Детство. Автобиография… почти. Книга первая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон» - Илья Андреевич Беляев
— А где дом?
А он мне:
— Да земли для офиса иностранной компании не хватает. Вот и пришлось дом на другое место перенести!
…
Купил на днях телефон — новый, с определителем номера, с автоответчиком, с трубкой переносной, чтоб по городу ходить можно было, а он не звонит. День не звонит, два… Думаю: «Чего не хватает?» Оказалось, линию забыл провести! Провел. А он опять не работает. Думаю: «Чего опять не хватает?» Оказало, нужно вилку в розетку впихнуть! А говорили:
— Без проводов, без проводов. Снял трубку и пошел!
Нет, так жить нельзя! Даже опасно! У меня все время чего-нибудь не хватает. Недавно компьютер купил. Сказали:
— Хороший!
Стал разбираться. Оказалось, что не хватает памяти. Купил память, оказалось, что не хватает видеокарты. Купил видеокарту, оказалось, что не хватает процессора. Купил процессор, оказалось, что под видом системного блока мне продали электронный будильник с записной книжкой и с автоматическим дозвоном в службу точного времени.
Мозгов у них всех не хватает!
…
Но ничего, я уже привык, что в моей квартире всегда чего-нибудь не хватает. Но когда пришла соседка — пенсионерка и пожаловалась, что ей не хватает пенсии, я почувствовал себя не одиноким.
Пенсию повысили, а она опять пришла и говорит:
— Не хватает!
Вскоре опять повысили, а она свое:
— Не хватает!
Зашел как-то раз к себе в квартиру, гляжу… и действительно, не хватает, но не у нее, а у меня: телевизора без кинескопа; телефона без вилки; компьютера без системного блока; тостера без гренков и микроволновой печи без гриля. Зато теперь кому-то всего уже точно хватает.
…
Нет, я не расстраиваюсь, живу как жил. Однажды думаю: «Дай-ка к соседке зайду, а то что-то ходить ко мне перестала, не случилось как бы чего». Зашел… благо железная дверь у нее стояла, а в нем замка не хватало — видимо, не успели пока поставить с переезда пять лет назад. Зашел, прошелся по комнатам и… действительно, ничего не хватает. Одни «голые стены», вот только в каждой комнате по телевизору, на полу паласы, на стенах ковры персидские, музыкальный центр в полстены, стенка-шкаф по периметру всей квартиры и кресла кожаные кругом. В одном из таких лежит соседка: в ушах наушники от плеера, на глазах — помидоры, на носу — огурец, во рту банан дожевывается. Волосы красные, зубы черные, ноги зеленые. Джинсы рваные, кроссовки вообще на несколько размеров больше. Мне почему-то вдруг так стало не хватать всего, что вокруг окружало.
…
Пришел домой, открыл газету, а там… новая рубрика! «Для тех, кому все время чего-нибудь не хватает, мы с радостью ждем в нашем новом бутике, где только у нас вы сможете купить персидский ковер из настоящих персидских кошек; самый модный музыкальный центр, в который помещается сразу десять… целых десять грампластинок; уютное кресло из самого прочного линолеума с дистанционным пультом управления выдвижными ящиками и многое, многое другое. Так что не хватайте себя за голову и не говорите, что у вас не хватает денег. Просто протяните руку к телефону и наберите номер нашего нового бутика!»
…
Схватился я за трубку телефона, да забыл, что там провода к розетке не хватает. Да и самой трубки давно уж как не хватает!
Евграфий Порфирьевич отложил тетрадь в сторону и, сняв очки, помассировал переносицу. Глаза болели и щипали, словно после разделывания лука для салата. «Детский лепет какой-то. Зачем понадобились следователю эти рукописи? Не найдет он там ничего полезного для себя». Мужчина посмотрел на электронный будильник, который показывал половину шестого утра. Оставалось поспать совсем немного, и он решил не откладывать с этим делом. «Великие философы обходились тремя часами. Нужно попробовать их метод… Да, не забыть выставить на улицу кипу ненужных бумаг. «Записки сумасшедшего!» Ха! Писульки какие-то».
Встав с кресла и размяв затекшую спину, он лег в кровать, накрылся одеялом, выключил свет и, наконец, погрузился в давно манящий его сон.
День прошел на удивление спокойно и гладко. Никаких происшествий, суицидов и тому подобной ерунды. Исключение лишь составило обливание психами друг друга водой. Зачинщиков и участников сразу же развели по палатам и если последних просто заперли в комнатах, то первых, мало того что привязали к кроватям, так дали львиную дозу успокоительного.
Уволить Евграфий Порфирьевич конечно же никого не уволил, и даже обошлось без строгих выговоров (работать же кому-то нужно), но беседу для субординации все же провел. Наказуемые, поклялись исправиться и впредь не совершать подобных деяний.
Перед уходом с работы Лиза все-таки поинтересовалась, что случилось с кипой тетрадей Игната Андреевича, но заведующий больницей оставил этот вопрос без внимания: «Что за открытое рвение до чужих мыслей?» Евграфия это взволновало, но лишь до того мгновения, как он сел на сиденье водителя и тронул свой «москвичонок» по вечернему городу.
Еще копошась у входной двери с замком, мужчина явственно услышал трели домашнего телефона.
— Не успел придти… Кто еще?
Не раздеваясь и не разуваясь, он прошел по коридору и поднял трубку.
— Добрый вечер, Евграфий Порфирьевич, не помешал вам?
— Добрый. Нет, не помешали. Кто это?
— Это следователь. Я веду дело Игната Андреевича.
— А, опять вы! Что у вас на этот раз?
— Я в очередной раз призываю отнестись серьезно к моим словам и передать мне дневник усопшего, если вы его, конечно, нашли! Хотя я не сомневаюсь в этом. Многие детали его смерти можно понять только после того, как станут известны все мельчайшие подробности.
— Хорошо! Я еще раз опрошу персонал и разберусь с этим делом. Если вам он действительно нужен — вы его получите!
— Спасибо за понимание, Евграфий Порфирьевич! Конечно, все личные вещи усопшего, в первую очередь принадлежат его близким, но, по моим сведениям, никто из них пока не посещал больницу. Это обнадеживает. Еще раз спасибо и до свидания!
Монотонные гудки вывели мужчину из задумчивости. Он надолго остановил взгляд на кипу тетрадей, стоящую у входной двери, в очередной раз забывшую выкинуть перед работой, затем повесил трубку, разделся и перенес дневник Игната в спальню, поставив около кровати.
За всеми мелкими домашними делами, он не переставал думать о якобы важности этих исписанных
