Игра на два фронта - Марина Серова
Я вынула из сумки сотовый и набрала Валентина.
– Алло, Валя? – сказала я, услышав в трубке «Измайловский слушает».
– Он самый.
– Валь, это я, Татьяна Иванова. Помнишь? – спросила я.
– Ты еще спрашиваешь?! Тань, я рад тебя слышать? Как ты?
– Работаю, расследую. Все как всегда, Валь. А ты? – в свою очередь поинтересовалась я.
– Так и я тоже по такому же плану. Только не расследую, а просто работаю, – ответил Измайловский.
– Слушай, Валь. Ты как сейчас, занят? – спросила я.
– Сейчас я обедаю, Тань, наслаждаюсь едой, – ответил Валентин.
– Валь, ты не будешь против, если я к тебе присоединюсь? – спросила я.
– Буду только рад, Тань. Жду тебя в кафе «Встреча», это на проспекте, – сказал Измайловский.
– Тогда до встречи в кафе «Встреча», – скаламбурила я.
Уже через пятнадцать минут я входила в кафе. Валентин сидел у столика около окна. Я подошла к журналисту, села напротив и сразу приступила к делу.
– Валь, тут у меня такое дело. Нужна твоя информация о Геннадии Смолянинникове. Ты наверняка его знаешь, ведь он режиссер, продюсер, телеведущий и еще кто-то там. Короче, Смолянинников – человек из мира искусства, – сказала я.
– Гена Смолянинников? – переспросил Валентин. – Хм… Гена, он… как бы это сказать. В общем, Смолянинников – из тех, кто отирается на различных съемочных площадках, тусуется с такими же, как и он, не добившимися успеха, но мнящими себя выдающимися личностями.
– Значит, Смолянинников был актером и уже потом стал режиссером и продюсером? – уточнила я.
– Да. Генка уже давно покинул театральную сцену и съемочную площадку. Потом он вдруг возомнил себя режиссером, равным Федерико Феллини. Вроде бы Смолянинников даже что-то там такое и снял, но… В общем, Тань, про таких, как Генка, говорят, что их как собак нерезаных.
– Интересное сравнение, – заметила я. – Значит, Смолянинников и как актер, и как режиссер ничего собой не представляет. Я правильно тебя поняла?
– Абсолютно, Тань, – кивнул Измайловский. – Для Генки главным всегда было показать себя, повертеться на каком-нибудь престижном кинофестивале. Не дай бог, если о нем подзабудут, это же смерти подобно. Генка, в бытность еще актером, никогда не уходил со сцены или с площадки сам. Даже тогда, когда сцены с его участием уже пройдены или отсняты. Смолянинников мог часами слоняться без дела, тереться около других актеров, ассистентов и других участников съемочной группы. Сам навязывал свои автографы участникам массовых сцен, то есть непрофессионалам из местных жителей. В общем, малоталантливый и неприятный тип, – подвел итог Валентин.
– Неприятный малоталантливый тип? Даже так? – удивилась я.
– Ну, суди сама, – пожал плечами Валентин. – Геннадий не стеснялся использовать манипуляции и интриги для того, чтобы в свое время продвигаться по карьерной лестнице. Но карьеру, кстати, он так и не сделал. Да, он часто использовал других людей, как ступеньки к своей цели, не задумываясь о последствиях для них. Со своими коллегами он мог быть обаятельным в общении. Но это обаяние быстро сменялось агрессией, если кто-то ставил под сомнение его талант и авторитет. Геннадий часто использовал слухи и сплетни для того, чтобы подорвать репутацию конкурентов. А уж если он с кем-то и завязывал дружбу, то она была поверхностной и основанной на взаимовыгодных интересах. Но Смолянинников не стеснялся также и предавать своих друзей и союзников, если это ему помогало достигать своих целей.
– Насколько мне известно, после завершения своей артистической карьеры Геннадий Смолянинников вроде бы стал режиссером и продюсером.
Я вспомнила слова Владислава Преснепольского, которые он сказал о человеке, сыгравшем роковую роль в судьбе его дяди.
– Это так, Валь? – уточнила я.
Валентин хмыкнул.
– Ну, режиссер и продюсер из Генки получился примерно такой же, как и актер. То есть никакой. Ты пойми, Тань, если человек талантлив, то он талантлив во всем. Во всем, что касается его профессии. А поскольку актер, режиссер и продюсер – это все грани одной профессии, то и результат один и тот же. Как был Геннадий на второстепенных ролях, так и остался. И как режиссер, и как продюсер. Правда, в его случае было одно «но». Хотя его проекты часто подвергали критике и признавали неоригинальными, он все-таки умел их продавать как уникальные и инновационные. Вот такой вот парадокс, – Валентин развел руками. – Умел Генка привлекать внимание инвесторов и зрителей. Ну, и еще, конечно, у него имелись связи с нужными людьми.
– Значит, Геннадий Смолянинников представляет собой довольно неоднозначный образ. Этакий хитроумный манипулятор с наличием амбиций и отсутствием моральных принципов, – сказала я.
– Вот тут ты попала в точку, Тань. Очень емкая характеристика, – похвалил меня Валентин. – Кстати, был один случай с участием Смолянинникова, – помолчав, сказал он. – Генка всегда завидовал одному актеру, с которым вместе играл в одном театре, Алексею Шапошникову. Мастерство и харизма Алексея привлекали зрителей, и все знали, что с ним спектакль станет настоящим событием. Естественно, что Генка завидовал Шапошникову черной завистью. Генка ведь не раз слышал, как зрители восхищались игрой Алексея. И это обстоятельство вызывало у Смолянинникова чувство неполноценности и лютую злобу. И вот в один из вечеров, когда репетиция уже подходила к концу, Геннадий решил, что пора действовать. Он, как выяснилось позже, решил отобрать у Алексея его роль, и придумал план. На следующий день, перед выходом на сцену, Смолянинников подошел к Алексею и с улыбкой предложил таким непринужденным тоном: «Слушай, Леш, вчера был один из твоих лучших прогонов на репетиции. Давай это дело отметим. У меня есть отличное вино. Заодно и расслабимся перед выходом на сцену». Алексей, естественно, ничего не подозревая о намерениях Геннадия, согласился. Они сели в гримерной, и Смолянинников налил вино в бокалы. Их разговор был легким и непринужденным, и вскоре Алексей почувствовал, как алкоголь расслабляет его. Генка же, наблюдая за тем, как его план срабатывает, подливал в бокал все больше и больше. К моменту, когда пришло время выходить на сцену, Шапошников находился уже в том состоянии, которое, мягко говоря, идеальным не назовешь. Речь стала неуверенной, а движения – неуклюжими. Генка, видя, что его план уже близок к осуществлению, направился к сцене. Но он рано торжествовал, хотя вначале Алексей был, что называется, близок к провалу. Ну, сама посуди. Когда поднялся занавес, зрители ожидали увидеть блестящее выступление своего кумира. А вместо этого на сцене появился неуверенный и
