Патриция Вентворт - Из прошлого
— Откуда мне знать, что сказала вам эта девушка — правду или нет, — резко ответил он. — Я могу сказать, куда мы поехали, но не могу заставить вас поверить мне.
Фрэнк Эбботт продолжал смотреть на него холодно и насмешливо:
— И куда же?
— Мы пошли прогуляться вдоль скалы. И это правда.
Фрэнк Эбботт снова глянул в показания:
— Мари Боннет сказала то же самое.
Хосе с облегчением вздохнул:
— Я-то сказал вам правду, но девушки иногда боятся неприятностей.
— Из-за прогулки?
— Она говорила мне, что у нее строгая хозяйка. До одиннадцати ей нужно было вернуться домой.
— А она не вернулась?
Хосе многозначительно улыбнулся:
— Тут есть одна хитрость. И не одна она прибегает к ней. Перед тем как пойти прогуляться, она вернулась домой. Мисс Эннинг впустила ее и заперла дверь.
— Как же Мари вышла?
— Она пошла в свою комнату, подождала, пока мисс Эннинг поднялась наверх, спустилась в столовую и вылезла через окно.
— Понятно. Вы пошли гулять. А когда вы расстались?
Кардосо улыбнулся:
— Не знаю. Погода была хорошая, теплая, нам было хорошо вдвоем. За временем мы не следили.
Фрэнк Эбботт взглянул на показания Мари Боннет:
«Погода была хорошая, теплая. Я не знаю, когда мы вернулись назад. Не будешь же все время смотреть на часы…»
Глава 22
«Вот срам-то», — думала миссис Роджерс, подметая лестницу в доме над обрывом. Такой грязной она сроду не была. Кажется, ее не убирали целую неделю — на ступенях полно песка с пляжа. Конечно, убирать ее каждый день некогда, особенно сейчас, когда в доме прибавилось работы, но уж по понедельникам, средам и пятницам она убирала ее всегда. И в этот понедельник, как обычно, она подмела ее, и в среду собралась сделать то же самое, но миссис Бистон велела ей заняться гардеробной мистера Хардвика, а потом то одно, то другое, да еще день выдался жаркий, не больно-то поспешишь. Пришлось оставить лестницу напоследок, и туг миссис Бистон снова отвлекла ее — надо было почистить белые туфли леди Кастлтон, а она ведь такая требовательная. Вот так лестница и осталась неубранной до четверга.
А в четверг обнаружилось, что убит мистер Элан Филд, и в доме было полно полицейских. И она только и делала, что ходила по спальням. Бедная миссис Филд плакала у себя в комнате, а у леди Кастлтон так болела голова, что она велела задернуть шторы и принести ей завтрак в комнату. Они все так расстроены! И неудивительно — он хоть и убит на пляже, но это рядом, а это все равно что в доме.
И как только он раздобыл ключ, хотела бы она знать. Ведь пляжный домик был заперт. И зачем ему понадобилось идти туда? Наверное, хотел с кем-нибудь встретиться. И уж если прикинуть, нетрудно догадаться с кем. Легкомысленную женщину сразу видно, и не важно, замужем она или нет. А миссис Мейбери уж точно легкомысленная.
В пятницу прибрать лестницу опять не удалось. Приехал этот лондонский полицейский. И такой у него вид — можно подумать, что он большой начальник. И началось все снова, как в четверг. Он захотел со всеми поговорить, а она-то не привыкла отвечать на вопросы полиции, да еще об убийстве. Хоть бы в газету не попасть! Мистер Хардвик велел ей держаться подальше от лестницы, пока тут то и дело ходят. А раз подальше, то как ее уберешь? Вот она и осталась грязная. Но сейчас-то она ее почистит. А то все прямо как ополчились против лестницы. Но теперь она уж не допустит, чтобы она осталась грязная на конец недели. Форменный стыд, на что она похожа! И позор какой, если кто-нибудь, кто знает, что она здесь работает, увидит лестницу в таком виде!
Миссис Роджерс опустилась на колени и стала сметать сор в совок. И вдруг заметила пятно. На лестнице лежал красивый ковер с желтовато-коричневым и голубым орнаментом по темно-красному полю. Ей бросилось в глаза, что на одной ступеньке рисунок пропал под бурым пятном. Миссис Роджерс нахмурилась и снова потерла это место щеткой. Пятно не исчезло. Она спустилась на ступеньку ниже. Там все было в порядке. Она с силой потерла пятно, и, спустившись еще ниже, увидела еще одно.
Миссис Роджерс почувствовала дурноту. Она еще не понимала, в чем дело, может, ей плохо от селедки, которую она ела на завтрак? Машинально, не задумываясь над своими действиями, она пошла к хозяйственному шкафу за влажной тряпкой. Затем вернулась на лестницу, стараясь не наступать на ковер. Спустилась до того места, где оставила совок и щетку. Когда же она, оттерев пятно, посмотрела на влажную ткань, то издала дикий крик, который услышали все, кто был в доме.
