Галина Романова - Рыцарь чужой мечты
Александр на кухне жарил яичницу и варил кофе. Пробираясь в ванную с зубной щеткой и косметичкой, Ирина уловила запах и тут же поняла, что голодна. Ужинать вчера в доме отдыха она не стала, дома не вышло, потом уже было не до еды. Теперь бы вот позавтракала с удовольствием.
Приняла душ уже без прежней брезгливости: ко всему способен человек привыкнуть, вот ведь. Вымыла волосы, убрав привычно их в высокий хвост, чуть подкрасилась. Переоделась в джинсы и свежую футболку, распихала все вчерашнее по отделениям сумки и пошла на кухню.
Черт побери! И когда он успел все, интересно? Скатерть откуда-то на обшарпанном столе появилась. Пускай недорогие, но новехонькие тарелочки с чашками. И что особенно ее тронуло – роза в высоком стакане в центре стола. Это так не вязалось с общей обстановкой в этой запущенной квартире. Да и сам Александр тоже показался ей каким-то неузнаваемым. Брюки со стрелками – обрежешься, рубашка с короткими рукавами – цвет в цвет под глаза. И сами глаза показались ей не такими, как прежде, – ожившими, что ли, без привычной подавленности.
– Доброе утро, Саша, – пробормотала она, выдвинула из-под стола старый табурет, предусмотрительно накрытый новеньким чехлом. – Когда же вы все успели?
Признаваться в том, что не спал и ломал остаток ночи голову над тем, где взять денег на все это, он бы под пыткой не стал.
Ну да, созвонился с Женькой в половине седьмого утра. Встретился с ним на остановке. Взял в долг денег, пообещав сегодня же написать заявление об уходе и перейти наконец в контору друга. Потом помчался в круглосуточный супермаркет, купил все необходимое к завтраку с таким расчетом, чтобы и на обед, и на ужин хватило, если вдруг она решит продлить время своего визита. Хотя и верилось в это с трудом. Муженек-то ее с утра укатил на своей машине. Еще восьми не было, как укатил. Саша видел, возвращаясь из магазина. В машине был один, значит, даму его души и тела выпроводил раньше, затемно, чтобы соседи не углядели.
Черт с ним, пускай катит куда хочет. Он лично такому раскладу их семейной жизни даже рад. Отец не зря намекал, что в жизни Ирины не все так благополучно. Видел, наверное, тоже, что творится порой в окнах в доме напротив. Теперь вот и она увидела.
Что-то будет дальше с ней, с ним лично, с ними? Или не будет никаких «их»? И не купится она ни на его любовь неразделенную, ни на хлопоты? Все спустит на тормозах и примется ждать, пока ее красавчик муж напрямую ей не скажет, что давно любит другую женщину…
– Очень вкусно, – похвалила она, допивая последний глоток кофе. – Очень вкусно и красиво. Спасибо вам, Саша. А теперь расскажите мне наконец, как вы тут пытались играть в сыщика? И какие вообще у вас подозрения, кроме пропавших денег, имеются? Они ведь есть, так?
– Да, есть, – кивнул он и отодвинул недоеденный завтрак, говорить с набитым ртом при ней ему показалось неприличным. – Мне кажется, что у отца были гости накануне его гибели.
– Да? А они у него бывали вообще?
– Нет, никогда.
– А с чего вы взяли, что в тот день все было иначе?
– Все дело в стаканах, Ирина. – Он соскочил с табуретки, открыл навесной шкаф возле окна, достал с самой верхней полки, куда ей было никак не дотянуться, пару граненых стаканов и поставил их со стуком на стол. – Когда я пришел домой, уже после того, как его увезли… Это на другой день… Так вот. Я прихожу, осматриваю квартиру. Тут же начал искать деньги. Их, разумеется, не нашел. Вхожу на кухню во второй раз. Там ведь деньги я тоже искал. Что-то, думаю, не то. Что-то не так, убей – не пойму. Начал заново все осматривать. Бац – и обнаруживаю эти вот самые стаканы вот здесь.
Он подошел теперь уже к другому шкафу. Тому, что висел над раковиной. Его шкафом-то назвать было сложно из-за ветхости и убогости, но все же.
– Так, понятно. И что с того? Что вас так удивило? С чего такая уверенность, что у него кто-то был?
– Отец никогда не мог дотянуться до полки со стаканами. Если и принимал на грудь, то из любимой чашки. Эти стаканы чистыми я держал для себя. Чай пил из них либо пиво. Он не доставал с пола до той самой полки. На табурет он бы ни за что не полез. Возраст, костыли и все такое. Получается что? Получается, что тот, кто был у него, достал эти самые стаканы. Наверняка вся посуда была грязной, отец никогда за собой не убирал, а я тут не жил. Этот человек достал стаканы, потом их вымыл и убрал не туда. Он же не знал о том, что этими стаканами пользуюсь только я и прячу их от старика. И еще один момент…
– Ну!
