Джесси Келлерман - Философ

Часы пробили четыре, потом пять, потом шесть.

В половине седьмого я постучал в дверь библиотеки и объявил, что должен уйти.

– О, – произнесла Альма. – Как жаль. Я надеялась, что мы пообедаем все вместе.

– У меня назначена встреча. Извините.

– Вы ничего о ней не говорили.

– Вылетело из головы.

Альма вгляделась в меня. Думаю, она поняла, что я вру.

– Очень хорошо. Но прежде, чем вы уйдете…

Она сунула руку в карман кофты, достала маленькую чековую книжку с обложкой из синего кожзаменителя. Обычно Альма держала ее наверху, в своей комнате – с собой не носила. Что же все-таки происходит? Он просил у нее денег? Я взглянул на него, он смотрел в сторону.

– Мистер Гейст. – Альма помахала в воздухе чеком, а я внезапно понял смысл того, что мы обращаемся друг к другу со словами «мистер» и «мисс». В этом не было ласки или лукавой шутливости. Альма стремилась провести между нами черту. И если я до сих пор это не уяснил, так винить мне, кроме себя, некого.

Я пробормотал слова благодарности, взял чек.

– Пожалуйста, пожалуйста, – сказала Альма. – Приятного вам обеда.

Вечер был тихий, я слонялся по окружающим Гарвард-сквер кирпичным каньонам, надеясь, что людская толпа подействует на меня, как белый шум, заглушит обиду, которая, как я виновато понимал, превосходила силой все прочие мои чувства. У станции электрички толклась компания подростков: дети подземелья, пригородное хулиганье с английскими булавками в ушах и вызывающими улыбками, которые свидетельствовали о годах очень не дешевой работы дантистов. Подростки необъяснимым образом напомнили мне Эрика, и я, развернувшись, пошел к «Выгону», понаблюдал за игравшими там в софтбол студентами. После чего ощутил себя скорее жалким, чем разгневанным. Ей-богу, думал я, пора бы тебе и повзрослеть. Этой женщине восемьдесят лет. Она заслужила право принимать кого захочет, а уж родственника тем более. И, судя по абрису его лица, родственника кровного. Сестра Альмы была старше нее, поэтому трудно поверить, что он и вправду племянник. Внучатый, скорее всего, а это означает, что, называя его «племянником», Альма норовит подчеркнуть особую свою близость к нему. И что, разве она не имеет на это права? Не мне решать, к кому ей следует питать расположение. Хочет разговаривать с ним, пусть хоть целый день разговаривает. Не мое это дело. И главное: никто же ни словом не обмолвился о том, что меня следует выгнать из дома. А все мои трепыхания говорят только о том, что я не считаю мое положение надежным, – и ни о чем больше.

Конечно, его это не извиняло. Очень может быть, что он наркоман. Я все вспоминал о самодовольной легкости, с какой он развалился в моем кресле, – разве я не вправе, проведя в этом кресле столько времени, столько часов, считать его своим? – не говоря уж о том, как он поглядывал на чековую книжку. Так, точно она принадлежит ему…

Мысль о возвращении в дом Альмы была для меня непереносима, и я пошел в Научный центр, постоял там в компьютерной кабинке. Почту я не проверял уже две недели, так что спама у меня накопилась куча. Зря я сюда приплелся: одиночество лишь придавило меня с большей силой.

Не успев ничего толком обдумать, я щелкнул по кнопке «Написать письмо» и ввел адрес Ясмины. Стер его. Набрал снова. Повторил эту процедуру несколько раз, затем переместил курсор в поле сообщения.

Привет. Это я. (Очевидно.) Прости, что лезу без предварительного уведомления (так сказать). Просто я думаю о тебе и хочу, чтобы ты это знала. Не беспокойся. Я безо всякой злобы. У меня все хорошо. Нашел новую работу и потрясающую соседку по дому. Твой н

BACKSPACE

Я нашел новую работу и невероятно приятное жилье. А больше мне сообщить вроде бы нечего. Пишу в последнее время не много, но это не страшно; я ощущаю себя таким сосредоточенным на работе, каким не был уже долгое время. Только не воспринимай это как оскорбление, я ничего такого в виду не имел. Твое решение было правильным – и пошло на пользу нам обоим. Конечно, я не хотел, чтобы мы пришли к этому, я хотел, чтобы нашелся какой-то другой путь. Но ты же меня знаешь. Я в таких случаях стараюсь оставаться философом. (Хаха.)

Мне хочется, чтобы ты знала: я всегда думаю о тебе с большой любовью

BACKSPACE

нежностью

BACKSPACE

теплотой и жалею, что не смог стать тем, кто тебе нужен. Он где-то есть, и день, когда ты его найдешь, станет для него самым счастливым в жизни.

