813 - Морис Леблан
– Друзья…
– У тебя они будут!
– Средства…
– Я дам их тебе, да еще какие! Тебе нужно будет лишь черпать их, как из волшебного сундука.
– Но кто же вы в таком случае? – в растерянности воскликнул молодой человек.
– Для других – князь Сернин… Для тебя… не имеет значения! Я больше, чем князь, больше, чем король, больше, чем император.
– Кто вы?.. Кто вы? – шептал Бопре.
– Властелин… тот, кто хочет и кто может… Тот, кто действует… Нет пределов моей воле, как и моим возможностям. Я богаче самого большого богача, поскольку его состояние принадлежит мне… Я могущественнее, чем самые сильные, поскольку их сила к моим услугам.
Он снова обхватил голову Бопре руками и, пронзая его взглядом, продолжал:
– Будь тоже богатым… будь сильным… Я предлагаю тебе счастье… сладость жизни… покой для твоего ума поэта… а также славу. Согласен?
– Да… да… – прошептал Жерар, ослепленный и покоренный. – Что надо делать?
– Ничего.
– И все-таки…
– Ничего, говорю тебе. Мои проекты связаны с тобой, но ты не в счет. Тебе не придется играть активной роли. Пока ты всего лишь статист… и того даже нет! Пешка, которую двигаю я.
– Что я буду делать?
– Ничего… Писать стихи! Ты будешь жить по своему усмотрению. У тебя будут деньги. Ты будешь наслаждаться жизнью. Я даже не стану следить за тобой. Повторяю тебе, ты не играешь никакой роли в моем начинании.
– А кем я буду?
Вытянув руку, Сернин показал на соседнюю комнату:
– Ты займешь место вот этого. Ты – это он.
Жерар вздрогнул от возмущения и отвращения.
– О нет! Он мертв… И потом… это преступление… Нет, я хочу новой жизни, созданной для меня, придуманной для меня… Хочу неизвестного имени…
– Он, говорю я тебе! – воскликнул Сернин, неотразимый в своей энергии и уверенности в себе. – Ты будешь им и никем другим! Потому что судьба его прекрасна, потому что его имя знаменито, и он оставляет тебе в наследство многовековое благородство и гордую славу.
– Это преступление, – простонал Бопре, совсем обессилев.
– Ты будешь им, – изрек Сернин с неистовой силой, – им! Или снова станешь Бопре, а жизнь и смерть Бопре в моих руках. Выбирай.
Он достал свой револьвер, зарядил его и направил на молодого человека.
– Выбирай! – повторил он.
Выражение его лица было неумолимо. Жерар испугался и, рыдая, рухнул на кровать.
– Я хочу жить!
– Ты твердо этого хочешь, бесповоротно?
– Да, тысячу раз да! После той ужасной вещи, которую я попытался сделать, смерть ужасает меня… Что угодно, но только не смерть!.. Все, что угодно!.. Страдание… голод… болезнь… все муки… все оскорбления… даже преступление, если нужно… только не смерть.
Он, как в лихорадке, дрожал от страха, словно враждебная сила все еще бродила вокруг него, а он чувствовал себя бессильным избежать хватки ее когтей.
Князь удвоил усилия и, стоя над ним, как над добычей, пылко произнес:
– Я не требую от тебя ничего невозможного, ничего плохого… Если что и случится, я за все в ответе… Нет никакого преступления… Самое большее – немного страдания… немного твоей крови, которая прольется. Но что это значит по сравнению с ужасом умереть?
– Страдание мне безразлично.
– Тогда немедленно! – воскликнул Сернин. – Немедленно! Десять секунд страдания, и все… Десять секунд, и жизнь другого будет принадлежать тебе…
Обхватив молодого человека и прижав его к стулу, он плашмя положил на стол его левую руку, растопырив пять пальцев. Торопливо вытащив из кармана нож, он приложил лезвие к мизинцу между первым и вторым суставами и приказал:
– Бей! Бей сам! Удар кулаком и все!
Схватив его правую руку, он пытался, как молотком, ударить ею другую.
Жерар скорчился, содрогаясь от ужаса. Он понял, чего от него требуют.
– Никогда! – пролепетал он. – Никогда!
– Бей! Один удар, и готово, один удар, и ты станешь похож на того человека, никто тебя не узнает.
– Его имя…
– Сначала бей…
– Ни за что! О, какая пытка… Прошу вас… позже…
– Сейчас… Я так хочу… Так надо…
– Нет… нет… я не хочу.
– Да бей же, дурачок, это богатство, слава, любовь.
Жерар в порыве поднял кулак…
– Любовь, – прошептал он, – да… ради этого – да…
– Ты полюбишь и будешь любим, – изрек Сернин. – Твоя невеста ждет тебя. Это я ее выбрал. Она невиннее самых невинных, красивее самых красивых. Но ее надо завоевать. Бей!
Рука напряглась для рокового удара, однако инстинкт оказался сильнее. Нечеловеческая энергия судорогой пробежала по телу молодого человека. Внезапно он разомкнул хватку Сернина и бросился прочь.
Как безумный, он устремился в другую комнату. Но при виде отвратительной картины у него вырвался вопль ужаса, и он вернулся, рухнув у стола на колени перед Серниным.
– Бей! – сказал тот, снова расправляя пять пальцев и располагая лезвие ножа.
Это произошло машинально. С блуждающим взором и мертвенно-бледным лицом молодой человек поднял свой кулак и ударил. Это был жест автомата.
– Ах! – с болезненным стоном вымолвил он.
Отскочил маленький кусочек плоти. Полилась кровь. Он в третий раз потерял сознание.
Несколько секунд Сернин смотрел на него, потом тихонько произнес:
– Бедный мальчик!.. Я воздам тебе за это и стократно. Я всегда плачу по-королевски.
Он спустился вниз к доктору:
– Все готово. Теперь твоя очередь… Поднимись и сделай ему надрез на правой щеке, как у Пьера Ледюка. Надо, чтобы шрамы были одинаковыми. Через час я приду за ним.
– Куда вы идете?
– Перевести дух. Меня тошнит.
На улице он глубоко вздохнул, потом закурил сигарету.
– Хороший день, – прошептал он. – Немного перегруженный, слегка утомительный, но успешный, действительно успешный. Теперь я друг Долорес Кессельбах. Я друг Женевьевы. Я изготовил себе нового Пьера Ледюка, весьма приличного и безгранично мне преданного. И, наконец, я нашел для Женевьевы жениха, какого так просто не сыщешь. Теперь моя задача выполнена. Мне остается лишь пожинать плоды моих усилий. Ваша очередь поработать, господин Ленорман. Что касается меня, то я готов.
И еще он добавил, подумав о несчастном искалеченном, которого ослепил своими обещаниями:
– Вот только… есть одно «но»… Я понятия не имею, кем был этот Пьер Ледюк, место которого я так щедро пожаловал славному молодому человеку. И это досадно… Ибо, в конце-то концов, нет никаких доказательств тому, что Пьер Ледюк не был сыном какого-нибудь колбасника.
Господин Ленорман за работой
I
Утром 31 мая все газеты напоминали о том, что в письме Люпена, направленном господину Ленорману, на эту дату назначено бегство секретаря Жерома.
И одна из газет вполне резонно подводила итоги сложившейся на тот момент ситуации:
«Страшная
