Кирилл Казанцев - Не все ангелы летают
Племянник начал было краснеть от сомнительной похвалы, но беседу нашу неожиданно прервал телефон, затренькавший у меня в кармане. Жена? Дочь? Или Тамара соскучилась?.. Глянул на дисплей: Банников! Сыщик!
– Слушаю, Игорь Вениаминович, здравствуйте… Никуда я не пропал, спешно убыл в Одессу. Буквально на день-два. Вы же с меня подписку о невыезде не брали.
Своим вопросом, последовавшим далее, следователь меня изрядно взволновал.
– Знаю ли я таких молодых людей, Павла Бугрова и Михаила Вахрушева? Да, слышал от дочери о приключившейся с ними трагедии, – отвечал я ему. – Варвара моя с пацанами знакомство водила. Сам лично не встречался… Значит, преступление еще не раскрыто? Ваши коллеги, вероятно, отрабатывают депутатский след?
– Пуля, которую мы нашли в вашей квартире, выпущена из того же пистолета, из которого были убиты школьники, – информировал меня следователь. – Что вы можете сказать по этому поводу?
Что я мог сказать? Да, до этого разговора я ни словом не обмолвился сыщику ни о Гале Бирже, ни об этих пацанах. Не хотелось быть похожим на Пепе Длинный Чулок и Аспириновну в глазах полиции. Полиция-то свой вердикт по поводу падения тетушки вынесла: несчастный случай. Теперь подумал, зря не обмолвился. Нынче с меня за это взыщется.
– У меня есть некоторые соображения по этому поводу, – признался я капитану. – Я завтра-послезавтра вернусь и все расскажу. Если в двух словах, то считаю, ребята погибли оттого, что шантажировали преступника, столкнувшего с лоджии мою родственницу. Один из пацанов жил в соседнем доме, почти напротив. Но ваши коллеги не нашли в гибели этой родственницы чьего-то злого умысла. Так, может быть, вы теперь получше поищите, Игорь Вениаминович?
Банников записал фамилию Гали Биржи. Сердито посетовал на то, что я ему раньше всего этого не рассказал. Я подумал, что невольно подставляю Вику и Бориса, знакомых и соседей Биржи, которых по новой начнут проверять и перепроверять. А что бы они хотели? Не уберегли Галю!
Поскольку Элеонора с Гришей смотрели на меня во все глаза, пришлось им рассказать то, что услышал от сыщика. Элеонора зачем-то спросила:
– А эта, как ты ее называешь? Биржа? – в Одессе не бывала?
Тут дикая гипотеза прострелила мой мозг: «А правда? Что, если «санаторий», в котором отдыхала Галя Биржа, и «пансионат», полученный мной в наследство, – одно и то же заведение?»
«Если вдруг это так, что из этого может следовать? – задался вопросом я. – Черт знает! Ну, возможно, она какой-то разговор услышала. Кто-то делил наследство при живом еще, но уже сильно больном Богданыче? Или что-то подобное? Могла предупредить о заговоре настоящего наследника, то есть меня, если Богданыч, допустим, обмолвился ей про завещание… Правда, после возвращения из санатория и до гибели у тети бывшей моей жены было предостаточно времени, чтобы поговорить со мной, но она этого не сделала. Однако Зинаиде почему-то настоятельно советовала снова ко мне вернуться. Интересно…»
– Поехали! – скомандовал я племяннику. – Куда? В «Черноморочку», конечно! Ты, Элеонора, навела на одну мысль, которую следует проверить! – объяснил я хозяйке. – Извини, придется прощаться. Желаю здоровья! Не из формальной вежливости, от души! Держись и не сдавайся! – Я крепко по-мужски обнял дочь Богданыча…
Все наши старания оказались напрасны. Я не смог найти в журнале регистрации фамилии Гали Биржи. Тут племянник спросил:
– А не была ли она знакома с Богданычем? Тогда могла жить и без регистрации.
Я хлопнул себя по лбу: конечно, она была знакома с Богданычем! Богданыч несколько раз бывал у нас в Нижнем и сиживал за одним столом с Галей Биржей, и общались они. А познакомились еще на нашей свадьбе с Зинаидой. Давно это было! И племянник, кстати, тоже присутствовал.
– Надо получить фотографию Гали Биржи! – Я уже набирал номер соседа Генки.
– Здорово, Геннадий! Ты, надеюсь, дома со своей ногой? Нет, нога твоя ни при чем, особенно – левая. Потому что сейчас надо делать не то, что она захочет, а то, что я попрошу! Возьми, пожалуйста, ключ от моей квартиры. Ты, кстати, Валентина кормил? Нет? Вот заодно и покормишь! И воды ему налей. Нет, пива не наливай, пиво он не пьет. Он только с виду – плебей, а в душе – настоящий аристократ!.. В тумбе под телевизором найдешь желтый альбом с фотографиями. Увидишь снимки, где Варвара, дочь моя, с тремя бабушками по очереди фотографировалась. Маму мою ты знаешь, тещу тоже видел, их отложи. А вот третью бабушку – глаза такие, прищуренные – отсканируй и шли мне на «электронку». Запиши адрес…
Получив от Геннадия, что хотел, я распечатал фото со смартфона на цветном принтере – такой, слава богу, в пансионате имелся, – и мы с Гришей, как настоящие сыщики, занялись рутиной на «земле». Обошли всех горничных в надежде, что какая-нибудь узнает Биржу. По одесской традиции все они норовили на вопрос отвечать вопросом: «А кто это? Шо, она потерялась?» Или: «Это ваша невеста? Симпатичная какая».
