Анна Князева - Наследница порочного графа

– Боже мой, как же все это грустно! Вы любили его?

– Я любила его больше жизни, – призналась Артюхова. – Однажды, поссорившись с мужем, заявилась к нему. И вот что странно: его мать встретила меня как самую дорогую гостью, а на трюмо висел мой портрет. Я осталась у него, и это была не последняя ночь нашей любви.

– Вы начали встречаться?

– Мы стали любовниками, и это длилось несколько лет. Сергей пошел служить в Комитет госбезопасности, окончил академию и стал добиваться, чтобы я бросила мужа. Но я к тому времени опять забеременела.

– От Сергея?

– От мужа.

– И что вы решили?

– Рожать и жить со своим мужем.

– И, конечно, расстаться с Сергеем?

– Боже мой… Какое непривычное имя! – заметила Артюхова. – Надеюсь, вы понимаете, что оно условное?

– Это не важно, – сказала Дайнека. – Вы с ним расстались?

– Да.

– И что он?

– Устроил так, что моего мужа посадили в тюрьму.

– Да как же он мог?!

– Смог. Мужа осудили на восемь лет, но уже через полгода убили в тюрьме.

– А как же вы? Как ребенок?

– На пятом месяце у меня случился выкидыш. Больше я не беременела.

– А Сергей?

– Я вычеркнула его из своей жизни. Он дважды предал меня. Да что там предал… Убил! Я осталась бездетной, но еще трижды выходила замуж. Второй муж был режиссером, старше меня на тридцать четыре года. Он умер. Третий – артист, пал жертвой зеленого змия…

– Тоже умер?

– И давно, – заметила Артюхова. – Четвертого не стало десять лет назад. Он был физиком-ядерщиком и скончался от сердечного приступа. Видите, все, что про меня говорят, – сущая правда.

Дайнека покачала головой:

– Даже не знаю, что на это ответить.

– И не надо, молчите, – Артюхова встала со стула. – Спасибо за чай. Нам с вами пора на ужин. Пойдете?

– Вот только погуляю с Тишоткой и запру его в комнате.

– Сегодня будут котлеты. Я с радостью презентую свою вашей собаке. – Артюхова направилась к двери и, дойдя до нее, обернулась. – Сама не знаю, зачем все это вам рассказала.

– Если думаете, что я кому-нибудь… – заговорила Дайнека.

Но Артюхова ее прервала:

– Нет, не думаю. Вы порядочный человек.

Глава 13

И чей-нибудь уж близок час

Когда Дайнека зашла в столовую, многие пансионеры уже поужинали. Оглядев зал, она направилась к столу, за которым сидели Ветряков и тощий мужчина лет сорока пяти. Два места напротив них были свободны.

– Не возражаете? – спросила она, выдвинув стул.

– Милости просим, Людмила Вячеславовна! – сказал Ветряков.

Дайнека села и улыбнулась:

– Я тоже знаю вас, Василий Михайлович.

– Откуда? – удивился старик.

– Сидела в зале, когда вы играли Островского.

– Вот оно что! Видели репетицию? Тряхнули мы стариной с Лукерьей Семеновной.

– Играли прекрасно, – Дайнека перевела глаза на второго мужчину. – А с вами мы не знакомы…

– Мой племянник, приехал из Хабаровска, гостит у меня, – сказал Василий Михайлович.

Худой мужчина представился:

– Паша.

– Давно здесь гостите?

– Нет.

– Когда планируете уехать?

– Пока не знаю, – он говорил, едва раскрывая рот, но даже так были видны его редкие гнилые зубы.

Дайнека переключилась на дядю:

– Хорошо, когда приезжают родственники…

Ветряков оживился.

– Мы с Павлом давненько не виделись. Лет десять, не меньше. Он сын моего брата, которого давно нет в живых. Из родни один племянник остался.

Дайнеке принесли тарелку с едой. Она взяла вилку, но, прежде чем начать, спросила:

– А вы сами в каком театре служили?

– В Хабаровском драматическом. Жена покойница тоже. Мы были увлечены работой. Тогда казалось, самое главное – играть и получать новые роли. Жизнь свою на потом оставляли. И где она? – Василий Михайлович отложил вилку и посмотрел на свою ладонь: – Прошла, как сквозь пальцы песок. – Затем, откинув голову, продекламировал:

Я говорю: промчатся годы,И сколько здесь ни видно нас,Мы все сойдем под вечны своды —И чей-нибудь уж близок час.

Дайнека наугад брякнула:

– Пушкин?

Он подтвердил:

– Александр Сергеевич.

– А вы кем работаете? – спросила она у племянника.

– Я по коммерческой части, – вяло ответил тот.

– Что-нибудь продаете?

– Бывает, и продаю.

– Мы были увлечены творчеством, – не к месту встрял Ветряков.

