Буало-Нарсежак - Контракт
— Понимаю! — молвил Г.
— Молчи лучше! Ничего ты не понимаешь… Дай-ка мне подушку… Спина устала.
— Хочешь в кресло?
— Нет, спасибо, все в порядке… Я говорю, что ты не можешь ничего понять, потому что понимать-то тут как раз и нечего. Мсье Луи занимается импортом-экспор- том, дело на самых что ни на есть законных основаниях, а я, со своей стороны, владею несколькими ночными кабаре, где встречаются актеры, политики, кинематографисты, светские женщины — словом, никакого сброда… Само собой, мы приняли все меры предосторожности!
— А Ланглуа?
— Погоди, я не кончила! Наша сила была в том, что мы умели объединять свои интересы, а не враждовать. Знаешь, импорт-экспорт многое покрывает — ты обомлеешь, если я расскажу тебе, какие контракты обсуждались у меня: мост в Тонне-Шаранте, Рошвилльские скотобойни и, наконец, Юго-Западный цементный завод.
— Вот это меня больше всего интересует! — прерывает ее Г.
— Ну что ж! — откликается Патрисия. — С согласия Луи я стала любовницей Ланглуа… А потом оставалось лишь тянуть из него деньги под угрозой. Бедняга был просто болен: приезжал в Париж и требовал девочек. Я, конечно, ублажала его, как могла. Потом настал момент, когда кредиты его оказались исчерпаны… Ну, а мы тут как тут. Луи приберет к рукам цементный завод, как прибрал к рукам лесопильню в Морбиане и консервный завод в Финистере.
— Объясни!
Патрисия гасит окурок и берет новую сигарету.
— Только в память о прошлом я рассказываю тебе все это, — шепчет она. — Знаешь, ты не так уж изменился! Ах, если бы я могла заподозрить, что ты работаешь на Луи! Но многие вещи он хранит про себя. У него — свои служащие. У меня — свои. Это наша доля независимости.
— А все-таки? Что там с цементным заводом?
— Почему тебе непременно надо это знать?
— Потому что именно я убил Ланглуа! Мне неизвестно, что вы там затеваете, но имею же я право быть в курсе!
— Это дело, — задумчиво произносит она, — возможно, далеко не лучшее из того, что мы провернули.
— Почему?
— Потому что оно связано с политикой, а мне это не нравится! Если бы Луи послушал меня, ему не пришлось бы убирать Ланглуа… Кстати, он поручил это тебе, а мне ничего не сказал! Должна тебе кое в чем признаться, малыш Жорж. С тех пор, как Луи ввязался в политику — а политика и терроризм всегда заодно, — он, кажется, начал терять голову и меня с толку сбивает. Я дам тебе один совет: сматывай удочки! Брось все.
— Если бы я мог!
— А в чем дело? Разве у тебя нет какого-нибудь угла, где бы он не смог тебя достать?
— Есть. Но ты забываешь главное: у меня документы Ланглуа, и я таскаюсь с этим типом, о котором трезвонила вся пресса.
Он поглаживает Ромула; тот, умирая от скуки, зевает, широко разинув пасть.
— А что, бумаги действительно компрометирующие?
— Думаю, да. Ну, прежде всего — ты сейчас подскочишь — есть твое письмо.
— Не может быть!
— Да, да, я не шучу. Прощальное письмо в несколько строчек.
Патрисия прислоняется к стене, испачкав ее потом. А Г тем временем продолжает:
— Насколько я понял, ты была его любовницей…
— Ах, прошу тебя! Оставим этот насмешливый тон. Да, я была его любовницей, но давно! А как, по-твоему, их заманивают!.. Мне всегда было его немного жаль.
— Ты говорила ему, что собираешься уезжать. Это верно?
— Хотела мило порвать без лишнего шума…
Г слегка наклоняется, чтобы лучше видеть это непроницаемое под маской макияжа лицо.
— Да будет тебе, — говорит он с недоброй улыбкой. — Ты знала, что кто-то должен прийти и убрать его!
— Нет! Клянусь, не знала.
— Но догадывалась! А это одно и то же. Знаешь, в настоящий момент нам с тобой решительно нечего скрывать друг от друга. К счастью, этот невинный бедняжка ничего не понимает, иначе с воем убежал бы прочь! Да, я убиваю, только без всякого кривлянья, а тебе еще требуется утешать, ласкать, словом, играть красивую роль.
— Хватит! — кричит Патрисия. — Вот увидите, все шишки достанутся мне.
Насторожившись, Ромул подходит и обнюхивает толстую тетку, которая цепляется за кровать, чтобы встать на ноги. Поправив блузку, Патрисия идет за табуретом в ванную комнату.
— До чего же скверно! — ворчит она. — Хочешь еще виски?