Было еще рано, начало девятого. Полковник Тревер выглянул из ванной. Он вытирал голову, и волосы у него были взъерошены. Пеппи Мейбери выскочила на лестничную площадку в прозрачном пеньюаре, который не столько скрывал, сколько подчеркивал формы тела. Адела Кастлтон появилась с подвязанным подбородком и с какой-то косметической маской на лице, придававшей ей жуткий вид мертвеца. Джеймс Хардвик не успел добриться. Эстер Филд схватила халат, но не надела его, а выскочила в одной комбинации поверх корсета и Прямо в бигудях. Кармона выбежала из спальни, натягивая на ходу платье.
Дверь холла была открыта настежь, чтобы проветрить дом. Вся лестница была хорошо видна с порога. А на пороге стоял полковник Энтони.
Из двери, обитой сукном, которая вела в заднюю половину дома, показались мистер и миссис Бистон, и в это время миссис Роджерс закричала опять. Она стояла, уставившись на тряпку в красных пятнах, и непрерывно кричала.
— Господи боже мой! — тихо сказал Энтони и быстро прошел в холл.
Полковник был человеком старой закалки и не терялся ни при каких обстоятельствах. Самообладание не оставило его ни когда он обнаружил в соседском пляжном домике труп, ни сейчас, когда он увидел на лестнице соседей бьющуюся в истерике прислугу. Он пришел поговорить с Хардвиком насчет этой истории с трупом. Очень странное и необычное дело! Ему казалось, что им следует все по-дружески обсудить. Пройдя через холл, Энтони стал подниматься по лестнице и поравнялся с вопившей миссис Роджерс одновременно с Джеймсом Хардвиком, который задержался, стирая с лица мыльную пену;
— Миссис Роджерс! — крикнул Джеймс.
— Что, черт возьми, случилось? — грозно спросил полковник Энтони.
Миссис Роджерс не могла вымолвить ни слова. Левой рукой она уцепилась за Джеймса Хардвика, а правой протягивала ему запятнанную кровью тряпку. Теперь уже у нее не было сомнений насчет происхождения пятна. Красновато-коричневые пятна на ковре и красновато-коричневые разводы на холщовой тряпке были именно кровью. Она всхлипывала, указывая на ступеньки, перемежая всхлипывания сбивчивым бормотанием:
— Там… на ковре… вон там! Я не знала… не знала! А то бы не прикоснулась! Это кровь!
Кармона побледнела. Она вспомнила все детали той жуткой ночи. Вспомнила, как Пеппи поднималась в полночь по этой лестнице, как с ее платья капала кровь Элана, о которого она споткнулась в темноте. Кармона понимала, что надо взять себя в руки — здесь был полковник Энтони. Что он здесь делает? Но раз уж он тут, надо с этим считаться. Кармона спустилась и положила руку на плечо миссис Роджерс, та вздрогнула от прикосновения и разрыдалась.
— Холодной воды! — громко, по-военному скомандовал полковник Энтони. — Мокрую холодную губку! Ну, кто-нибудь там, наверху, быстро! — а потом тихо добавил:
— Миссис Энтони сразу приходила в себя от холодной воды, текущей ей за шиворот. В первые годы замужества с ней частенько случались истерики, но мокрая губка полностью исцелила ее от этого недуга.
Миссис Роджерс, однако, не стала ждать исцеления.
Она сбежала по лестнице в холл и с рыданиями бросилась к миссис Бистон, которая тут же ее увела, чтобы успокоить, напоить чаем.
Все остальные не тронулись с места, они как завороженные смотрели на тряпку в бурых разводах. Появилась Мейзи Тревер в кружевном чепце и в халате с оборками.
— Что случилось? — спросила она. — Не горит ли дом?
В такую жару это было бы совсем некстати. Или что-то случилось с этой женщиной? Я слышала, как она кричала.
Полковник Энтони сказал:
— Видите, дружище, это — кровь. Вне всякого сомнения. Вот пятно, и на той ступеньке… о, и еще, немного пониже. Вы только взгляните, миссис Хардвик. Странно, очень странно. Знаете, как бы неприятно вам это ни было, у вас нет выбора. Об этом надо сообщить в полицию.
Кармона посмотрела на Пеппи. Казалось, Пеппи окаменела. Она стояла возле лестницы. Ее лицо, шея и плечи были белыми, как молоко. Кармона подошла к подруге и взяла ее за руку:
— Нам всем надо одеться. Пойдем, накинешь что-нибудь.
Но Пеппи не сдвинулась с места.
— Это ведь кровь, правда? Кровь? — произнесла она так, что все могли слышать. — Она, наверное, капала с моего платья, когда я поднималась наверх.
— Господи! — воскликнул полковник Энтони.
