Джон Берли - Уайклифф и последнее жертвоприношение
Люси предъявила Селии первые три анонимных письма, выложив их рядком на стол. Она решила говорить вкрадчиво, льстиво:
— Вы, вероятно, знаете деревню и местный приход лучше, чем кто-либо. Вот анонимные послания, полученные убитой в последние недели перед гибелью. Мы очень хотели бы узнать автора этих записок. Так что я пришла к вам за добрым советом.
Селия нацепила на нос очки, которые были у нее подстрахованы шелковым шнурком, наброшенным на шею. Молча она изучила выложенные перед нею письма. Люси наблюдала за ней. Трудно было определить возраст этой женщины. Лоб и щеки ее оставались гладкими, но рот казался чуточку перекошен и на верхней губе заметны тонкие шрамики.
Селия разглядывала анонимки недолго и, когда подняла глаза, спросила с некоторым раздражением:
— Ну и что? Вы же понимаете, что это цитаты, вырванные из контекста? А в своем настоящем контексте они носят совершенно метафорический характер, даже аллегорический, я бы сказала…
— Но ведь кто-то выписывал их и посылал убитой, — робко возразила Люси. — Значит, эти цитаты как бы относились к ней?
Селия угрюмо глядела на нее поверх очков.
— Это уж точно, относились! Что еще вы ожидаете от меня услышать?
Да, с ней нелегко было разговаривать.
— Вы, вероятно, прекрасно знаете, что поведение Джессики было поводом для… для злословия среди здешних людей, верно?
— То есть для меня и женщин из нашей Гильдии? Да, и мне тут не в чем виниться. Женщина с ее репутацией просто не имела права работать при церкви! В этом вопросе я всегда возражала своему брату…
— Иначе говоря, вы в известной степени согласны с автором этих записок?
Тут Селия нахмурилась.
— Но ведь они совершенно безопасны! Разве преступно — или грешно — напоминать заблудшему о его ошибках?
— В таком случае эти записки выглядят совершенно бесцельными. Как вы думаете, чего хотели добиться с их помощью?
Селия сняла очки и высокопарно произнесла:
— Никогда не следует недооценивать всемогущую силу слова!
— Но ведь угроза всегда действует получше простых сентенций, не правда ли?
— Я в этих записках никаких угроз не замечаю.
Тогда Люси вытащила четвертое письмо и протянула Селии.
— Вот это послание было отправлено Джессике за два дня до ее смерти.
Очки снова были торжественно водружены на нос, и на сей раз Селия долго и пристально изучала записку. Потом она вытащила из ящика Библию и быстренько сверилась с текстом.
Да, эта тетушка не только начитанна, но и обладает завидной выдержкой… Люси невольно вспомнила свою университетскую преподавательницу, от которой много настрадалась в студенческие годы. Это было своего рода чудовище в юбке, непробиваемое и ужасное в своей ледяной правоте; и точно с таким же взглядом она возвращала Люси ее курсовые работы, с язвительным комментарием, вроде: «У вас, дорогая, исключительный и даже в своем роде болезненный талант всегда упускать из виду самое важное…»
Селия удовлетворилась более сдержанным замечанием:
— Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что этот четвертый образчик создан другим автором?
— Почему вы так думаете?
— Та, кто слала те первые три письма, по крайней мере знала Библию. Она умела использовать цитаты к случаю… — Люси только хотела оборвать ее, когда Селия вскинула руки вверх: — Да! Да! Ладно! Я сказала «та» и «она», и именно это я и думала! Конечно, это дело рук женщины, в этом сомневаться не приходится…
Селия глубоко выдохнула и продолжала:
— Итак, далее я утверждаю, что первые три записки корректны и к месту, а вот четвертая — нет. Тут вот появилась заглавная буква, которой нет в оригинале, а исходный контекст не просто аллегорический, но совершенно неподходящий!
Тон ее выражал презрение.
— Так вот, давайте посмотрим в оригинал. Этот абзац в «Откровении Святого Иоанна» звучит следующим образом: «…и десять рогов, что ты видел на звере, возненавидят блудницу сию, отвергнут и пустят нагую…» — В легкой улыбке сквозило превосходство. — Нужно уж вовсе не разбираться в Библии, чтобы из множества подходящих и точных высказываний выбрать для подобного цитирования именно это!
— Эта мысль и мне пришла в голову, — робко заметила Люси.
— Да неужели? — без всякого интереса отозвалась Селия, продолжая сравнивать записки. — Кстати, помимо прочего, похоже, что четвертый конверт надписан другой рукой. Впрочем, это уж не моя печаль…
Она собрала полиэтиленовые пакетики в пачку и вернула Люси.
