Анатолий Ромов - Условия договора
Младший лейтенант страдальчески поморщился:
- Мы хотели как лучше, товарищ майор. Мы этот сад как пять пальцев знаем...
- Вот он и ушел сквозь ваши пять пальцев. Зла на вас не хватает. Если б сразу подошли с собакой, уже взяли бы.
Майор повернулся к Бочарову:
- Думаю, он еще где-то здесь. Вряд ли ему удалось пройти окружение. Все сторожки, служебные помещения, сараи в Ботаническом саду мы проверили, кусты обшарили.
- Санаторий осмотрели?
- Да, каждый закоулок. Санаторий практически блокирован, там сейчас наряд с собаками, две поисковые группы.
- Место, где он вышел, обнаружили?
- Да. Прошел через дыру в заборе, спустился к морю. Потом дождь сильный пошел, следы смыло. Как сквозь землю провалился. Если только на катер какой ухитрился забраться.
- Вы их разве не осматривали?
- Осматривали, но час назад, до Ботанического сада.
Глядя на рябую поверхность речушки, на катера, я подумал: вряд ли Джомардидзе мог на виду у группы захвата перейти на один из них. Впрочем, я не прав. На собственном ведь опыте убедился: Джомардидзе способен на многое.
Шервашидзе спросил Бочарова:
- Как вы считаете, товарищ полковник?
- Считаю, надо осмотреть катера снова.
Майор обернулся, кивнул проводнику:
- Гогричиани, подготовьте собаку.
Минуты через две проводник с собакой и двое из группы захвата, коренастый капитан и младший лейтенант, тот самый, что спугнул Джомардидзе в Ботаническом саду, перешли мостик и пошли вдоль берега речушки. Мы же Шервашидзе, Бочаров, Парулава и я, присев за кустами, остались с прежней стороны. Два катера собака обнюхала без всякой реакции, спокойно. У третьего - так и застыла. Вспомнились слова проводника: "шерсть дыбом и в горле звук". Собака не лаяла, только натягивала поводок. И вдруг присела. Тут же из надстройки катера метнулась тень. Дальнейшее произошло в считанные секунды: отброшенная ударом ноги, овчарка, взвизгнув, полетела в воду, проводник, удерживая поводок, упал на причал, а тень бросилась к кустам. Один из группы захвата попытался задержать бегущего, но тут же вскрикнул, схватился за живот, пригнулся. Бочаров, Шервашидзе, Парулава и я, не сговариваясь, кинулись к мосту, уже на бегу услышали, как в парке ударили два выстрела.
Когда мы подбежали к стоящим в кустах милиционерам, их карманные фонари освещали лежащего на боку и прижимающего к груди черный дипломат Джомардидзе. Глаза его медленно стекленели, кажется, он уже не дышал.
Присев над Джомардидзе, Шервашидзе посмотрел на стрелявшего:
- Как это получилось, Искандеров? Вы что, стреляли на поражение?
Коренастый капитан с досадой осматривал пистолет:
- Да нет, товарищ майор. Я предупредительный дал. А потом наугад. Он ведь Шияна ранил... Простите, так уж... бывает. Подумал: темнота - уйдет.
Шервашидзе покачал головой:
- Ранение в левую сторону груди. Боюсь, пуля задела сердце.
- Да я наугад стрелял, по звуку.
Шиян, младший лейтенант, кривясь, закрывал двумя ладонями рану на животе. Шервашидзе встал, тронул его за плечо:
- До машины дойти сможешь?
- Дойду. - Младший лейтенант попытался улыбнуться. - Черт, как же он быстро... Я даже не успел...
Шервашидзе обернулся:
- Искандеров, помогите Шияну дойти до машины! В госпиталь, и скорей!
Затем присел над не подающим признаков жизни Джомардидзе. Осторожно освободил из его объятий дипломат, раскрыл. Он был до отказа набит банкнотами в банковской оклейке. Дернул молнию на сумке, достал лежащую сверху картонную коробочку с латинской надписью. Раскрыл и ее. В ней оказались полиэтиленовые пакетики. Взяв один, со знанием дела понюхал, посмотрел на Бочарова:
- Морфий...
Среди вещей Джомардидзе морфия больше не нашлось. Зато были обнаружены кинжал с серебряной насечкой на массивной рукоятке и бельгийский пистолет системы "Байярд" калибра 6,35.
Талисман
На следующий день в двенадцать мы с Парулавой подъехали на служебной машине к Батумскому морскому порту. Сразу за воротами виднелся высокий белый борт пассажирского теплохода "Георгий Гулиа". Сегодня вечером "Георгий Гулиа" уйдет на зарубежную круизную линию. Разглядывая его, я вспомнил о Джомардидзе.
