КиМ - Август Северн
Девушка кинулась в объятия Сида. Мне не стало видно её лица. Я как маньяк кинулся в обход, остановился лишь когда полные Любви глаза девушки нашли моё лицо. Она улыбалась, прижавшись к широкой груди Сида. Кто эта девушка? Я её знаю? Где я видел это выражение лица? Её глаза говорят мне об обещании, что этот Ужас больше не повториться. Разве я могу предать её – Дженнифер? Моя рука судорожно тянется к несуществующему ножу. Ножа нет! Девушка отворачивается от меня!
Ночь перерезает горло девушке. Вскипевшая во мне ревность не находит такого простого выхода, какой находит кровь девушки. Ревность, яркой вспышкой, выжигает моё нутро. Всё становится чётким и ясным. Медленно разворачиваясь, я иду к фургону. В каждой моей руке по тонне печали и скорби. Они вдавливают мои ноги в асфальт, но Память о Дженнифер даёт им силы на каждый новый шаг.
Когда Ночь открывает дверь кабины фургона, я уже завёл двигатели и готов ехать.
– Ночь иди отдохни. – Я смотрю на край его капюшона, больше не ища его взгляда. – Ты хорошо поработал.
Последние вечера я коротаю в ожидании Охотника. Пару дней назад у Теда образовались неотложные дела. Переложив обязанности на своего помощника (Давида), он уехал. Ночь по традиции заваливает на огонёк на два три часа. Я ездил к дому его жены и детей. Видел, как она укладывает их спать, как долго горит свет в окнах после этого. Я могу рассказать об этом Ночи. Я могу рассказать ему о своём решении.
Но я не могу рассказать о своей зависти (у него есть дети!). Не могу рассказать о той Любви, которой у меня не было, а у него была. Не могу рассказать о том секрете, что узнал в глазах той, последней девушки. Как и не могу сказать, во что она была одета в тот вечер.
Возможно мне приятно думать, спасться за мыслями, что Дженнифер исчезла из-за Ночи. Но холод разливается по моему телу, когда я закрываю глаза и вижу взгляд улыбающейся девушки, прижимающей своё лицо к широкой груди Ночи. Я искал ответы, но нашёл лишь подсказки. Ответы всплывали постепенно из моего прошлого, освобождённые яркой вспышкой прозрения.
Ночь пришёл чуть раньше, чем обычно. Сел напротив меня, посмотрел на пустую барную стойку. Мне было не до разговоров. Я устал ждать. Боялся, что усталость не даст мне следовать принятому решению.
– Время. Сегодня.
– Я не поеду. Пусть хранят тебя… – я запнулся, пытаясь вспомнить чужие слова.
– Прощай. – Ночь достал из кармана куртки сложенный клочок бумаги, придвинул по столешнице ко мне. – Береги своего друга.
На его лице проступило то самое детское выражение, которое я видел на лице последней Жертвы, которое я узнал на записи видеокассеты. Там была запись моей первой поездки на мотоцикле. Отец берёт меня пятилетнего за руку, а я с Безоговорочным Доверием вкладываю свою маленькую ручку в его большую, сильную ладонь.
– Прощай. – выдавливаю я из себя. Боясь поднять глаза от клочка бумаги на столе, чтобы не выдать своё предательство взглядом.
Сегодня днём Давид (помощник Теда) отпросился. Его место занял я. Через несколько минут на стул перед стойкой опустился светловолосый парень. Его английский был слишком правильный. Взгляд слишком чистый и ясный для простого смертного. А мой карман так обжигал кожу клочок бумаги с координатами последнего Места, что было разумным поскорее от него избавиться – избежать ожога. Я быстрым движением пришлёпнул ладонью, обжигающий мою кожу, бумажный клочок, к барной стойке. С трудом оторвав взгляд от лежащего на поверхности барной стойки «ключа» к судьбе Ночи, я увидел в руках Охотника два странных клочка бумаги. Незнакомец что-то говорил, но мой мозг отказывался переводить звуки в слова. Мой взгляд выхватил в руках незнакомца две бумажных полоски. Широко улыбаясь, он присоединил к ним «судьбу Ночи», потом протянул мне жёлтый от времени клочок тетрадного листа в клеточку. Сказал «спасибо», сделал прощальный жест рукой (словно приподнял шляпу) и ушёл.
Как он представился? Мне пришлось сделать усилие, чтобы составить из звуков слово – Мартин.
Под утро появился Тед с крепким темноволосым мужчиной. Взгляд у гостя был оценивающе-убийственный. По выправке и поведению угадывался кадровый военный или агент ЦРУ. Он бы один съел всех сотрудников ФБР, обрабатывавших меня, и не подавился. Сила и уверенность быстро наполнили помещения паба. Когда они подходили к моему столику, даже мне захотелось встать по стойке смирно и отдать честь.
– Ким, разреши представить тебе моего старого друга. – по виду красного, как рак, Теда, можно сказать, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Это заведении, в котором он царь и бог! – Микош. Микош, это мой друг Ким.
Когда Гость потянулся пожать мою руку, я скинул капюшон с головы, ожидая реакции нормального человека. Но старого волка не испугаешь чучелом собаки. На лице Микоша лишь появилась ухмылка, а глаза засветились пониманием. Охотник.
Тут до меня дошло. Визиты Тёмных, Светлых. Опека Ночи, меня. Тед был сотрудником Организации! А наш Гость очень большой шишкой в ней. Моё тело начало трястись от хохота.
– Один убивает из Любви, второй предаёт ради Любви. – смог выдавить я из, с трудом поднимающейся, груди. – Корпорация Монстров.
Я – монстр, Ночь – монстр. Гость – Монстрище. Тед? Тед, наверное, вампир, раз по ночам работает. Слезы, накатывавшие на мои глаза, искажали лица сидевших напротив меня людей.
– О чём ты? – Тед протягивал мне полный стакан воды.
– Скорее, Организация Уродцев. – Гость настойчиво протягивал руку.
Я снял перчатку и пожал терпеливо протянутую руку:
– Вы уже в курсе, что опоздали?
Микош спокойно устроился на учтиво подвинутом Тедом стуле. Он перестал изображать из себя большую шишку. Сейчас передо мной сидел обычный деревенский работяга, не гнушавшийся и навоз за коровой убрать, и корову подоить. Часто моргая глазами, мой мозг пытался понять, как он это делает. Мои глаза говорили, что, наверное, кто-то ошибся в оценке.
– Ты дашь мне координаты (следы оставляют все)?
– А что я получу взамен? – Раз я встал на путь предательства, то надо учиться торговаться.
– Членство или покровительство Организации, Целитель.
Целитель? Это моё новое
