Мишель Бюсси - Самолет без нее
В ближайшие дни, если не часы, все изменится. Если Лили прочитала записки Гран-Дюка, значит, появилась еще одна помимо Мальвины мина замедленного действия. Гран-Дюк преподнес ей ко дню рождения отравленный подарок. Историю ее жизни. Все семейные секреты, изложенные на сотне страниц.
Секреты двух семейств. И боли будет вдвое больше.
Боль будет такой, что Лили тоже обезумеет. От ярости.
Матильда де Карвиль прошла немного вперед. В зимнем саду астры Красный сентябрь — пурпурные иголочки вокруг золотистой сердцевины — роняли последние лепестки, словно в теплицу тайком пробралась влюбленная девушка и всю ночь гадала: «Любит — не любит»…
В воображении Матильды неожиданно нарисовалась странная сцена, похожая на вещий сон. Она представила себе, как в парк «Розария» входит Лили с маузером в руке. Ее палец лежит на спусковом крючке.
«Да уж, если Гран-Дюк действительно рассказал в своих записках обо всем, что узнал, у Лили наверняка возникнет желание отомстить». Матильда невесело улыбнулась. Ее интересовал один вопрос. Будет ли на пальце, положенном на спусковой крючок, надето кольцо со светло-синим сапфиром, окруженным бриллиантами?
Образ потускнел и исчез. Взгляд Матильды упал на оранжевую астру, сохранившую три последних лепестка.
— С днем рождения, Лили, — чуть слышно прошептала Матильда де Карвиль.
Если б только знать заранее! Она ни за что не наняла бы Кредюля Гран-Дюка. И этот ужасный обратный отсчет времени не начался бы.
Она прошла вперед еще немного, к секретной части своего сада, и обернулась через плечо, проверить, не идет ли кто за ней. Нет, она была здесь одна. Никто не подглядывал за ней через стеклянные стены теплицы. Она нагнулась, раздвинула ирисы и обнаружила за ними несколько побегов чистотела. Матильда любила разглядывать эти мелкие золотисто-желтые цветочки с четырьмя крестообразно расположенными лепестками и пушистым зонтиком тычинок в центре. Когда-то давно чистотел называли «бородавником»… Впрочем, Матильде больше импонировало другое свойство чистотела. Мало кому известно, что в соке чистотела содержится целый набор сильнейших токсинов, что делает растение одним из самых ядовитых.
Но ей это было известно.
Да простит ей Господь это прегрешение.
Она развернулась и вышла из теплицы. Леонс де Карвиль сидел на прежнем месте, неподвижный, как истукан. Лишь засыпавшие его охапки красных листьев шевелились под ветром.
«Мертвое дерево. Бесполезное и уродливое».
Взгляд Матильды де Карвиль обежал родовое владение — розарий, виллу, парк…
«Нет, может быть, не все еще потеряно. Остается имя. Порода. Честь.
Лиза-Роза».
Кажется, она уже рассуждает в точности, как Мальвина.
Вчера вечером у нее мелькнул лучик надежды. Ей позвонил Кредюль Гран-Дюк. Позвонил незадолго до самоубийства. Говорил, что обнаружил в деле новое обстоятельство, полностью меняющее весь расклад сил. Утверждал, что озарение настигло его три дня назад, в последние минуты того дня, когда истекал его договор, и толчком послужил номер газеты «Эст репюбликен». Это случилось в без пяти минут двенадцать.
Неужели она настолько наивна, чтобы ему поверить? И настолько глупа, чтобы поддерживать его грубый блеф?
Гран-Дюк не пожелал сообщать никаких подробностей, отговорившись тем, что ему необходимо проверить несколько последних деталей. Она снова подумала о Мальвине с маузером. Гран-Дюк повел себя как персонаж детектива, обладающий исключительно важными сведениями и, желая набить себе цену, утаивающий их до тех пор, пока его не найдут с пулей в башке.
Матильда де Карвиль прошла мимо обрезанных розовых веток. Наклонилась и руками собрала их, даже не поморщившись.
Как она ни старалась думать о другом, последние слова Кредюля Гран-Дюка не шли у нее из головы.
Они давали надежду.
И воспроизводили ситуацию, с самого начала характерную для всей этой истории. Снова взвешивали жизнь двух семей на весах судьбы. Чтобы одна могла надеяться, вторая должна была потерять все.
15
2 октября 1998 г., 11.01.
Миромениль.
Елисейские Поля — Клемансо.
Мелькали станции метро. С каждой остановкой вагон постепенно пустел. Поезд то разгонялся, то резко тормозил, словно слепой спринтер на дистанции.
На станции «Дом Инвалидов» в вагон вошла симпатичная девушка. Марк заметил стройную фигурку и аккуратно причесанные светлые волосы, и на миг ему показалось, что это Лили. Но лишь на миг. В метро полным-полно симпатичных блондинок. Рассчитывать на случайную встречу с Лили глупо. Так же глупо слать ей одну эсэмэску за другой — ее мобильник включен на автоответчик. Напасть на след Лили ему поможет внимательное чтение тетради в светло-зеленой обложке. И разговор с Гран-Дюком.