– Вы уже говорили, – Дайнека завернула котлету в салфетку и спросила у Павла: – В Москву по делам или только проведать дядю?

– И то и другое.

– Мы жили для искусства, – Василий Михайлович жаждал внимания. – В нашем театре царила непередаваемая атмосфера… – он вдруг замолчал.

– Творчества? – подсказала Дайнека.

– Нет, не это, – старик вытер пальцами слезящийся глаз. – Непередаваемая атмосфера…

– Взаимопонимания? – она силилась преодолеть его ступор.

– Самопожертвования! – вспомнил наконец Ветряков. – Все на алтарь искусства! Все!

– Потише, дядя Вася… – сказал племянник и, взглянув на Дайнеку, добавил: – Сердце у него не фурычит.

– Первым делом театр, потом все остальное! – не унимался Василий Михайлович. – Расскажу вам одну историю. – Он откинулся на спинку и уставился в потолок. Спустя минуту продолжил: – Работала в нашем театре одна супружеская пара. Он – сценограф[17], она – завпостановочной частью[18]. Оба люди в годах и, конечно же, увлечены своим делом. И вот сценограф умирает в своей мастерской, не закончив эскизы к спектаклю, который выпускали в новом сезоне. Администрация театра в ужасе, никто не представляет, как сообщить жене. И что она сделала, когда узнала о смерти мужа? – Ветряков с вызовом посмотрел на Дайнеку.

Та предположила:

– Заплакала?

– Нет! Она сказала: как он мог умереть, не закончив эскизы!

– Дура, – зло прокомментировал племянник.

– Горела на работе. Театром жила, – возразил Василий Михайлович.

– Как ваше здоровье? – поинтересовалась Дайнека.

– Сердце… – Ветряков постучал пальцем по груди.

Не зная, о чем еще можно спросить, она задала новый вопрос:

– Вам нравится здесь?

Старик посмотрел в потолок и снова прочел:

И хоть бесчувственному телуРавно повсюду истлевать,Но ближе к милому пределуМне все б хотелось почивать.

– В Хабаровск хотите? – догадалась Дайнека.

– Упаси боже! – Ветряков будто пришел в себя. – Лучше уж здесь. По крайней мере, вечером всегда поставят укол. Одно плохо: медсестры невнимательные. Я той самой ночью чуть богу душу не отдал.

– Той самой ночью – это когда? – заинтересовалась Дайнека.

– Когда наша стерва концы отдала.

– Кто?

– Когда умерла Васильева.

– Вам стало плохо?

Василий Михайлович опять постучал пальцем по груди:

– Ночью – приступ. Я – к дежурной медсестре. Ее на посту нет. Смотрю, в конце коридора – белый халатик. Она, значит, из комнаты Васильевой вышла. Я крикнул ей: зайдите ко мне! Она обернулась, кивнула головой и дальше отправилась.

– Потом, конечно, заглянула?

– Даже не подумала! – он указал на племянника. – И он уже спал.

– Идем, дядя Вася, – Павел поднялся. – Там твое кино началось.

Старик подхватился с места и, едва кивнув на прощание, бросился к выходу.

Тишотка съел только одну котлету. Вторую, которую принесла Артюхова, оставил назавтра. Дайнека выкопала ее из-под подстилки, положила на подоконник, туда, где было прохладно, и сказала псу:

– Сколько лет живешь в порядочном доме, а привычки свои босяцкие не забыл!

Она вспомнила, как три года назад подобрала его во дворе. Вернее, он сам зашел в подъезд, а потом в открытую дверь квартиры.

– Это судьба, – сказала Дайнека и поцеловала собаку в нос. – Я пошла, а ты жди. Скоро вернусь.

Вздохнув, Тишотка улегся на пол.

А Дайнека вышла из комнаты, чтобы отправиться в гостиную, где ее ждала Ирина Маркеловна.

Артюхова сидела за столом у большого окна, за которым к ночи разыгралась гроза. Улыбнувшись Дайнеке и подождав, пока она сядет, артистка положила на стол колоду:

– Покер, бридж, преферанс? Здесь легко найдется пара партнеров.

– Давайте поиграем вдвоем.

– Тогда в «гусарик»[19].

– Я не умею, – сказала Дайнека и предложила: – Может быть, в дурака?

– В дурака так в дурака, – усевшись удобней, Артюхова сдала карты.

Им определенно не игралось в тот вечер, Дайнека была рассеянна, смотрела по сторонам и слушала разговоры.

Пару раз выиграв, Артюхова отложила колоду:

– Просто поболтаем?

– Не возражаю, – согласилась Дайнека и сразу спросила: – У вас здесь есть подруги?

– Нет, – ответила Ирина Маркеловна. – Ни здесь, ни в театре.

– И не было?

– Почему же… Несколько раз заводила, но каждый раз убеждалась: чем ближе подруга, тем хуже последствия.

– Предавали? – сочувственно спросила Дайнека.