Я прошел половину дороги до дома, а катарсис, на который я рассчитывал, так и не состоялся. Наоборот, я почувствовал себя громилой, силком ввалившимся в ее почтовый ящик. Я развернулся и снова двинулся к компьютерной кабинке, намереваясь написать новое письмо, указав в его теме ПРОЧЕСТЬ ПЕРВЫМ и попросив стереть предыдущее.

Слишком поздно, она уже ответила.

привет

пыталась связаться с тобой. пожалуйста позвони если сможешь. нужно поговорить.

Глава одиннадцатая

Чтобы добиться личной встречи с Ясминой, пришлось долго ее уламывать – ей хотелось ограничиться телефонным разговором. Делать было нечего, я разыграл единственную мою козырную карту: день рождения. Выпей со мной чашку кофе – так ли уж о многом я прошу? Все решило мое предложения выпить ее в нашем давнем пристанище, в норд-эндском кафе, где эспрессо заваривали в машине размером с танк «Шерман». Ясмина сдалась, в каковом исходе я, собственно, и не сомневался. Как ни стремилась она удержать меня на расстоянии вытянутой руки, любовь к горячим напиткам пересилила.

Мы пришли туда, и кафе оказалось закрытым. Я постарался не увидеть в этом дурного знамения. Ясмина горестно вскрикнула.

– Когда же они успели? Я была тут всего две недели назад.

В витрине висело извещение, датированное двадцать третьим марта.

Нашим дорогим клиентам – спасибо за чудесные двадцать лет. С печалью сообщаем вам, что после долгого сражения с раком Этторе скончался. Кафе было его жизнью, он любил каждого, кто сюда заглядывал. Нам будет всегда не хватать его.

От мысли, что Этторе (имени его я до той минуты не знал) открыл свое кафе примерно в то же время, когда мой брат сорвался на грузовике в реку и утонул, меня проняла дрожь.

Мы прошли под скоростной автомагистралью, решив посидеть в «Старбаксе», стоящем неподалеку от «Фэньел-Холла». Заказав кофе, Ясмина сразу же попыталась расплатиться за нас обоих.

Я остановил ее:

– Сделай мне подарок, оставь хоть чуточку самоуважения.

Она улыбнулась, криво, однако промолчала.

– Я тебе несколько недель звонила, – сказала она, когда мы уселись. – И ничего, кроме гудков, не услышала.

– Это уже не мой номер.

– Ты его сменил?

– У меня больше нет телефона.

– Почему?

– Ты его отключила.

– И ты не обзавелся новым?

– Нет.

– Я сделала это не потому, что… послушай, сам посуди, один твой счет я оплатила. И решила, что ты заведешь новый.

– Не завел.

– Да. Ну… Ну, извини.

– Все нормально.

– Мы не поговорили об этом. А надо было.

– Все нормально.

– Я была ужасно зла на тебя.

– Знаю.

– Но все равно следовало сначала сказать тебе.

– Пусть тебя это не заботит. На самом деле отсутствие телефона – это новая степень свободы. Хоть в это и трудно поверить.

– Ладно. – Она помолчала. – Так в чем же дело?

– Ни в чем. Мне захотелось написать тебе. Вот я и написал. Я не думал, что у нас объявлен мораторий на электронную почту.

– Не злись.

– Я и не злюсь. Просто не понимаю, чего уж такого страшного в том, что я послал тебе по электронной почте письмо.

– Ничего в этом страшного нет.

– Тогда почему ты так нервничаешь?

– Я не нервничаю. Прошу тебя, Джозеф. Я… послушай, мы больше не вместе и…

– Я знаю. Очень хорошо знаю. Однако спасибо за напоминание.

– Прошу тебя, перестань.

Я молчал.

– Я рада, что у тебя все устроилось. Мне хочется узнать об этом побольше. Расскажи о твоей работе.

Я поразмыслил.

– Это что-то вроде исследовательской группы.

– Как… «мозговой центр»?

– Можно сказать и так.

– Здорово. Именно то, что тебе нужно. Я ведь всегда это говорила, верно? И квартира у тебя новая? Я думала, ты у Дрю живешь.

– Жил одно время. Теперь уже нет. Послушай. – Наш пустой разговор начинал меня раздражать. – Не знаю, как сказать…

– Погоди, – сказала она. – Погоди.

– Нет, я…

– Погоди минутку. Я знаю, что ты хочешь сказать.

– Ты не…

– Знаю, – заявила она. – И мне нужно…

– Твои родные? Дело было в них? Потому что если так, то…

– Дело было не в них. Они тут ни при чем.