Джомардидзе вчера ночью был отвезен в тюремную больницу. Позвонив туда утром, я выяснил: разговаривать с ним еще нельзя, раненый слишком слаб. И вообще, вряд ли протянет до вечера. Пуля, задев сердечную мышцу, застряла у позвоночника. С другой стороны, я знал: даже если Джомардидзе и сможет говорить, это ничего не даст. Человек вроде Бугра никогда не возьмет на себя добровольно два убийства. И, значит, не выдаст того, кто был с ним по этим убийствам связан. Так что, если мы хотим изобличить человека, на которого вышли, - зовут его Шалва Геронтиевич Челидзе, - рассчитывать надо лишь на факты и улики.
Одна из улик, причем серьезная, у нас уже есть. Пронумерованная упаковка морфия, найденная вчера у Джомардидзе, по сообщению медуправления пароходства, была получена именно Челидзе для медчасти "Георгия Гулиа". Челидзе, работавший раньше врачом поликлиники пароходства, принял эту медчасть чуть больше недели назад. Факт получения упаковки заверен его личной подписью. И упаковка с номером, и подпись в журнале сфотографированы. Эти фотографии в настоящий момент лежат у меня в папке. Кроме морфия, есть против Челидзе и другие факты. Так, позвонившие сегодня сухумцы сообщили, что именно Челидзе жил в сухумской гостинице "Абхазия" три года назад, когда некто купил у Гаджиева паспорт на имя Убилавы.
Я достал фотографию Челидзе, и мы с Джансугом принялись ее изучать. О человеке со снимка нам было известно пока немного. Шалве Геронтиевичу Челидзе сорок один год, в пароходстве работает около пятнадцати лет. Женат, имеет дочь восьми лет. Живут Челидзе в Батуми в собственном доме, отдельно от родителей. Две машины: одна, "Нива", записана на самого Челидзе, другая, "Жигули", - на жену. Конечно, в этих фактах нет ничего предосудительного Челидзе долго плавал на судах загранплавания и вполне мог заработать не только на две машины, но и на собственный дом. И все же теперь, после истории с морфием, есть основания сомневаться, что доходы Челидзе ограничивались зарплатой. Судя по чертам лица, на фотографии - выходец из западной Грузии: светлоглазый, светловолосый, с не" сколько запавшими глазами. Неужели под этой благообразной внешностью скрывается тот, кого мы ищем?
Посмотрев на часы, спрятал фотографию, кивнул Джансугу: пора. Выйдя из машины, мы прошли в здание портовой таможни.
После истории с Пэлтоном нас с Джансугом здесь хорошо знали. Поздоровавшись в дежурной комнате с таможенниками, я подошел к старшему бригады. Невысокий, плотный Элошвили вздохнул:
- Константин Никифорович мне звонил. Вы насчет Шалвы Челидзе?
- Насчет Шалвы Челидзе.
- Насколько я понял, у него не все чисто?
- Мягко говоря, есть основания подозревать Челидзе в нарушении закона. Поэтому, батоно Элгуджа, если не трудно, начните осмотр с медчасти.
- Пожалуйста, нам нет разницы. У вас насчет Челидзе есть что-то конкретное?
- Есть. Вы ведь знаете о "Перстне Саломеи".
- Опять "Перстень Саломеи"? Я видел его копию на том иностранце.
- А теперь, похоже, имеете возможность посмотреть и подлинник. Если постараетесь.
- Постараюсь, батоно Георгий.
Таможенники ушли, и мы с Парулавой уселись за стол. За окном был виден порт: суда у причалов, электрокары, краны, мельтешащие над свободной водой чайки. Говорить не хотелось, поэтому мы лишь изредка перебрасывались короткими замечаниями.
Элошвили мы увидели снова только через полтора часа. Выйдя с кем-то из надстройки "Георгия Гулиа", он начал сходить по трапу. Насколько я мог разглядеть, спускавшийся вслед за ним человек был высокого роста, сухощав, лет сорока, в белой форменной фуражке и белом форменном кителе. Сойдя вниз, таможенник и его попутчик направились в нашу сторону. Скоро стало ясно: Элошвили ведет в таможню Челидзе.
Джансуг заметил тихо:
- Наверняка что-то нашли. Без серьезных оснований судового врача с борта снимать не будут.
- Не будут, - согласился я.
Войдя вместе с Элошвили, Челидзе сразу же посмотрел на меня и Парулаву. Поскольку знать ему, что мы работаем в Галиси, было не обязательно, мы с Джансугом представились коротко:
- Майор милиции Квишиладзе Георгий Ираклиевич.
- Лейтенант милиции Парулава Джансуг Гиевич.
Врач сухо кивнул:
- Челидзе Шалва Геронтиевич.
Все сели. Элошвили достал из дипломата небольшую металлическую коробочку, положил ее на стол. Посмотрел на Челидзе:
- Жаль, что вы упорствуете, Шалва Геронтиевич. В вашей медчасти обнаружен тайник, в тайнике ценное ювелирное изделие. Отпираться бессмысленно.
Челидзе поправил расчесанные на пробор светлые волосы:
- Элгуджа Годерциевич, это явное недоразумение. Повторяю: я не имею никакого отношения ни к тайнику, ни к этой вещи.