— Надеюсь, у вас ко мне все?
Люси и сама толком не знала, что именно хочет получить от беседы с сестрой викария. И теперь она ощущала себя, словно студентка-первокурсница после неудачно сданного зачета. С другой стороны, эта сухая чопорная дама подтвердила ее, Люси, собственные догадки насчет четвертого письма, так что теперь она сможет увереннее говорить с Уайклиффом.
Значительную часть рабочего времени при ведении следствия Уайклифф тратил на то, что называл «бахромой по краям»: длинные телефонные переговоры со своим патроном и со своим заместителем в штаб-квартире; прочтение и ответы на рапорты по другим расследованиям на территории двух графств; наконец, руководство своим подразделением в целом. Уайклиффу еще повезло, что его заместитель предпочитал административную работу оперативной. Так и получалось — каждому свое. И Уайклифф мог целиком отдавать себя индивидуальной творческой работе по раскрытию преступлений…
Но и в этом теперешнем расследовании, как обычно, был и некий общественный момент. И, видимо, настолько важный, что утром в Пасхальный понедельник его патрон, Бертрам Олдройд, решил позвонить и выяснить, как продвигается дело. Да и пресса успела созреть для брифинга.
Керси снова зевнул, на сей раз уже отбросив приличия, в полный рот.
— Почему-то здесь меня все время в сон клонит, кажется, это называется нервным истощением… Ну ладно, почти все, что рассказал Гич, отражено в его письменных показаниях, а чего нет там, есть в моем отчете. Конечно, прежде всего он хотел отвести подозрения от себя самого, и выбрал Лэвина с лодки в качестве козла отпущения. По его словам, Лэвин регулярно спал с Джессикой.
Уайклифф пролистал отчеты в папке.
— Так… А что у нас есть об этом Лэвине, кроме рассказанного Гичем?
— Он мелькает у нас в отчетах, — заметил Керси. — Купил эту лодку пару лет назад и поселился на ней вместе со своим приятелем — или кем там ему приходится этот парнишка… Кажется, этот Лэвин — бывший биохимик, он работал на одной крупной фармацевтической фирме, пока не пострадал в аварии. Там случился взрыв газа. По слухам, фирма отвалила ему круглую сумму в качестве компенсации.
— А как он сейчас живет, есть какие-нибудь сведения?
— Он заинтересовался всякими водными животными и изучает их тут — в реках и ручьях. Парнишка, его напарник, плавает по притокам на каноэ, собирает ему образцы. Говорят, эта лодка — что-то вроде биологической лаборатории.
— Итак, нам надо побольше узнать о нем… — Уайклифф взглянул на часы. — Но это подождет — а пока что пора пообедать.
Они неплохо отобедали в баре, но за соседними столиками было слишком много народу, так что говорить о делах не пришлось. Уайклифф наблюдал за парочкой, занимающей столик рядом — мужчина с молоденькой девушкой, которые, торопливо жуя пироги с мясом, наслаждались разгадыванием кроссворда в «Таймс». Длинные каштановые волосы мужчины, серебрящиеся по вискам, спадали на плечи, а неподстриженная борода доходила до груди. Однако лицо его выглядело довольно моложавым. Уайклифф непроизвольно вспомнил иллюстрации с изображением Рипа Ван Винкля… Девушка, светлая, стройненькая и нежная как майская роза, отлично подходила под типаж молодой леди викторианской эпохи.
Наблюдать за этой парой было весьма любопытно. Они сосредоточенно бормотали себе под нос что-то, потом кто-нибудь хватал карандаш и лихорадочно записывал в сетку очередное слово. Вокруг них словно витала аура счастья и полной удовлетворенности друг другом.
Перед уходом Уайклифф потихоньку перемолвился с хозяином, Джонни Глинном.
Джонни сказал:
— Это Гектор Кэри и его племянница, Алисия.
— Они здесь часто бывают?
— Считай, каждый день.
Уайклифф вспомнил башенку у реки, похожую на маяк.
— А, они живут в том доме с башенкой?
— Ну да. Трекара, дом с башенкой.
Уайклиффа поражало, как быстро меняется выражение лица Джонни, стоит спросить его о ком-нибудь из местных жителей. В своей роли хозяина заведения Джонни был дружелюбен, общителен и даже болтлив. А стоит задать конкретный вопрос, как разговор сразу закругляется. Ответы становятся краткими, взгляд — подозрительным…
Когда Уайклифф и Керси вернулись в свой временный кабинет и приступили к изучению отчетов — каждый своего, — раздался телефонный звонок. Это был Фрэнкс, патологоанатом:
