Антон Леонтьев - Тринадцатая Ева
Причем погибнет по его вине!
А дальше боевитая секретарша запихала его под душ, причем не особо церемонясь и прямо во фраке (он так его и не снял, вернувшись с приема). Врубив ледяную воду и плотно закрыв кабинку, секретарша-садистка сказала:
– Приходите в себя, шеф! Когда придете, вымойтесь и выходите. Будем пить кофе!
Дмитрий Иннокентьевич протрезвел – то ли от ледяного душа, то ли от действий Марины Аристарховны. И долго не выходил из ванной, надеясь, что она уже ушла. Потому что смотреть ей в глаза после случившегося было стыдно.
– Вы там не захлебнулись, шеф? – услышал он стук в дверь и ее командирский голос. – «Скорую» с реанимационной бригадой вызвать не требуется? Халат я нашла у вас в шкафу и положила на пороге!
Наконец он вылез из-под душа, воровато заграбастал халат, сетуя на то, что вся остальная одежда полностью промокла. Не появляться же перед собственной секретаршей в банном халате!
Впрочем, после того как он обнимал ее за лодыжки и твердил о своей неземной любви к Еве, ему терять уже нечего. Да и после того, как она во фраке запихнула его под ледяной душ…
По всей квартире восхитительно пахло кофе. Марина Аристарховна ждала его на кухне, обставленной по последнему слову техники и доктором Чегодаевым не используемой. Когда-то он обожал готовить – для Жени и вместе с Женей. А после ее смерти…
А после ее смерти так и не прикасался к плите в новой квартире (оставаться в старой было выше его сил), благо мог позволить себе посещать каждый день рестораны.
– Садитесь, шеф! – Марина указала ему на стул, и Дмитрий Аристархович послушно исполнил то, что от него требовалось. Она поставила перед ним кружку черного кофе и поставила тарелку с поджаренными, промасленными блинчиками.
– Это вы испекли? – изумился доктор, а секретарша скупо усмехнулась.
– Что, разве я не произвожу впечатление особы, которая может печь блины?
– Что вы, что вы! – засуетился психоаналитик и схватил сразу два блинчика. Они были просто пальчики оближешь! А кофе… такого кофе доктор еще никогда не пробовал.
– Но почему на работе вы готовите другой? – изумился он с набитый ртом, да так, что вышло что-то невразумительное. Но Марина Аристарховна его поняла.
– Потому что у вас имеется эта ужасно навороченная и безумно дорогая машина! Которая шипит, пыхтит, квакает и питается этими разноцветными капсулами. Кофе же надо готовить по старинке!
– Выбросим машину! Вместе со всеми разноцветными капсулами! – заверил ее доктор.
А потом вздохнул и принялся неуклюже извиняться.
Марина Аристарховна подняла руку, пресекая его излияния:
– Дмитрий Иннокентьевич, мы ведь уже знакомы определенное количество лет! Я знала, как вы страдали, потеряв вашу супругу. И не вам извиняться передо мной за то, что вы снова полюбили. Я очень за вас рада!
Чувствуя небывалую нежность к этой женщине, Чегодаев пробормотал:
– Какая вы все-таки необычайная! Другая давно бы от меня ушла! Вы все знаете обо мне, я же о вас – ничего! Хотя теперь знаю, вы – самая лучшая секретарша на свете! Да что там, во всей Вселенной!
Марина от этих слов зарделась словно маков цвет, а потом произнесла:
– Я выполнила ваше поручение. Мне удалось разыскать одну женщину, которая до недавнего времени работала в особняке четы Юнгштедт. И она готова поведать кое-что интересное!
Доктор хотел было расцеловать секретаршу, но потом решил, что лучше не надо. Похоже, Ватсоном была вовсе не она, а он сам. А Марина – Шерлоком Холмсом и Эркюлем Пуаро в одном флаконе.
– Так давайте же с ней поговорим! – вскричал доктор, а секретраша качнула головой:
– В полчетвертого утра? Предлагаю все же подождать хотя бы до восьми. Кстати, я с ней договорилась, что в восемь она сюда подъедет, вас ведь устроит?
Дмитрий Иннокентьевич снова едва не встал и не расцеловал Марину. А потом выложил ей все, что у него накипело на душе. И все, что ему удалось узнать.
Секретарша задала несколько тонких уточняющих вопросов, а когда доктор завершил повествование, сказала:
– Вообще-то подобными делами должна заниматься полиция, но в данном случае вы сделали правильно, что не подключили правоохранительные органы. Потому что я не сомневаюсь в том, что такой человек, как Юнгштедт, имеет связи на самом верху и поистине неисчерпаемые финансовые ресурсы.
Дмитрий Иннокентьевич кивнул и, съев последний блинчик, вдруг понял, что слопал все в одиночку, не поделившись с гостьей. Та же, заметив его смущение, заверила, что сидит на диете.
