне стал как братан. Сколько лет вместе на одного бугра пахали! А как он стрелял! После него контрольного выстрела не требовалось.
Ирина подумала, что эта эпитафия не хуже прочих, и сочувственно погладила Виталю по плечу.
– Я только не понял, зачем ты вернулся? – ревниво блеснул глазами Павел. – Драпал бы до станции.
– У вас все же машины есть, – признался Виталя. – Может, еще прорвемся!
– Есть, да не про твою честь, – буркнул Петр. – Еще одну тебе дать, чтоб ты и ее рассадил об дерево, как мой «УАЗ»? Спасибо за него, кстати. Большое человеческое спасибо!
– Да ладно тебе, брателла, – искательно поглядел на него Виталя. – Это ж не я был за рулем, а Змей. И я так тебе скажу: «УАЗ» твой был чисто старье, не разовьешь на нем хорошей скорости. Пора новый заводить, теперь на таких уже никто не ездит.
– Теперь-то уж точно заведу, с вашей помощью, – проворчал Петр. – Кстати, хочу сразу отбить у тебя охоту угнать другую машину. Не исключено, что мы окружены огнем. Обратной дороги нет, как в кино! Будем деревню окапывать.
– А если через болото рванем?! – с надеждой спросил Виталя. – Через него огонь факт не пройдет.
– Огонь-то не пройдет, – послышался надтреснутый голос. – Но ведь и ты не лапчатый гусь – не переплывешь, не перепелица – не перелетишь!
Все разом обернулись, ощутив одно и то же: будто в этот жаркий, угарный день вдруг повеяло стужей.
Ирина покачнулась, и Павел с Виталей подхватили ее с обеих сторон.
Да уж, было от чего покачнуться! Встреться она один на один с этим стариком, неведомо откуда взявшимся посреди деревенской улицы, – наверное, с криком бросилась бы прочь, словно увидела выходца из могилы.
Волосы его, расчесанные на прямой пробор и спускавшиеся чуть ли не до плеч, давно уже утратили серебристый оттенок седины и стали просто белыми, как бумага. Такими же были и кустистые брови, и борода, доходившая старику до середины груди. Лицо казалось выточенным из слоновой кости – таким бледным оно было, так туго обтянуло кожей черты. Белую рубаху навыпуск и просторные холщовые портки Ирина видела только на картинах девятнадцатого века. Он был высок ростом и невероятно худ, однако держался очень прямо, словно груз прожитых лет не давил на плечи, не гнул спину.
– Здравствуйте, дедушка Никифор Иваныч, – пропищала Маришка, на миг превратившись в маленькую испуганную девочку. – Вот… мы тут…
– Вижу, – кивнул старик. – Беду отвести решили от деревни? Благое дело.
Он медленно повел глазами по лицам, и Ирине показалось, будто бледно-голубые, словно выцветшие от времени, глаза улыбнулись ей.
Нет, почудилось, конечно.
Старик равно внимательно оглядел Петра, Павла, Виталю, секундой дольше задержал взгляд на Сергее, и Ирина обратила внимание, как тот вызывающе вскинул голову под этим взглядом.
Потом старческие глаза снова скользнули к Витале:
– Дороги через болото нет, вот какая беда, дитятко. Делать нечего – придется обороняться. Вишь вон, как мирские[4] стараются! – И он с ласковой усмешкой указал в сторону бабок, маленький крестный ход которых уже возвращался из-за околицы.
– Как это – нет дороги? – неровным голосом воскликнул строптивый Виталя. – Не может такого быть, чтоб не было! Там же другая деревня. Я знаю! У вас же должно быть какое-то сообщение! Вдобавок дождей не было чуть не месяц, там небось все повысохло!
– Хватит! – прикрикнул Петр. – Завязнешь, а больше нам делать нечего, только с тобой возиться! Там же мшава сплошная, даже кочек нет, ногу поставить некуда, одна зелень. Мы как-то раз прыгали там, так один друг принял зеленую мшаву за обычную полянку и спланировал прямо на нее. Сразу по плечи ушел и стал без движения. Еще хорошо, что сразу с головой не ухнул! Мы его впятером выдергивали, вытянули без сапог, черт знает сколько времени потеряли.
