Елена Михалкова - Золушка и Дракон
Вера выразительно пожала плечами, словно говоря, что, если ему так уж хочется, пусть играет, но она-то знает, как обстоят дела на самом деле. И пошла к берегу, нарочито покачивая бедрами на ходу так, чтобы взлетал подол коротенького платья.
Сергей первый раз в жизни столкнулся с таким сочетанием глупости, цинизма и простоты. «Образцовая папуасская логика, – думал Бабкин, глядя, как Вера наклоняется над водой. – Твой мужчина сделать тебе добро. Теперь пусть твой мужчина делать мне добро. Если не сделать – моя твоя убить».
Сзади затренькал велосипедный звонок, и к скамейке подъехала Катя, описала круг, виляя передним колесом.
– Все! – выдохнула она, спрыгивая на землю. – Купила!
Катя Иванова плюхнулась на скамейку и только тут заметила Веру, с независимым видом выхаживающую по берегу пруда.
– Верка вам уже рассказала, да? Вы ей не верьте, – заговорщическим шепотом попросила девочка. – Она все врет!
– Что врет?
– Про себя все! Муж заведующей на нее даже не смотрит!
– Та-а-ак, – протянул Бабкин, толком не зная, что сказать. – А на кого он смотрит?
– Я откуда знаю? – отчего-то обиделась Катя. – Мне до них вообще как до фиников.
Она вынула из-за уха прядь, пожевала ее и деловито заправила обратно.
– Я тут ни при чем. Правда, Верка мне кое-что пообещала… – Девочка взглянула на Сергея неожиданно трезвым оценивающим взглядом и замолчала.
– Говори уж, раз начала.
Катя подумала немного и наклонилась к Сергею:
– Сколько?
– Чего сколько?
– Сколько вы мне заплатите?
– За что я тебе заплачу? – рассмеялся Бабкин. Деловитая толстушка была забавна в своей серьезности.
– За то, что я расскажу, – ее ничуть не оскорбил его смех. – Вам же нужно все узнать от меня. А я просто так говорить не буду!
Заметив его взгляд, девочка слегка отодвинулась в сторону.
– А чего вы так смотрите? Мне, между прочим, деньги нужны. У меня бабушка болеет!
– Бабушку-то сюда не приплетай, долгих ей лет здоровья, – холодно попросил Бабкин.
Катя недовольно передернула пухленькими плечиками:
– Ну и пожалуйста, раз вы мне не верите!
– Не верю, – подтвердил Сергей. – Да и рассказ твой мне не особенно нужен: мне и без тебя все рассказали. Поехала ты, Катюша, утром к «Рассвету» продавать ягоды и решила выбрать не обычную дорогу, а незнакомую тропинку. Ну и заблудилась. Проплутала, уснула, а когда проснулась, выбралась к поселку. Вот и весь твой рассказ.
Девочка снова помусолила во рту хвостик, напряженно что-то обдумывая.
– Не ягоды, а яблоки, – наконец сказала она.
– Какая разница…
– И еще мне сны снились странные. Вы о них не можете знать. Я никому не рассказывала.
– Тебе снилось, будто тебя утаскивают на дно, – наугад сказал Сергей, и по изумленному взгляду толстушки понял, что угадал. – Ты была в темноте. И еще тебе было холодно.
– Нет, холодно не было, – тихо возразила Катя. – Просто страшно. Сначала я шла, а потом пришлось лечь, и больше я ничего не помню.
«К врачу бы вас обеих, голубушки, – мрачно подумал Бабкин, поглядев на Веру, которая в отдалении ждала подругу. – Так ведь вы не пойдете. И Мурзоев, ленивая сволочь, пальцем не пошевелит, чтобы вас уговорить».
Какая-то деталь царапнула его в разговоре с толстушкой, и он снова прокрутил в памяти их разговор. Итак, она отправилась с утра в пансионат, чтобы быстро распродать свой товар и вернуться в поселок. Доктор, кажется, обронил, что девчонка собиралась продавать ягоды… Она говорит, что не ягоды, а яблоки, но это и неважно… Стоп!
– Яблоки! – объявил Сергей, поняв, что это была за деталь.
– Что – яблоки?
– Где они?
Девочка непонимающе уставилась на него, и Бабкин нетерпеливо взмахнул рукой:
– Ну, корзина! Или ведро? В чем ты их везла?
– А-а-а, эти! Да, в корзине. Одна на руле, а еще одну я привязала к багажнику.
– Умница. И где они?
Катя задумалась.
– Одна так и осталась на багажнике, – сказала она наконец. – Я ее сверху тряпкой перетянула, чтобы яблоки не сыпались.
– А вторая?
– А вторая… Вторая пропала, – растерянно призналась девочка. – Я про нее совсем забыла.
«Куда же делась корзина? – задался вопросом Сергей. – Может быть, так и валяется в лесу? Нужно будет еще раз обойти пансионат и поискать ее».
У него понемногу вырисовывалась версия произошедшего, и он задумался над тем, где похититель мог прятать девчонок.
