Александра Маринина - Пружина для мышеловки
Он заказал еще кофе, отошел от стола и сел в мягкое кресло, рядом с которым стоял низенький деревянный столик с пепельницей. Сам Ситников не играл вообще, никогда и ни при каких обстоятельствах, у него не было тяги к азартным играм, они не были ему интересны, кроме того, он – государственный чиновник, руководитель департамента в министерстве экономики и должен беречь репутацию. Хорошо известно, что игры в казино – легкий и практически не проверяемый способ отмывания денег, полученных в виде взяток, а зачем Ситникову эта головная боль? Но с Олесей он ходил в казино с удовольствием, потому что каждая минута рядом с ней была праздником. Не играл, а просто стоял рядом или чуть в стороне, наблюдал за тем, как она играет, разговаривал с ней. Вот и сейчас он сидел и смотрел на ее обтянутую тонким трикотажным платьем спину, на изящную шею, на покачивающиеся длинные серьги, изысканно постриженные волосы на затылке, и ему казалось, что ничего лучше, ничего прекраснее на свете не существует. Как же милостива к нему судьба, давшая ему Олесю и позволившая любоваться этой красотой!
Снова зазвонил мобильник, на этот раз у него.
– Слава…
В первый момент он даже не узнал голос и нахмурился.
– Слушаю вас, – строго произнес он.
– Слава, это я.
– Господи, Левка! Что у тебя с голосом? Ты заболел? Или что-то случилось?
– Случилось. Слава, мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно и срочно.
– Что, прямо сегодня?
Ситников бросил взгляд на часы: половина одиннадцатого. Н-да, дела…
– Не отказывай мне, Слава. Я пропаду.
– Ну конечно, конечно. Ты хочешь ко мне приехать?
– Я… не знаю. Не понимаю, как лучше… Я вообще ничего не понимаю.
– Все ясно. Ты дома?
– Да.
– Я сам приеду.
– Когда?
Ситников снова глянул на циферблат. Сейчас дороги уже относительно свободны, пробок не должно быть нигде. На то, чтобы отвезти Олесю домой, уйдет минут двадцать, оттуда до загородного дома Аргунова – еще минут сорок. Но согласится ли Олеся прервать игру прямо сейчас? А вдруг начнет капризничать, захочет еще остаться? Придется тратить время и слова на объяснения и увещевания.
– Примерно через час – час пятнадцать. Раньше не успею.
– Я жду тебя, Слава, я тебя очень жду.
Но тратить ни слова, ни время не пришлось. Стоило ему только сказать, что пора ехать, она немедленно собрала со стола оставшиеся фишки, и ни малейшего следа неудовольствия на ее красивом лице Ситников не заметил.
– Извини, что я тебя сорвал, – виновато сказал Вячеслав Антонович, когда они сели в машину. – Но это действительно важное дело.
Олеся молча взяла его за руку, прижала пальцы к своей щеке, поцеловала.
– Никогда передо мной не извиняйся, – голос ее звучал тихо, но твердо. – Ты знаешь, что делаешь, и не мне судить, правильно это или нет.
От этих слов в горле у него встал ком, и Ситникову показалось, что он вот-вот расплачется. Он крепче сжал ее тонкие пальцы.
– Ты – самое большое сокровище в моей жизни. Так есть, так будет, и этого не отменят никакие твои мужья. Ты все равно будешь моим сокровищем, а не их. Ты поняла?
– Почему «мужья», почему во множественном числе? – она лукаво улыбнулась. – У меня только один муж. Или ты планируешь для меня кого-то еще?
– Человек предполагает, а бог располагает, – отшутился Вячеслав Антонович. – Все может случиться в этой жизни.
Олеся резко отдернула руку и повернулась к нему. Стоянка возле казино была залита светом, и даже в неосвещенном салоне машины лицо ее было видно отчетливо, до малейшей черточки.
– Ты что, серьезно? – напряженно спросила она.
– Ты о чем?
– О том, что у меня может быть еще какой-то муж кроме Гриши.
– Все может случиться, – повторил он.
Ему нравилось поддразнивать ее.
– И ты это допустишь?
– Ну а почему же нет? Любовь, Олесик, штука малоуправляемая. Влюбишься, потеряешь голову, и что нам с Гришей прикажешь делать? На замок тебя закрывать?
– Не смей так говорить. И думать так не смей. Мне не нужен никакой другой муж.
Она должна была сказать еще одну фразу, просто обязана была ее сказать. Она всегда ее говорила, и Ситников приготовился услышать эти слова. Но… В этот раз Олеся промолчала. Она их произнесла мысленно, это было видно по слегка сощурившимся глазам, по подрагивающим губам, но вслух она так ничего и не сказала.
Вячеслав Антонович внутренне усмехнулся. Олеся тоже любила его поддразнивать. Что ж, они друг друга стоят. Старый матерый волк и молодая острозубая волчица.
