Светлана Борминская - Москва в решете

Ирина, прижав руку к сердцу, кивнула.

Прошёл ещё час. Ирина дремала, а бурый пёс лежал на газетке под батареей и громко, как человек, храпел. Ира потрогала его ногой, но Генрих Четвёртый даже не проснулся.

— Ку-ка-ре-ку! — дважды прокукарекал звонок, и Ирина подскочила, нащупав в кармане пластинку, которую ей передал Архидьяконов — острыми краями она больно врезалась ей в пальцы. Ирина услышала, как профессор открыл дверь и просеменил за вошедшим гостем в кабинет, оживлённо с ним беседуя. Ира выглянула в прихожую, но никакого дипломата там не было, висела лишь потёртая куртка в заклёпках, и грязные чёрные ботинки стояли на тряпке у самой двери.

— Труль! Труль!.. — раздавалось из кабинета минуты две, но потом дверь притворили, и Ирина вернулась на кухню. Только через час снова послышались голоса, потом шаги, и в кухню заглянул моложавый человек с кипенно-белой шевелюрой.

— Здравствуйте, — слащаво улыбнулся он Ирине.

Генрих Четвёртый проснулся и, мельком оценив ситуацию, снова закрыл глаза.

— О-о-о!.. — визитёр не сводил с Ирины глаз, сзади него стоял профессор, на его лице блуждала довольная ухмылка.

«Распоясался, старичок!» — подумала Ирина, улыбнувшись в ответ, но на этом всё и закончилось, потому что оба химика вернулись в кабинет. А ещё через полчаса стало ясно, что визитёр уходит — дверь кабинета распахнулась и Ирина услышала, как гость прощается.

Чувствуя, что теряет контроль над ситуацией, Ирина огляделась и схватила первое, что подвернулось ей под руку — это была кастрюля. «Тяжёлая! Ещё убью…» — подумала Ирина и поставила её обратно на плиту.

— А-а-а-аф!.. Аф-аф-афф! — жалобно взвизгнул Генрих Четвёртый, кинувшись в прихожую под защиту своего старичка-профессора, когда на него упал чайник.

Хамелеошин, чтобы удержаться на ногах, схватился за гостя и уронил дипломат, который держал в руках.

— О, майн гот! — захохотал гость, согнувшись пополам.

Ирина подняла пустой чайник, который кинула в собаку, и выбежала из кухни, чтобы помочь профессору подняться. Гость, отсмеявшись, пожал руку Хамелеошину, схватил дипломат с пола и откланялся.

— Вот, старый дурак! — потирая ушибленный бок, Хамелеошин укоризненно погрозил пальцем Генриху Четвёртому. Ирина, не выдержав, хихикнула.

— Спасибо вам большое, профессор, я только что увидела Анну Леонтьевну из окна, — быстро выговорила она. — Она уже пришла из поликлиники, так что я побегу за вещичками?

— Всего вам доброго, Ирочка, — кивнул Хамелеошин. — Берегите себя!

«Что он этим хотел сказать? — спускаясь по лестнице, терзалась Ирина. Ей почудилось, что Хамелеошин подковырнул её. — Ещё одно такое задание и у меня помутится разум?» — размышляла она, сворачивая к мусорным бакам, рядом с которыми стояло обычное городское «такси».

— Куда? — вытаращив глаза на её разбитые коленки, спросил таксист, когда она открыла дверцу и села на заднее сиденье.

Острая прозрачная пластинка из кармана её халата с каждой секундой отдалялась от дома профессора Хамелеошина, прикреплённая ко дну кейса безукоризненно-седого мужчины с голубыми глазами.

Ирина поёжилась, глядя на пожилого таксиста-армянина, и назвала адрес.

Через час, зайдя в квартиру на Большой Почтовой улице, Ирина включила автоответчик. На нём было всего одно новое сообщение — шеф-редактор «Московской сплетницы» Пятницкий язвительно осведомлялся:

«Что-то с памятью вашей стало, Ирина? Где репортаж к завтрашнему дню про расследование на домодедовской свиноферме?»

Ирина набрала номер редакции, но Пятницкий не стал с ней разговаривать. Тем не менее, перезвонил через полчаса сам:

— Какого чёрта, а?.. Где репортаж? Не готов?.. А ну, быстро к свиньям, пока не поздно! — сквозь зубы отчеканил он.

— У меня проблемы, о которых лучше не говорить, — пискнула Ирина..

— А у меня, думаешь, проблем нет? — перебил её Пятницкий. — Увольняйся к чёртовой матери и не занимай место, если не хочешь работать!

— Хорошо, — сказала Ирина.

— Что — хорошо? — крикнул Пятницкий. — Завтра, чтобы был репортаж и Виталину с собой захвати, что-то давно я вас не видел, девочки!..

— Она в Турции, — успела вставить Ирина.

— В Стамбуле значит? — Пятницкий чертыхнулся. — Корюшку жареную ест? Работнички…

Ирина посмотрела в окно… Наступил вечер и в квартире было тихо, как в склепе. Усевшись на стул посредине большой комнаты, Ирина вдруг расплакалась.