Она звонит дежурному. Повелительный тон Патрисии вызывает раздражение, так и хочется послать ее куда подальше, однако, опомнившись, она добродушно соглашается:
— Конечно, я кое о чем догадывалась, потому что ему уже нечем было платить. И предпочла отойти в сторону…
— На цыпочках? — договаривает за нее Г.
— Возможно, ты скоро пожалеешь о своих гнусностях! — беззлобно замечает она. — Ну? Что там было еще?
— Выписки из счетов «Индосуэца».
— Дальше?
— Черновики. Письмо некоему Полю, в котором Ланглуа высказывает намерение покончить с собой. Он упоминает о каком-то Бернеде, служившем будто бы посредником в тайных сделках с испанцами…
— Я этого боялась!
— Продолжать? — спрашивает Г.
— Давай… Давай… Только поскорее.
— Так вот, он разоблачает мсье Луи, на которого у него заведено досье.
— И где же это досье?
— У него не хватило времени подготовить его.
— Считай, повезло! — обрадовалась она. — Я предупреждала Луи. Шантаж — дело беспроигрышное. Зато политическая возня — сплошное дерьмо.
Г живет один и, видимо, потому не имеет привычки ругаться, разве что иногда. Нет, он ничуть не шокирован. Но чувствует себя неловко.
— Еще была записная книжка, — продолжает он, — своего рода бортовой журнал старого волокиты. С целой коллекцией адресов. В том числе твоим.
Слуга снова приносит заказанные напитки. Намочив уголок салфетки, Патрисия протирает лоб и уши, потом берет кусочек льда и сосет его, морщась, словно обжигаясь.
— Вроде полегчало. Ну что там еще?
— Говоря откровенно, — отвечает он, — я не очень внимательно просматривал всю эту писанину! Но то, что мне попалось на глаза, кажется чертовски опасным.
— Да уж, — соглашается она. — Надо было кончать с ним, время поджимало. К тому же президент состоял в родстве с уймой влиятельных людей.
Г встает, чтобы размяться, и Ромул отряхивается, с готовностью собираясь покинуть узкую комнату, где пахнет дезинфицирующими средствами.
— Подведем итоги, — говорит Г, отыскивая спички, — я был твоим любовником. Ты была любовницей мсье Луи. И не так давно — любовницей Ланглуа. Получается, все мы родственники, хотя и незаконные. Могли бы, кажется, договориться. Что же нам мешает это сделать?
— Ты понятия ни о чем не имеешь, — отвечает Патрисия. — Выполняешь свою привычную работу изо дня в день. Это нетрудно! А каково нам! Мне!.. В голове целая цепь call-girls, можно сказать, межнациональная корпорация, называй это как хочешь, но речь и в самом деле идет о настоящей сети. То, что удалось с Ланглуа — а это принесло нам миллионы, — должно действовать на очень высоком уровне, если, конечно, не путать жанры. Девочки — одно, а террористические акты — совсем другое. Но Луи…
Она умолкает, чтобы выпить. И Г, пользуясь случаем, решается вставить слово:
— Мне очень хотелось бы встретиться с ним. Согласись, это ни на что не похоже — я так давно работаю на него и ни разу по-настоящему не говорил с ним. Взять хотя бы дело Ланглуа: если оно прошло не так гладко, то не только по моей вине.
— Ах! — воскликнула она. — Ты тоже заметил… Беда в том, что окружение у него неважное! А когда начинаются импровизации…
— Короче, — прерывает ее Г, — тут пахнет соперничеством?
Вместо того чтобы рассердиться, она разражается смехом, и Ромул сразу вскакивает.
— Не думай больше об этом! — советует она.
— Прошу прощения! — протестует он. — В настоящее время я знаю столько же опасных вещей, сколько знал Ланглуа. И стало быть, заслуживаю уничтожения по тем же самым причинам, что и он. Вот почему я просил о встрече с тобой. Что мне делать? Может, тебе известны намерения мсье Луи?
Взвесив все «за» и «против», она наконец решается:
— Это ты подвергаешь нас всех опасности. Не столько бумаги, сколько ты. Мог бы ты спрятаться на некоторое время?
— Разумеется.
— Вместе с твоим гнусным псом?
Г покровительственно гладит Ромула по голове.
— Это мое дело! — жестко отвечает он.
— Ладно, ладно! Постарайтесь исчезнуть до конца месяца, чтобы мсье Луи забыл о вас. Когда он был помоложе, то никого не забывал! Но теперь в голове у нас с ним слишком много дел.
Своей надушенной рукой она закрывает рот Г.
— Нет, нет, молчи. Я не желаю знать, где ты скрываешься, есть ли у тебя телефон и не сменил ли ты имя. Я вообще тебя больше не знаю, понял? Только прошу отослать документы мсье Луи.
— Ему известно, что я здесь?
— Ничего ему не известно. Соблюдай осторожность, и с тобой все будет в порядке.
