Патрик Грэхам - Евангелие от Сатаны

Упомянуть о родителях и о том, что ее корни здесь, в Мэне, – это была хорошая мысль. И хорошо, что она упомянула о цифрах – об абстрактном понятии. Убийца сам когда-то был ребенком, это может сработать. Острый укол боли – губы Марии кривятся от страдания. Не делать ни перерыва между словами, ни паузы! Она снова начинает говорить:

– Мой брат Аллан умер в девять лет от лейкемии. Врач понял, что брат болен, когда провел черенком вилки по коже его икры. На следующий день кожа Аллана там, где врач потер ее вилкой, была синей. Вы это себе представляете? Синяя кожа!

Тишина. Мария кусает губы, чтобы подавить слезы. Нельзя выглядеть как жертва: убийцы обожают убивать жертв!

– Аллан похоронен на кладбище в Гранд-Рапидс, штат Огайо. Там живет моя бабушка Альберта Коул. Она взяла брата к себе, когда наступили его последние дни. В ночь перед его смертью я вошла в его комнату. Аллан сидел на кровати, он был очень худой и совсем лысый. Я помню, что он читал рождественский каталог и обвел красным фломастером названия нескольких игрушек. Я всегда считала, что это я убила Аллана – отравила его кровь, когда подбросила ему в апельсиновый сок обрезки дерева из точилки для карандашей. Я никогда не говорила об этом маме, но я и теперь уверена, что убила Аллана.

Господи, как мне плохо…

Тишина. Голос Марии на мгновение обрывается, потом она продолжает:

– Еще у меня есть пес по имени Барнс. Точнее – был пес, старый слепой лабрадор. Прошлым летом он погиб под машиной. Я похоронила его в своем саду. Я о нем ужасно скучаю.

Вдруг бешеная ярость начинает жечь ей грудь. Мария пытается сдержаться, но ей это не удается.

– Я демократка и протестантка. У меня есть счет в банке Бангора. Покупки я делаю у этих подонков из «Вал-Марта». Ах да, я забыла. Еще я курю «Олд Браун», борюсь за разрешение абортов, потеряла невинность в шестнадцать лет и с тех пор трахаю всех мужиков, которые мне попадаются. И девчонок тоже трахаю! Я обожаю красивых девушек. Мне нравится их гладкая кожа и вкус их половых органов на моих губах. Но главное – меня зовут Мария. Мария-Меган Паркс. Ты это слышишь, мразь, которая жрет трупы? Мое имя Мария-Меган Паркс и мне насрать на тебя!

– Я приветствую вас, Мария.

Мария вздрогнула так сильно, что ее суставы затрещали, ударившись о дерево креста, и боль завибрировала в сухожилиях и костях. Контакт установлен, теперь надо любой ценой поддерживать его.

– Умоляю вас, скажите мне еще что-нибудь.

Калеб смотрит на нее. Его руки подняты в молитвенном жесте. Его тело блестит в темноте. Мария чувствует, как ее руки и ноги тяжелеют. Тошнота терзает ее живот, и уже начинается рвота. Снова треск в наушниках. И в ее сознание входит по слуховым путям голос Баннермена:

– Мария… они здесь… Ты меня слышишь?

Чертов толстый дурак Баннермен! Бойцы из ФБР здесь. Мария плачет от счастья, услышав это.

В темноте снова звучит голос Калеба. Похоже, что он выбирает слова. Похоже, что он играет этими словами или любуется ими. Нет – это другие голоса говорят через него. Десятки голосов. Они звучат сначала далеко, потом ближе. Как будто вдали лает свора собак. Господи! Он говорит, но его губы не шевелятся.

Голоса объединяются и вырываются из открытого горла Калеба. Они налетают на Марию как шквал, охватывают ее и топят в звуках. Они так сильны, что Марии кажется, будто одновременно с Калебом кричат еще тысячи глоток. На поверхность этой какофонии всплывают вопли отчаяния, и Марии удается выделить их из общего шума. Она различает крики ненависти и призывы на помощь. Это голоса бесчисленных жертв Калеба – женщин, детей и стариков. И вдруг на их фоне, как звук рога во время бури, раздается голос Калеба:

– Я весы и гиря. Я бедствие, которое взвешивает души. Я старший мастер на стройке Творения. Я рычаг, который поднимает мир. Я Другой, противоположный всему, я ничто и пустота, я рыцарь Преисподней. Я Странник.

Крики прекращаются, буря голосов утихает. Слышны только треск свеч и жужжание мух. Калеб закрыл глаза. Он в трансе. В его руке слабо блестит стальное лезвие, покрытое надписями в честь Сатаны. Это ритуальный кинжал. Сейчас начнется обряд. У Марии стучат зубы от страха. Этот стук прерывается, когда ей кажется, что она видит, как темные тени тихо проскальзывают в дальнюю часть склепа.