— Нужно разобрать Пашкину кровать, — сказала она себе, и не тронулась с места.

«После приезда брата Вадима из Питера моя семья попала в ад и ему, похоже, не видно конца? Я пытаюсь вырваться, но всё глубже и глубже погружаюсь в него — из ада торчит лишь моя рука. Я перестала быть женщиной, потому что живу лишь тем, чтобы выжила моя семья. Наверное, я скоро заработаю необходимую сумму, но что будет дальше? Отец оказался тысячу раз прав — я отравилась Москвой!.. Что же мне делать, а?..»

Утром Ирина быстро взбежала по мраморной лестнице «Сплетницы» и день покатился по накатанной колее. Нитка жемчуга, чёрные чулки и мини-юбка, которые Ирина надела вместо обычных джинсов — конфузливая попытка визуально умаслить Пятницкого.

— На свиноферму в мини? — хохотнул шеф-редактор, заглядывая Ирине в бесконечный вырез блузки. — Я тебя раскусил, Стрельцова, ещё в самый первый день, когда ты пришла в редакцию! Успеешь сегодня сдать репортаж?..

— Конечно, — и Ирина поехала в Домодедово, где ещё неделю назад украли десять элитных свиноматок, купленных в Дании.

— Читала про вчерашний взрыв в метро, Ир? — водитель редакционной «Волги» кивнул на свежий номер газеты. — У мужика взорвался дипломат, и при взрыве ему оторвало полруки! Возят всякую химию, блин… Хорошо хоть не на коленях его держал! — хмыкнул водитель.

Ирина быстро развернула «Сплетницу»: «Известному словацкому учёному-химику Михаилу Трулю оторвало кисть руки, взорвавшимся у него в руках дипломатом. Остальные пассажиры вагона отделались лёгкой контузией. Движение на станции метро Баррикадная было восстановлено в течение часа».

— Ты чего, Ир?.. Знакомый, что ли?.. Так позвони в Склиф, узнай, — водитель протянул Ирине редакционную «Моторолу». — Тут ведь не написано, что он умер! Я сам вчера видел, как его грузили и на носилках несли. А вот и свиноферма! — обрадовался он, кивнув на дорожный указатель: «Свиньи из Дании».

Следующие полтора часа Ирина подробно расспрашивала хозяина свиноводческой фермы про невосполнимую потерю десяти элитных хрюшек, купленных им полгода назад в Дании. По версии хозяина свинофермы, хавроний украли конкуренты в лице бывших соучредителей. Репортаж получался с захватывающим сюжетом, Ирина быстро записала его на диктофон, и уже после обеда они поехали обратно.

— Что невозможно-то? — спросил водитель, покосившись на Ирину. — Сама с собой уже километров пять разговариваешь!..

— Я? — удивилась Ирина. — Это я про свиней думаю, Вадик.

— Про свиней-то, конечно, дело тёмное, гангстерский боевик какой-то!.. Ну, как их грузили, если каждая больше центнера весом, а?.. Кошку и то замучаешься ловить, а тут свинья! Да не одна, а целых десять штук… Нет, что-то мухлюет хозяин, может страховку хочет получить?.. Как считаешь? А сам свинок на котлеты пустил! Котлетки из датских свиней — не хило, а?.. — водитель подмигнул.

Репортаж получался ещё лучше, чем ожидался, а вечером Ирине позвонил Архидьяконов.

— Я вам целый день потаюсь дозвониться…

— Быстро приезжай! — резко оборвал её Архидьяконов и повесил трубку.

Ирина поглядела в окно — начинался дождь… Она пошла пешком от редакции до улицы, на которой жил Архидьяконов, и за полчаса вымокла до нитки.

— Откуда я знаю, что это было? Наверное, он вёз какие-то реактивы в дипломате?.. — вопросом на вопрос ответил Архидьяконов. Выглядел он при этом совершенно умиротворённым.

Ирина попыталась поймать его взгляд.

— Как вы могли послать меня, чтобы покалечить человека? — возмутилась она.

— Ирина, ты же держала её в руках!.. Ну, как крошечная пластинка могла взорвать целый дипломат? — возмущенно фыркнул Архидьяконов. — Она была похожа на гранату?.. Нет, в том-то и дело. Вот твои деньги, — он кинул Ирине пачку стодолларовых купюр. — Правда, хороший заработок? — Архидьяконов кивком указал ей на дверь и быстро вышел из комнаты.

Ирина шла по улице и смотрела на снег, который слепил глаза — весна, ворвавшаяся в город с антициклоном, снова сменилась маленькой зимой. Вытащив деньги из сумки, она ещё раз посмотрела на них и переложила в потайной карман куртки.

— Дура! — крикнул ей шофёр, из-под колёс машины которого она едва выметнулась. — Давить таких слепых дур надо!..

«Ещё десять к тем двадцати… Надо снова ехать, отвезти маме деньги и забыть обо всём к чёрту! Что же я сделала-то?.. Господи, прости меня! Я же не знала, что я делала!»