Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса
– Позвольте и мне кое-что угадать о вас, – вмешалась я, снимая с моего пациента ночную рубашку. – Вы всю ночь проспали как бревно.
Раздался тихий самодовольный смех.
– Дорогая мисс Мак-Кари, вы когда-нибудь пробовали складывать птичек из бумаги? Меня обучил этому искусству смотритель из пансиона в Сассексе. Это простейшее дело, если ты знаешь точную последовательность, но если ее не знать, сложить птичку весьма затруднительно. А вам ничего не известно про углы, складки и технику создания моих маленьких птичек, так что даже не пытайтесь мне подражать. На самом деле я провел ужасную ночь, размышляя о невероятной загадке его преподобия, к которой теперь добавился сбывшийся кошмар с кроликом. Кстати говоря, не сочтите за труд, перестаньте наконец горевать, разглядывая мой шрам, и сходите, пожалуйста, проверить, как чувствует себя наш гость. Это человек устоявшихся привычек, так что, если он до сих пор не проснулся и не занят утренним туалетом, мы сможем заключить, что ночь его прошла даже хуже, чем моя.
Эти слова действительно заставили меня оторвать взгляд от шрама.
– Вы хотите сказать… ему приснился новый кошмар?
– Весьма вероятно. Я даже слышал, как ночью он стонал и всхлипывал.
Страшно было подумать, что такие сны приходят к Кэрроллу в «нашем Кларендоне». Но я удержалась от порыва немедленно броситься в комнату Кэрролла.
– Первым делом – первое дело, как говорил мой отец. – И я приступила к мытью.
– Я уверен, что ваш отец говорил и куда более интересные вещи, не используйте его как предлог, – проворчал мистер Икс: его задело, что я не бросилась за брошенной им костью немедленно. – Признайте, вам трудно меня покинуть, когда я раздет.
Я с удовольствием провела мыльной губкой по его губам – это был гораздо более весомый аргумент, чтобы заставить моего пациента умолкнуть. Одев мистера Икс, я пересадила его в кресло. Грузчики на первом этаже продолжали шуметь, мистер Икс поморщился:
– Сладкая музыка Кларендона. Это то, о чем я думаю?
– Не знаю, о чем вы думаете, но это рабочие, нанятые доктором Понсонби для расчистки подвала – как мне кажется, чтобы устроить там ментальный театр.
– Прекрасно, прекрасно. Уже известно, когда прибудет сэр Оуэн?
Сьюзи, дрожа от возбуждения, поведала мне утром, что Понсонби вскорости всех нас известит, – так я и передала моему пациенту, а тот в ответ потер маленькие ручки и еще раз попросил меня удостовериться, что Кэрролл спит. В тот день жизнь Кларендона двигалась в лихорадочном темпе. Я оставила ведро с водой возле комода, вышла, несколько раз постучалась в дверь Кэрролла и не получила ответа.
Я решила открыть дверь.
В комнате царил полумрак, шторы до сих пор не были раздвинуты. Слышалось тиканье маленьких, но пронзительных часов. На постели что-то громоздилось. Мне стало тревожно.
Я сделала несколько шагов вперед, ориентируясь по свету, который проникал через дверь, и наконец разглядела ночной колпак писателя. Кэрролл спал, положив щеку на подушку, дыхание было ровное. Даже в потемках я могла различить белые часы на комоде. Корпус часов был причудливо искривлен.
Я вернулась доложить об увиденном мистеру Икс; тот тихонько побарабанил по своему креслу.
– Я очень рад, – изрек он. – Уверен, ему приснился очередной кошмар… И почему этот человек не женился? Жизнь рядом с ним просто не может быть скучной…
Я, разумеется, никак не поддержала этот безжалостный сарказм.
– Ну пожалуйста, мисс Мак-Кари, почему бы вам его не разбудить? Было бы так чудесно разделить с ним завтрак.
Даже учитывая, что я имела дело с моим пациентом, такой безбрежный эгоизм показался мне странным.
– Если вы желаете развлечься, сэр, лучше попросите Джимми почитать вам «Джорнал».
– Я не желаю развлекаться, я желаю работать над загадкой его преподобия.
– Он спит.
– Поэтому я и прошу его разбудить. Сомневаюсь, что я стал бы просить о том же самом, если бы он сейчас выделывал цирковые пируэты.
– Я не собираюсь его будить только для того, чтобы удовлетворить вашу ненасытную любовь к загадкам, мистер Икс.
– Ну а вашу, мисс Мак-Кари? Уверен, что вам сейчас хочется того же самого… Мистер Шляпник… Окровавленный нож для бумаг… Раздавленный кролик под колесом… Вы уже спрашивали себя, откуда в Портсмуте снующие по улицам кролики? А что сейчас приснилось нашему дорогому другу? Мой разум беспрестанно возвращается к этой потрясающей тайне, а вы хотите отложить продолжение, чтобы позволить нашему пастору всхрапнуть еще три-четыре лишних раза!
Надо было видеть то выражение блаженства на лице мистера Икс, с которым он произнес эти слова; мой пациент нетерпеливо ерзал на своем кресле.
– Ну разумеется, он расскажет вам все, что полагается рассказать, – когда проснется, – терпеливо увещевала я.
– Дело в том, что для нас он уже проснулся, мисс Мак-Кари, неужели вы не понимаете? Все, что интересует нас из времени его сна, уже произошло. Если он спокойно похрапывает в своей постели, значит сочный плод его кошмаров успел покрыться кожурой рутинного отдыха. Отказываться его разбудить – это то же самое, что отказываться открывать двери театра, когда представление уже закончилось!
Верите вы или нет, но так все и было.
Для него в спящем Кэрролле имели значение исключительно его сны.
Но только не для меня. Я собрала вещи, подошла к двери и заговорила уже с порога:
– Его преподобие вчера проделал длинный и мучительный путь, а потом целый день рассказывал нам о своих страхах. По-человечески мы должны дать ему отдохнуть.
Я уже собиралась уходить, когда снова услышала печальный голосок из кресла:
– А у вас, мисс Мак-Кари, не появилось желания со мной поговорить? Признайте, вы ведь чувствуете себя лучше…
Я поняла его с полуслова. И он был прав. Одобрение моих товарок и всего персонала Кларендон-Хауса, утешение, которое принесли мне слова Дойла, его преподобия и – к чему скрывать? – в определенной степени и слова Арбунтота, – все это меня немало успокоило. Разница состояла в том, что никого из этих людей я не колола ножом, ощущая при этом наивысшее наслаждение в моей жизни.
Моей жертвой был он.
Мужчина, о котором я поклялась заботиться.
От него я не ожидала – и не могла ожидать – обыкновенного утешения. Меня не спасли бы даже его прощение и понимание.
Все, что он мог мне дать, – это время.
– Я скоро вернусь, сэр, – сказала я.
3
Грядущее появление великого психиатра как будто ускорило ритм кларендонской жизни. Все мы, медсестры и служанки, сновали по лестницам и коридорам с метлами, цветочными горшками и умывальными тазиками в руках. Доносившийся снизу