– Не поминай врага рода человеческого всуе, сынок, – приветливо посоветовал старик. – А ты, – обратил он бледный взор к Витале, – иди, если хочешь. Испытай свою судьбу.
Виталя качнулся и схватился за Ирину, чтобы не упасть, когда глаза старика встретились с его глазами.
– Да ладно, – пролепетал ломким голосом. – Вы чо, мужики? Я уж как все. Давайте лопату. Надо копать, значит, будем копать.
– А ведь лопатами мы много не накопаем, – задумчиво проговорил Павел. – Сюда бы технику какую ни есть…
– Из техники у нас две машины, что само по себе богатство, а в наших условиях – тем паче, – сказал Сергей. – И если бы к одной из них привязать плуг или еще чего-то железного, чтобы дерн сдирать, толку было бы куда больше.
– Старый плуг у меня в сарае поглядите, – сказал дед Никифор и приветливо махнул рукой бабулькам, которые летели к нему, словно голубицы к голубю. – Тише, тише, родимые, не уроните меня, старика. Дайте лучше сыночкам лопаты поострее да кто-нито отворите им мой сарай, помогите в плуг коня железного запрячь, чтоб деренье снимать способнее.
– Я слышал, он старовер? – шепнул Павел Ирине. – Странно, что готов помогать нам сражаться, так сказать, с огнем. Они же все самосожженцы, им огненная смерть – милое дело!
– Не всем, – тихонько ответила Ирина. – Гари устраивали филипповцы, а бегуны – никогда. Они при жизни новое крещение получали, а сожжения осуждали – как и большинство старообрядцев, между прочим. Просто это уже стало расхожим штампом: как заговорят о раскольниках, так гари вспоминают.
– Гари и скопцов, – кивнул Павел. – Эти, как их, белые голуби, в здешних местах вроде бы селились?
– Они больше на Керженце… – начала было Ирина и вздрогнула, когда медлительный, чуть надтреснутый голос перебил ее:
– Самоискажение облика Божьего – это для малых душою. Что за победа над врагом, когда он умерщвлен? Невелика доблесть бороться с врагом зарезанным – ты поборись с живым.
– Дельный совет, – сухо сказал Павел и отошел к сараю, из которого Виталя под руководством гомонящей стайки старух уже тащил плуг… вообще говоря, то самое рало, облик которого навеки запечатлен в иллюстрациях к русским былинам. Именно таким ралом мирно орал свое поле Микула Селянинович, когда к нему подъехал со своей дружинушкой храброй высокомерный Вольга Святославич и начал выяснять, кто по жизни круче, пахарь или воин.
Выяснилось, что могучий джип более охотно готов примерять свою скорость к скорости пахаря, чем проворный «Мерседес». Сергей сел за руль. Пахарем вызвалась быть дородная и сильная баба Вера, поскольку у прочих плуг так и выворачивался из рук. Этим прочим, а также старухам были розданы лопаты и тяпки, а потом Петр повел свою разношерстную команду расширять «минерализованную полосу», начатую медленно ползущим железным конем. Тут же невесомо бродил и дед Никифор, и сначала Ирина не могла толком приняться за работу, потому что словно бы непрестанно чувствовала на себе его взгляд.
Поднимет голову, отмахнет со вспотевшего лба непослушную прядь – дед смотрит в другую сторону. Только начнет копать – эти глаза снова сверлят ее, и чудится, будто видит старик не просто взопревшую красотку с безукоризненной, несмотря на все передряги, прической, а ту, кого Ирина скрывала, тщательно скрывала даже от себя самой.
Вдобавок лопата вертелась в руках, как живая, то бестолково расшвыривая сухую землю, то скользя по траве, но никак не желая легко и просто срезать верхний слой дерна. А у остальных, даже не говоря о Павле с Виталей, которые сразу вышли в число передовиков сельхозтруда, все получалось запросто. Маришкины загорелые локти так и мелькали где-то впереди, почти на подступах к стахановцам. Старушонки тоже играючи отворачивали пласты дерна, и только Ирина бестолково горбатилась на своем участке полосы, все чаще распрямляя ноющую спину и покачиваясь на каблуках, как былинка…