– Теперь у меня и корзины нет, – неожиданно заныла над самым его ухом Катя. – Бабка меня знаете как заругает?
– Две недели не ругала, а теперь заругает? – рассеянно поинтересовался Сергей. – Не ной. Что ты хочешь? Чтобы я тебе сплел корзину?
– Я вам столько полезного рассказала, а вы мне даже заплатить не хотите! – продолжала хныкать девочка. – Так нече-е-е-естно! Как же я с Верой поеду?
– Куда поедешь? – обернулся Бабкин, выведенный ее нытьем из раздумий.
Катя огляделась вокруг, убедилась, что никто не подслушивает, и прошептала, выпучив глаза для убедительности:
– В Москву! Или в этот, в Питер! Мне Верка обещала, что возьмет меня с собой. Я у нее буду домработницей. Она станет в передаче сниматься, и ее все будут узнавать! Только нам деньги нужны, чтобы снимать квартиру.
– В какой еще передаче?
– «Дом-2», – важно объяснила Иванова, поглядывая, какое впечатление произведут на Сергея ее слова.
Сергей вздохнул и мысленно извинился перед Черниковой. Похоже, она была права, описывая нравы местных девушек и их желание выбраться из поселка.
– А в Вязниках тебе не нравится? – спросил он серьезно.
Толстушка в ответ взглянула на него как на ненормального:
– Вы чё?!
Она обвела пухленьким пальцем пруды, захватив и гусей, и дорогу с выбоинами, и Верку, и обветшавшие дома, и сказала с глубокой уверенностью:
– Не, мне в принципе здесь неплохо! Только жить здесь я не хочу.
Сергей молча полез в карман и со вздохом вытащил две тысячи. Денег было не жалко, но Бабкин не мог не думать о том, как выглядит взрослый мужчина, сующий несовершеннолетней девчонке тысячные купюры.
Толстушка оживилась, увидев деньги.
– В фонд помощи вязниковским беженцам, – неуклюже пошутил Бабкин, пытаясь сгладить неловкость момента.
Но Катя без малейшего смущения сунула деньги в карман шорт и вежливо сказала «спасибо». Он еще порасспрашивал ее, пытаясь выудить со дна ее памяти детали происшествия, но девочка была абсолютно уверена, что спала, и вспоминала неприятный сон без особого энтузиазма.
То же самое вышло и с Верой.
Когда ей надоело бродить по берегу пруда и она нехотя подошла к скамейке, Сергей подключил ее к игре «Вспомнить все». Он надеялся, что, соревнуясь друг с другом, девчонки припомнят еще что-нибудь… Но из этого ничего не вышло. Каждая из них повторяла то, что он уже слышал.
Их апатичность и очевидное безразличие к произошедшему поразили Бабкина. У него закралось подозрение, что девицы не очень ловко пытаются утаить правду.
Но, расспросив обеих с пристрастием, он убедился, что причина в другом. У Кати и Веры уже сложилось объяснение случившемуся, и переломить их уверенность оказалось Сергею не под силу.
– Да чего гадать, если все ежу понятно? – твердо сказала толстушка. – Там в лесу этот, как его… бермудский треугольник, короче. Кто в него заезжает, тот сразу засыпает. А чего? По телевизору в прошлом месяце показывали, как одна женщина пошла в еловую чащу, а ей там медведь встретился. С косматой головой. Заорал, как больной, и утащил ее к себе в берлогу. И месяц там держал, прикиньте!
– А потом что? Съел?
– Да ну вас, – обиделась за медведя Катя. – Зачем сразу есть-то?
– Правильно, – согласился Бабкин. – Сразу – незачем. Нужно было до зимы ее завялить.
– А тетка эта смогла убежать и вернулась домой! А через девять месяцев – прикиньте! – ребеночка родила. А у ребеночка ушки-то – мохнатые!
Девочка торжествующе оглядела слушателей.
Сергей не нашел что сказать. Зато нашла Вера.
– Ка-а-атьк… – протянула она, – так нам с тобой еще повезло, значит! А то и мы могли бы родить этого, с мохнатыми ушками!
Бабкин хотел заметить, что такую возможность еще нельзя исключить, но гневный вопль заставил его обернуться. За его спиной Катька ойкнула в ужасе, и Сергей мог ее понять.
К ним приближалась тощая жилистая старуха с черной повязкой на глазу – вылитый пират, чудом избежавший виселицы. Для своего почтенного возраста она ковыляла невероятно быстро, и к тому же размахивала клюкой вместо того, чтобы опираться на нее при ходьбе. Старуха рубила воздух перед собой, вопила во весь голос, и казалась буйнопомешанной, выбравшейся на свободу и намеревающейся привести в исполнение планы кровожадной мести.
– Бабушка… – пролепетала Катька.
– Бабушка?! – неприятно удивился Сергей.
– Ах ты сволочь! Гнида беспутная! Срамник! Извращенец, чтоб тебе сдохнуть! – надрывалась старуха, и теперь до Бабкина отчетливо дошло, что все это адресовано ему. – Что ж ты, вошь лобковая, творишь?! Ох, я тебе щас срам-то поотшибаю…
