Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов
– Похоже, один, – прислушался Данила.
– Готов? – шепнул, не оборачиваясь, Аркадий и скользнул в тёмный проём, Ковшов замешкался, а Аркадий уже орал:
– Ложись, гад, убью!
Незнакомец свалился на пол, Аркадий лихо оседлал врага, прижал голову к полу:
– Не двигайся, зараза!
Данила подхватил фонарик, осветил лицо неизвестного и отпрянул. Закатив глаза, на полу трясся патологоанатом Дынин.
– Вот те на… – только и смог произнести Данила и шлёпнулся рядышком.
– Что? – горячо дышал Аркадий. – Знакомая рожа?
– Утром виделись, – вытер пот со лба Данила. – Отпусти его.
– Не зашиб? – Аркадий наклонился к патологоанатому, руки его подрагивали.
Он потеребил бесчувственного, тот безмолвствовал.
– Кто это? – спросил Аркадий и страшным ударом вогнал лезвие топора в пол. – Убил бы, дурака. Закурить есть?
– Дынин наш. Я говорил, – процедил сквозь губы Данила. – Ты же не куришь…
– И здесь полный облом, – закусил губу Аркадий, и голова его тяжко повисла. – Нет, нам в этих краях определённо везёт. Там тебя чуть не прибили, тут я едва грех на душу не принял.
– У меня курево есть, – донёсся до них хриплый шёпот.
– Ты как здесь оказался на мою голову? – угрожающе тряхнул Дынина за шиворот Данила. – Призрак Моррисвиля! Что ищешь?
Он едва сдерживал себя от наваливающейся злобы:
– Тебе к Югорову в город бежать надо. Он же заступился за тебя, дурачка. Переучивать взялся! Тебе морду набить, в конце концов?..
VI
Выбравшись из-под Аркадия, отдышавшись и постепенно приходя в себя от нападения, телесных страданий и испуга, патологоанатом Дынин сокрушённо молчал, тупо уставившись в пол.
– Ты что же, книжку от помощницы получил, а не знаешь, что в опечатанное прокурором помещение входить запрещается? – пуще прежнего наскакивал на него Ковшов. – Прокурор печать наложил, а ты сорвал! Тебе же тюрьма грозит! Ты что вытворяешь, чудило?
Дынин не подымал глаз.
– Один раз Югоров тебя спас. Больше выручать некому.
Дынин угнетённо безмолвствовал, но сознание возвращалось к нему, он уже помаргивал глазищами и несколько раз даже тряхнул головой, подавая явные признаки жизни.
– Ещё секунда, братишка, – пхнул ладошкой патологоанатома Аркадий, – и распрощался бы ты с белым светом, а мне б болтаться на виселице.
– Скажете…
– Клянусь! Кровь невинного бы на себя принял.
– Говори, чудо, зачем здесь рыскал? – не отставал Ковшов. – Так просто ты от меня не отделаешься.
Дынин крепче сжал губы. Он совсем пришёл в себя, но от этого никому не стало лучше, теперь он затаился, как загнанный в угол зверёк.
– Не скажешь?
В глазах патологоанатома не было ни страха, ни раскаяния пойманного на месте преступления вора. Наоборот, спина его выпрямилась, подбородок, хотя и подрагивал, выперся вперёд, подчёркивая героическую натуру, готовую идти до последнего.
– На костёр инквизиции захотелось? – хмыкнул Аркадий, однако видно было, что ему симпатизировало отчаянное поведение юнца.
– У Боброва враз расколешься, – подыграл Данила, но внезапно изменил тактику: – Не говори. Я и без тебя знаю.
В глазах Дынина мелькнул интерес.
– Ты здесь оправдание своей сказке искал? – Данила заговорщицки подмигнул патологоанатому. – Так? Гильзу разыскивал?
Дынин вздрогнул.
– Правильно я сказал! Что молчишь, жертва анестезии?.. Здесь специалисты, опера, прокурор всё давно обшарили, а ты туда же!.. Завтра снова начнут, так ты опередить их решил…
– Вон оно что… – заинтересовался и Аркадий, придвинулся поближе к юноше и шепнул ему на ушко: – А ну-ка поделись. Да не обижайся ты на меня. Я же осторожно. Да и не зашиб особенно.
– Глядите на него! – не сдавался Ковшов. – Сыщик несчастный! Самоучка! Додумался до такого… Ночью полез! Один!
– А ты хотел, чтобы он ту бабульку с собой прихватил? – подыграл Аркадий. – Из больницы? Которая за тобой присматривала? Она глазастая. Враз отыщет.
– Ты полез за гильзой, юноша, – Данила сменил тон и уже обречённо закончил: – А залез в тюрьму…
Воцарилась тяжкая тишина.
– Обстановка накаляется, – усмехнулся ни с того ни с сего Аркадий и тихо, едва слышно запел, скорее для себя, чем для слушателей:
Глянул мой дед сердито
И перед тем, как лечь,
Взял он и динамитом
Разворотил всю печь.
Утром старик задумал
Мусор убрать в углу,
Сунулся и отпрянул —
Снова попал в дыру…
– Ты чего это? – опешил Данила. – Шампанское в голову ударило?
Но Аркадий только покачал головой и так же беззаботно закончил:
А там…
Весёлая компания
На камушках сидит
И, распевая песенку, усами шевелит.
Ужасный взрыв перенесли
Как маленький щелчок
Четыре неразлучных таракана
И сверчок.
Дынин шмыгнул носом. Данила крякнул и отвернулся, не разделяя беспечности друга.
– Ну, не надо так мрачно, – подал голос Аркадий и глянул на Дынина. – Глянь-ка сюда. Ты это искал?
Он что-то вытащил из кармана, раскрыл ладонь, и маленькая, жёлтого цвета вещица засияла зёрнышком под лучом фонарика, который с удивлением подставил дёрнувшийся к нему Данила. На ладони лежала латунная гильза.
– Я вам не эксперт, друзья мои, – наслаждаясь эффектом, произнёс Аркадий, – но перед вами гильза патрона к револьверу «наган» образца 1895 года. И в калибре не ошибусь – семь и шесть десятых миллиметра. Будете спорить?
Он оглядел обоих, выковырнул из гильзы кусочек ваты, поднёс её к носу Данилы.
– Вдохни воздух, старик. Чуешь? Я ж тебе намекал, что разговор имеется?
Из гильзы отдавало сгоревшим порохом.
Проза провинциальной жизни
Чем ночь темней,
тем ярче звёзды.
А. Майков
I
Расставшись с окрылённым гильзоискателем Дыниным и возвратившись в квартиру, приятели разместились на полу в зале, сдвинув праздничный стол в угол. Поворочавшись и помаявшись на тонком жёстком матрасе, они всё же попытались уснуть, однако яркие впечатления от недавнего, от съеденного и выпитого напрочь уничтожили это желание. Сон покинул их, и вторую половину ночи они провели, фарисействуя и философствуя на полу. Надо сказать, не без пользы. Данила, хочешь не хочешь, а после злосчастной гильзы вынужден был рассказать Аркадию свои приключения, начавшиеся нелепой беготнёй за мальчишкой, а кончившиеся стычкой с Топорковым. Насчёт бумаг из архива и просьбы покойника он промолчал.
– А я догадывался, что у тебя там произошло, – не удивился Аркадий. – Ждал, когда своими подвигами похвастаешь.
– Какие там подвиги! – горько посетовал Данила. – Чудом жив остался.
– Что-то ты не договариваешь, старичок. Нет? –