– Это все равно для вас было, шеф! Но вернемся к нашей истории… Перескажите мне еще раз содержание разговора Юнгштедта и профессора Васильева-Дельгадо!
– Что гадо так гадо! – промолвил мрачно доктор и, сконцентрировавшись, изложил то, что услышал в мужской уборной.
– Значит, она в руках у профессора! – констатировала Марина. – Вы же сами слышали, как олигарх сказал: «Поэтому ее и поместили к вам». У него имеется частная клиника?
Доктор вскочил и прошелся по кухне. Как же он сам об этом не подумал!
– У профессора имеется своя консультация в самом центре. Ева там!
– Слишком опасно, – заявила Марина Аристарховна, – да и где они будут держать там Еву? Везде толкутся пациенты, вероятность того, что пленнице удастся сбежать, крайне высока. У него имеется какая-нибудь клиника или что-то в этом роде?
Ну конечно же! Доктор Чегодаев застыл на месте и произнес:
– Ну, не то что у него… Но мне известно, что он возглавляет попечительский совет какого-то подмосковного частного санатория. Только этот санаторий для… для психически больных людей.
– И, конечно же, очень богатых, – сказала понимающе Марина. – Точнее, людей очень богатых, имеющих алчных или бессовестных родственников. Вернее, алчных и бессовестных.
– Нам нужно немедленно отправиться туда! – закричал доктор, бросаясь в прихожую, но до него донесся голос секретарши:
– В четыре часа утра? В банном халате? Помилуйте, шеф! Вас тогда, конечно же, впустят в этот санаторий для психически больных, но вряд ли выпустят, ибо сочтут новым пациентом. Да и он наверняка хорошо защищен, просто так туда не проникнешь. Надо все продумать и тщательно проработать! И только потом действовать!
Доктор вернулся на кухню, уселся на стул и виноватым тоном произнес:
– Вам со мной тяжело, так ведь?
– Нелегко, шеф, – согласилась Марина Аристарховна.
Шеф вздохнул и сказал:
– И вы считаете меня идиотом?
– Нет, шеф, не считаю. Просто вы психоаналитик. А это не то же, что, скажем, и частный детектив. Одно у вас выходит отлично, другое – так себе. Но вы молодец, сумели стать свидетелем важного разговора двух негодяев.
Она была права. И доктор понимал, что ему требуется помощь. Но мог ли он рассчитывать на то, что Марина…
Словно прочитав его мысли, она заверила:
– Конечно, я с вами, шеф! Другого просто и представить себе не могу. И вместе, я вам обещаю, мы выведем на чистую воду этих преступников. Предотвратим новое убийство. И найдем вашу Еву!
Чегодаев сразу поверил, взглянул на Марину:
– Как же мне вас за это отблагодарить?
– Повысьте со следующего месяца зарплату! – улыбнулась секретарша. – И выбросьте этого кофейного монстра из нашего офиса ко всем чертям!
Посетительница – Нина Егоровна Шебутько – пришла ровно в восемь. Это была опрятная женщина средних лет, несколько бесцветная, сразу же вызывающая доверие.
Она отказалась от кофе, с недоверием уставилась на ультрасовременные апартаменты доктора и, присев на самый краешек дизайнерского кресла, тихо произнесла:
– Все же мне не по себе, потому что у меня такое чувство, что я предаю своих хозяев. К тому же я до приема на работу подписывала бумагу, по которой не могу разглашать ничего, чему стану свидетельницей…
Доктор тотчас бы вспылил, но разговор вела Марина, которая, ласково улыбнувшись, произнесла:
– Но ведь речь идет о деталях частной жизни, так ведь? А как я поняла, говоря с вами по телефону, вы стали свидетелем того, что подпадает под статью Уголовного кодекса, возможно даже не одну. И на это ваша подписка не распространяется!
– О, это так? – спросила Нина Егоровна, и Марина Аристарховна энергично кивнула:
– Более того, это ваша обязанность! Речь идет о вашей хозяйке, не так ли? Вы сказали, что очень к ней привязались. Так неужели вы хотите, чтобы с ней случилось что-то ужасное?
Доктор Чегодаев еле сдержался, чтобы не взвыть от этих слов, а Нина Егоровна серьезно произнесла:
– Нет, не хочу. Поэтому я и согласилась…
– Вот, возьмите! – встрепенулся доктор и по собственной инициативе стал совать гостье несколько пятитысячных купюр.
Гостья побагровела и резким жестом отдала ему деньги.
– Ничего не нужно, – заявила она, – я делаю это не ради вознаграждения, а ради Евгении Александровны! Потому что она прекрасная, добрая, справедливая хозяйка и отличный человек, которых сегодня практически не встретишь. И я не хочу, чтобы с ней приключилась беда!