Она прищуривает глаза и различает примерно тридцать фигур, которые пробираются среди трупов. Потом она снова переключает внимание на Калеба – и вздрагивает от ужаса: он тоже глядит на нее. Его глаза освещает улыбка. В склепе раздается свист лазерных прицелов, и в этот момент Мария понимает: Калеб знает, что они здесь. Он почувствовал их еще в тот момент, когда они шагнули на первую ступень первой лестницы. Нет, еще хуже: он знал, что они придут сюда. Все, что он сделал, было сделано именно для этого. Он все организовал, все спланировал. Калеб умелый мастер манипуляции. Он оставил после себя ровно столько следов, сколько было нужно, чтобы заманить Марию в свои сети. Похищая Рейчел, он знал, что именно Мария пойдет по его следу. Он знает ее и знает, что она видит то, чего не видят другие.

Красные точки лазерных прицелов остановились на рясе Калеба. Как на тренировке, каждый стрелок прицелился в жизненно важный орган и замедлил дыхание. На стрелках шлемы с инфракрасными прицелами и тепловыми датчиками. Они не могут промахнуться. Они разрежут его, распилят пополам при первом же его движении. В темноте раздается голос:

– ФБР! Не двигаться!

Мария смотрит на Калеба. Он предвидел, что умрет здесь. Ему нужно умереть именно сейчас. Это часть его плана. Мария пытается предупредить об этом снайперов, которые держат Калеба под прицелом, но ее горло сжалось, и из него не вылетает ни звука. Убийца медленно поднимает руку и взмахивает кинжалом. Лезвие сверкает в лучах свеч.

Калеб сделал движение, которого ожидали парни из ФБР. Вот он, законный предлог убить подонка, который посмел прибить к кресту их сестру по оружию. Пальцы снайперов сгибаются на курках. Снайперы задерживают дыхание, чтобы не шевельнуться даже на миллиметр. Калеб, кажется, открыл рот. Он говорит Марии «до свидания»… Мария качает головой справа налево, чтобы остановить снайперов. Слишком поздно. Несколько очередей раздаются одновременно. Словно в замедленном кинофильме, она видит вспышки огня, которые вырываются из стволов, и дымящиеся гильзы, вытолкнутые из оружия затворами. Тело Калеба вздрагивает от ударов пуль, на рясе появляются красные пятна. Его руки по-прежнему подняты для молитвы. Он смотрит на Марию. Он улыбается. Потом его пальцы разжимаются и роняют свое оружие. Кинжал падает и отскакивает от пола. Последняя очередь разрывает Калеба пополам. Он падает на колени, его голова опускается, подбородок упирается в грудь, руки падают на колени. Он выиграл.

Гром очередей звучит тише. Мария закрывает глаза. Словно издалека, она слышит голос Баннермена и контрольные выстрелы в голову и затылок, которыми агенты ФБР в упор добивают Калеба. Потом силы покидают ее. Она больше не чувствует даже гвоздей, которые натягивают ее раны. Одно мгновение она цепляется за те обрывки реальности, которые до нее еще доходят, а потом отпускает их и погружается в темноту.

Часть третья

Через восемь дней. Больница Либерти-Холл в Бостоне

Дрожа от ледяного ветра, который создают кондиционеры, специальный агент Мария Паркс вдыхает запахи формалина и дезинфицирующих средств в морге бостонской больницы Либерти-Холл. Этот морг занимает всю подвальную часть больницы – две тысячи квадратных метров. Это подвальный этаж разделен перегородками на холодные комнаты, лаборатории для вскрытия трупов и кабинеты для более подробного анализа взятых при вскрытии образцов. Именно сюда попадает большинство трупов, обнаруженных в Бостоне и его окрестностях. Сюда привозят тела самоубийц и жертв несчастных случаев, произошедших в выходные дни. И тела людей, смерть которых вызывает подозрение; в этих случаях посмертный осмотр тел проводится по приказу генерального прокурора штата Массачусетс.

Последние залы морга, самые просторные и с самым лучшим освещением, отданы в распоряжение службы судебно-медицинской экспертизы больницы Либерти-Холл. Сюда допускают только сотрудников научных подразделений полиции. Трупы сюда привозят в чехлах из прорезиненной ткани. В серых чехлах убитые, в черных – убийцы.

В этих огромных помещениях из бетона, облицованных белыми кафельными плитками, целая армия всего насмотревшихся скептиков-судмедэкспертов пилит грудные клетки и распарывает мертвые животы, отыскивая следы преступлений – голубую кайму, которая остается на долях печени после отравления мышьяком, черные липкие сгустки вещества на лопнувших от удара селезенках, шейные позвонки, сдвинутые со своих мест при удушении, отверстия от пуль большого калибра в продырявленных легких и пробитых насквозь сердцах. Этот визуальный осмотр эксперты завершают обследованием рта и других естественных отверстий тела. Там могут быть найдены немного слюны, капля крови, волос, который станет чьей-то генетической подписью, или немного спермы, неосмотрительно слитой в утробу изнасилованной женщины.