«Варенн».
Народу в вагоне осталось совсем мало. Блондинка давно вышла. Марк машинально пересчитал оставшихся пассажиров. Одиннадцать человек. Из них семеро — чернокожие. Можно подумать, что есть особый закон, запрещающий африканцам разгуливать по тем торговым улицам, под которыми они сейчас как раз проезжали, — Гренель, Варенн, Бабилон… Нет, Марку никогда не привыкнуть к Парижу с его нищетой, равнодушием и людским одиночеством. Ему не хватало Дьеппа — портового коммунистического города, в котором он вырос. Он вздохнул. Разве у него есть выбор? И время поджимает. Он обреченно уселся на скамью и открыл тетрадь.
Дневник Кредюля Гран-Дюка.
Официальное решение судьи Вебера Витрали получили по почте 11 мая 1981 года. Символическая дата.
Накануне ночью все побережье Дьеппа стало ареной многолюдного народного празднества. Горожане пели, пили, смеялись, танцевали босиком на лужайке возле эспланады. Красный Дьепп — город портовых рабочих, в котором в последние годы один за другим закрывались заводы, праздновал избрание на пост президента Республики Франсуа Миттерана. Исторический момент: к власти пришел левый политик, в правительстве будут заседать коммунисты. Перемены! Это слово повторяли на всех углах. Дьепп ликовал и веселился, словно старушка, натянувшая платье, в котором блистала на первом в своей жизни балу. И надо сказать, это платье ей по-прежнему шло!
Пьер и Николь Витраль участвовали в народных гуляниях по-своему. За годы, которые они потратили на борьбу, организуя митинги и манифестации, раздавая листовки, успело вырасти целое поколение. Их фургончик, припаркованный на побережье, работал всю ночь. Блинчики, вафли, пончики — они еле успевали выпекать все новые порции. Шампанское лилось рекой, смешиваясь с сидром… Здесь были и стар и млад. Но Витрали не могли радоваться, как все остальные. Они знали, что вот-вот должен прийти пакет из суда с официальным решением, и боялись, что в последнюю минуту Карвиль вмешается и переиграет дело в свою пользу. Они не хотели предаваться всеобщему ликованию, пока не получат документы и не возьмут наконец на руки Эмили, до сих пор находившуюся в детском отделении больницы в Монбельяре.
Они не верили в свое счастье.
С другой стороны, кто бы до 10 мая 1981 года поверил, даже в Дьеппе, в победу левого кандидата?
Пьер прочитал письмо из суда около восьми часов утра. Поспать ему удалось всего часа два. Официальная бумага не оставляла ни тени сомнений: девочка, спасшаяся после крушения самолета на горе Мон-Террибль, — это Эмили Витраль. Дедушка и бабушка со стороны отца назначались ее законными опекунами и могли приехать в Монбельяр за ребенком хоть в этот же день.
В квартале Полле народ не спешил убирать в шкафы фужеры для шампанского и масло для фритюра. Из остатков вчерашнего пиршества соорудили закуску, и праздник продолжился.
Эти два дня — 10 и 11 мая 1981 года — стали самыми счастливыми в жизни обитателей квартала.
Матильда де Карвиль дождалась, когда стемнеет, и только тогда приблизилась к фургончику Витралей. Она стояла в отдалении, пока не ушел последний покупатель. Она заранее позаботилась о том, чтобы выбрать момент, когда Николь Витраль будет одна. В тот день, 13 мая 1981 года, как всегда по средам, Пьер Витраль ушел на собрание жителей своего квартала. Он серьезно рассчитывал выдвинуть свою кандидатуру на муниципальные выборы 1983 года. Погода стояла теплая, типичная для мая, вот только ветер дул холодный.
Пора познакомить вас с Матильдой де Карвиль. Она появилась на сцене ровно два дня спустя после празднества, погрузившего Дьепп в состояние эйфории. Мне трудно набросать ее объективный портрет, почему — вы поймете через несколько страниц. Но я целиком и полностью отвечаю за картину, которую собираюсь представить на ваш суд, — как по форме, так и по содержанию. За неимением беспристрастности попытайтесь удовлетвориться моей искренностью. Пока длилось расследование, Матильда де Карвиль всецело доверилась мужу; мужу и Господу Богу. До сих пор ей еще не приходилось жаловаться на Божью несправедливость, — как, впрочем, и на мужа. Матильда вела происхождение от аристократического анжуйского рода, переселившегося в шикарный парижский пригород. Миловидная, умненькая, человеколюбивая, она носила высокую прическу, а лукавым взглядом немного напоминала Роми Шнайдер. К двадцати годам у нее отбою не было от поклонников. Но продолжалось это недолго. Веря в Бога, она влюбилась в первого же ниспосланного ей мужчину и поклялась ему в вечной верности. Этим мужчиной оказался блестящий молодой инженер Леонс — честолюбивый и бедный. За годы брака ему удалось постепенно разрушить все, что было в ней миловидного и человеколюбивого. Что ж, на все воля Божья…