– Никаких бутылок в мусорном ведре не было. Мусорное ведро вообще было чистым. В том смысле, что там был свежий пакет. Ведро без мусора. Пепельница без окурков. Это нонсенс, Ирина, поверьте! Покойник сыпал пеплом повсюду, как удобрениями на поля. А тут все чисто! Пол даже в кухне подметен! И мусор вынесен. Отец же не выносил его никогда. И главное – стаканы!..
– А кто-нибудь из соседей ваших не мог ему помогать, раз вы съехали из квартиры? Вы не спрашивали?
– Спросил на свою голову у Арины Валерьяновны. И про мусор, и про деньги не удержался, спросил. Нет, конечно, я был деликатен и спросил, не хвастался ли отец и все такое…
– А она?
– Она оскорбилась, сочла, что я намекаю на то, что она воровка, и выставила меня из квартиры. Но все же успела сообщить, что мусор ей Степан выставлял раз в два дня на лестничную клетку. В день смерти и за день до этого мешка на площадке не было!
– Кто же тогда его вынес?
– Предположительно, тот, кто доставал стаканы с полки. Кто поил его чем-то и тот, кто, возможно, убил его. Он же забрал и деньги. – Александр снова убрал стаканы наверх. – У меня возникает вполне резонный вопрос, вернее, два. И не вопрос, а версия скорее.
– Ну! – поторопила она его.
– Первая: человек пришел к нему в дом, они выпивали. Потом отцу становится плохо, он падает на пол в кухне. Там, кстати, его и нашли. И его гость решается на кражу. Он берет деньги и заметает следы своего присутствия.
– Ага! Складно, но этот гость должен был знать про деньги!
– Да, несомненно. Видимо, отец похвалился кому-то. Может, за нами кто следил, когда мы были в банке. Есть же такие специалисты, которые пасут.
– Слышала, слышала, – покивала Ирина, соглашаясь. – А какова вторая версия?
– Вторая версия вам покажется мало правдоподобной. – Он помялся, прежде чем ответить. – Мне кажется, что отца отравили.
– Отравили?! Что вы такое говорите, Саша?! Ведь экспертиза установила…
– В настоящее время существует тьма-тьмущая ядов, распознать которые можно только, взяв анализ крови. Отцу никто этот анализ не делал, хотя я и настаивал. Следователь посмеялся надо мной. И еще пригрозил.
– Чем же?
– Сказал, что только у меня был мотив для убийства. Соседка, мол, не раз рассказывала участковому, что между мной и отцом весьма напряженные отношения. Мол, я мог и отца отравить, и деньги его прикарманить, а потом дурачком прикинуться. – Он вдруг глянул на нее испуганно и даже посмел до руки ее дотронуться. – Вы, Ирина, надеюсь, так не думаете?
– Нет, – ответила она, не лукавя и не сомневаясь в нем нисколько. – С какой тогда вам стати поднимать эту тему, раз вы… Нелогично, одним словом. Только вот что я вам хочу сказать, Александр.
– Что? – Он даже, кажется, дышать перестал, уставившись на Ирину.
– Шансы найти преступника, если таковой имелся, у вас нулевые. Вы это понимаете, надеюсь?
– Почему? Я так не думаю. Кто-то мог видеть отца с незнакомцем. Как тот входил в подъезд, выходил. Опять же мешки с мусором! Это не могло не привлечь внимания.
– А если это не незнакомец? Если это жилец вашего подъезда? Что тогда?
– Тогда еще проще. Арина Валерьяновна очень живо всегда реагировала на то, как, когда и для кого открывается наша дверь.
– Но она выставила вас!
– Оттает, – с уверенностью заявил Александр. – Пройдет время, и она оттает.
– Да, может быть. Если только это не она была в вашей квартире.
– Не она. Она бы не стала пить водку из граненых стаканов – раз. И она не достала бы их с той верхней полки – два. Это был кто-то чужой. Только вот кто и зачем?..
Глава 10
Светлана Мохова не знала, что ей делать: радоваться или биться головой о стену от чудовищной безнадежности и несправедливости содеянного. Она держала в руках бумажку, которую ей пару дней назад под большим секретом вручил ее давний поклонник, и не знала, что с ней делать. Бумажка была не простой, бумажка могла стать приговором, вопрос – для кого!
В ней, в этой бумажке, черным по белому…
Нет, неправильно. Бумага была глянцевой, розовой, с едва заметными голубоватыми разводами – наверняка вырвана из дорогого перекидного календаря. И написано на ней было простым карандашом. Так что сравнение «черным по белому» было не совсем уместным. Правильнее: графитом по голубовато-розовому.