* * *Несмотря на полтора десятка лет, прожитых в безжалостном мире бизнеса, Лев Александрович Аргунов во многом так и остался ученым-физиком, напрочь лишенным фанаберии нуворишей. Загородный дом он построил только потому, что дочь рано или поздно выйдет замуж (так оно и случилось), у него появятся внуки, и пусть у них у всех будет просторное красивое жилище, окруженное елями и соснами. Самому ему куда больше нравилось жить в городской квартире, в центре Москвы, и он время от времени оставался там ночевать, если освобождался поздно, а на следующий день предстоял ранний подъем и хотелось выспаться.
К охране своего дома он отнесся тоже без фанатизма. Хоть дом и большой, но небогатый, в том смысле, что ни антиквариата, ни баснословной цены картин, ни коллекций, ни драгоценностей в нем не было. Сам по себе дом и участок под ним стоили очень дорого, но вот красть там было практически нечего. Разумеется, ювелирные украшения у жены и дочери были, и немало, но хранились они в банковской ячейке, а сам банк – через дорогу от здания, в котором располагался центральный офис фирмы Аргунова. Если было нужно, он просто заходил в банк и брал в ячейке нужный футляр, а на другой день возвращал его на место. Конечно, какие-то цацки, как он выражался, на каждый день, хранились дома, но не той они были цены и не в том количестве, чтобы из-за них устраивать нападение. Посему Лев Александрович обеспечение безопасности жилища ограничил хорошей сигнализацией и тремя пожилыми жителями близлежащего поселка, несшими вахту посменно, сутки через двое, и двумя кавказскими овчарками, которых сам вырастил и выдрессировал. Никаких широкоплечих бойцов в камуфляже, никаких бывших десантников или спецназовцев, все тихо, скромно, по-домашнему.
Едва он вернулся домой, дежуривший сегодня охранник Василь-Василич высунулся из своей каморки:
– Вечер добрый, Лев Александрович!
– Добрый вечер, Василь-Василич.
– Ждете кого сегодня или уже всё?
– Всё, – машинально ответил Аргунов.
– Так я включаю? Или вы еще с собаками пойдете?
– Включайте. Устал я что-то. Если и выйду с ними, то попозже, а может и не пойду. Если что, я сам отключу сигнализацию, а потом включу, когда вернусь.
– Ну и ладно, – охотно согласился охранник.
Да, подумал Аргунов, ему ладно, ему просто отлично. Сейчас посмотрит телевизор и ляжет спать. Я вполне могу ночью встать, отключить сигнализацию и уйти, потом вернуться, все включить, и никто не узнает, что я уходил. Собаки на меня лаять не станут. Черт! Как же все плохо!
Его самообладания хватило на то, чтобы поужинать внизу с женой Жанной, но уже в начале одиннадцатого он сослался на усталость и головную боль, выпил по совету супруги таблетку какого-то спазмолитика и поднялся к себе в спальню. Вот сейчас все произойдет. Сейчас он откроет шкаф. Или да, или нет. Он в трезвом уме и твердой памяти, он не спит, не пьян, и то, что он сейчас увидит, будет реальностью, которую невозможно опровергнуть.
Грудь болезненно сдавило, в висках застучало. Глубоко вдохнув, как перед прыжком в воду, Аргунов подошел к шкафу, повернул ключ в замке и рывком распахнул дверцы. Желтая детская маечка с зайцем на груди выпала прямо ему в руки. Вот она. Не исчезла, не растворилась вместе с ночными кошмарами. Она здесь.
Он медленно и аккуратно сложил ее, положил на полку так, чтобы она не выпадала, и запер шкаф. Обессиленно присел на кровать, тупо уставясь в квадратик на рисунке лежащего на полу ковра. Потом потянулся за мобильником и набрал номер Ситникова.
Спустя час он появился на первом этаже, в гостиной, где жена, уютно свернувшись на мягком диване и накрывшись пледом, смотрела что-то американское про полицейских и наркомафию.
– Ты не спишь? – удивилась она. – Я думала, ты давно уснул. Как голова?
– Почти прошла. Я выйду с собаками, прогуляюсь.
Жанна Викторовна с готовностью приподнялась.
– Хочешь, пойдем вместе? Мне тоже полезно пройтись перед сном.
– Нет, милая, не нужно. Сейчас подъедет Слава, у него какой-то срочный вопрос, мы с ним поговорим, а заодно я и собак выгуляю.
– Зачем же на улице? – она решительно откинула плед и встала. – Я сейчас накрою стол, хоть чаю попейте. Что ж вы будете на таком холоде дела обсуждать?
– Левушка, твои собаки и без того целый день на воздухе, носятся по участку, как угорелые. Ну что же это такое: уже почти двенадцать, а вы, как пацаны бездомные, свои мальчишеские секретики на улице обсуждаете. Я вам мешать не буду. А, Левушка?