«Я похож на человека, у которого такая молодая девушка? Это дочь моя. Вы не на молодую смотрите, на бабушку!» – просил я местного электрика. «Тю! Шо за интерес мне смотреть на бабушку? Я на девушку хочу посмотреть!.. Не видел я вашей бабушки здесь». Очень захотелось прочитать ему садистский стих про его коллегу, электрика Петрова, трагически погибшего при выполнении своих служебных обязанностей… Опрос прошел безрезультатно. Завтра, правда, должна была прийти вторая смена, послезавтра – третья. Я понял, что мое пребывание в Одессе затягивается. Впрочем, в Нижний спешить тоже не хотелось…
Наутро племянник спросил меня:
– Ну, ты с Элеонорой пообщался?
– Гадаешь, не приснилось ли тебе это вчера?
– Нет. Скажи, дядя Вася, ты когда-то являлся членом ДОСААФ? Нет? И уже не вступишь! Нет больше ДОСААФа! Того – во всяком случае. А вот вступить в наследство еще не поздно. Сегодня – в самый раз. Ты собирался это сделать, когда пообщаешься с Элеонорой.
– Издалека зашел! – усмехнулся я. – Что же, пожалуй. Поехали, вступим…
В шикарном офисе нотариуса нас встретил худощавый молодой человек в вытянутом джемпере, которого племянник назвал «пижоном в маминой кофте», пока тот не слышал. «Пижон» обрадовал нас, что Яков Лазаревич в отпуске. И пригласить его в офис, в виде исключения, ради клиента, прибывшего из другого города, более того – из другой страны, нельзя. Яков Лазаревич сам убыл в другой город, в другую страну. На историческую родину.
– Лечиться? – невольно вырвалось у меня.
– Почему лечиться? – удивилась «мамина кофта». – Отдыхать. Вернется недели через две-три.
Мы запытали «кофту», не может ли она заменить Якова Лазаревича? Оказалось – может. Но только по части делопроизводства. Не более.
И что нам оставалось делать? Пожелав юному крючкотвору содержать документы в надлежащем порядке, пообещать ему вернуться по приезде Якова Лазаревича. Затем отправиться в «Черноморочку»…
Второй день в пансионате показался повторением первого. Те же вопросы, предъявление фотографии, и тот же результат. В стороне маячил Пиф Валерич. Нам он не мешал, но своим видом давал понять, что, если понадобится, – весь к нашим услугам. Гриша опять заговорил о том, что Пифа мне надо взять с собой в Нижний Новгород. Сыщик, судя по всему, охрану мне там не обеспечит.
– Если не обеспечит, я к нему домой жить приду, – заявил я. – Скажу, что мне страшно. Он, кстати, тоже холостяк, пирушку закатим, девчонок позовем.
– Это тема! – повеселел племянник. – Не поехать ли с тобой?
– Неугомонный, – сказал я. Сам же помрачнел. Вспомнил Тамару. Почему она все-таки не сказала мне, что ходила к Банникову? Того, что я обещал ей забрать заявление, показалось недостаточно? Отправилась сама хлопотать за Артурчика?.. И что за дурные дела приписывает ей его папаша? Небось компаньон, который проворовался, сбил девчонку с панталыку, она и нагородила чего-нибудь с отчетностью. Сколько ей лет тогда было?..
Третий день вопросов и ответов также ничего не дал. Но одна дамочка вспомнила, что самый лучший номер Богданыч держал для своих личных гостей. И его убирала Викторина, ветеранша пансионата. Она сейчас на больничном. Все в море купалась с лета. Планировала всю зиму не прекращать, но неделю пропустила и схватила воспаление легких.
– Ты бы так смог? – спросил меня Гриша с гордостью за Одессу.
– Зимой в море искупаться? Легко! – ответил я. – Только на берегу баню поставить с парной плюс немного огненной воды на грудь.
– Так любой сможет.
– Не скажи.
Викторина, женщина не настолько еще пожилая, чтобы своим видом оправдывать звание «ветеранши», которым ее наградили, показалась мне слишком худой по меркам Одессы. Потому что я уже насмотрелся до этого на других одесских женщин. Она сперва оглядела нас, склонившись в одну сторону, затем – в другую, после чего заявила, чтобы мы хорошего настроения от нее не ждали. Она устала болеть. Предложила нам пройти и присесть, потому что стоять ровно ей тоже тяжело. Я испугался, что нам еще много чего предстоит узнать про хозяйку квартиры, прежде чем удастся добраться до сути, но Гриша вовремя подсунул ей фотографию.
