Оксана Обухова - Рефлекс убийцы
— И к Разольской пойдут?
— Завтра. Сегодня не успеют.
— Почему? Шесть часов только…
Архипов усмехнулся:
— Так Генриетта Константиновна, Надежда Прохоровна, это вам не официант Дима Сидоров. Как только визг поднимет — адвокат мигом из Москвы примчится. А адвокату бумажка требуется. Официальный акт о вскрытии.
Это я и вы, Надежда Прохоровна, Семену Яковлевичу верим. Он без всякой экспертизы причину смерти верно укажет. А адвокату подписанную бумажку подавай… Но бумажка эта появится только после окончания всех медицинских экспертиз. На них время нужно… Понятно?
— Угу.
Пал Палыч помолчал, задумчиво покрутил браслет часов на запястье…
— И со следователем, признаюсь честно, Надежда Прохоровна, нам сильно не повезло. Константин Альбертович шибко шумных историй не любит… Трусоват и буквоед. К ВИП-персонам без подшитых бумажек не полезет, у него выслуга через два года, скандала побоится.
— С тобой воюет?
— С чего вы взяли? — немного удивился Пал Палыч.
— Так, поди, не зря ты здесь со мной, со старым мухомором, битый час сидишь. От него скрываешься?
— Надо будет — позвонит, — жестко отчеканил Архипов и тут же усмехнулся. — А вообще вы правы, Надежда Прохоровна. Терпеть не могу буквоедов и трусов, что свои задницы бумажками прикрывают. По горячим следам надо работать! По горячим!
— Так с богатеями, Паша, не всегда получится, — попыталась заступиться за невысокого худосочного следака Надежда Прохоровна. — Их адвокаты уж больно шустрят, что-нибудь не так сделаешь, вмиг дело в суде развалят, тебе же и нагорит.
Охранный шеф насмешливо посмотрел на пожилую любительницу детективов, свободно оперирующую понятиями вроде «дело в суде развалят», и ничего говорить не стал. Глянул на наручные часы, поднялся с дивана:
— Пойду я, Надежда Прохоровна. Мои парни уже должны с замками-ключами разобраться, а если не разобрались — подгоню.
— Иди, Паша, иди, — сказала баба Надя и тоже поднялась. — А я к Генриетте наведаюсь, узнаю, кого Миша мог «шкурой» обозвать.
Уже двинувшийся было к двери Архипов остановился так резко, что неугомонная сыщица Губкина наскочила на его крепкую спину.
— Куда вы собрались?! — развернувшись, выпучил глаза Архипов.
— Так к Генриетте… Теперь же мы знаем, как важно про последние слова узнать…
— Сидите в номере! — в мгновение ока раскипятился Палыч. — Запритесь изнутри и никому дверь не открывайте, пока я не вернусь!
— Так я по… Туда и обратно, это…
— Вы «это» сегодня уезжаете в Москву! — почти что прокричал охранный шеф. — Сейчас я схожу к своим ребятам, потом приведу к вам следователя, вы дадите официальные показания детально расскажете все, о чем с Ра зольской утром разговаривали, — и тут же в Москву! Тут же! Машину я вам дам.
— Паша… Павел Павлович… — залепетала баба Надя, — я ведь это… помочь хочу. Генриетта со мной откровенничает.
— Да пошла она к черту, ваша Генриетта! — заполыхал Архипов. — Я за вашу жизнь отвечаю!
Надежда Прохоровна попятилась к креслу, слепо нашарила подлокотник, села…
— Так ты что… подозреваешь, что меня опять?..
— Я ничего не подозреваю, — подойдя к Надежде Прохоровне, нависнув над скукожившейся в кресле бабушкой, серьезно проговорил Архипов. — Я твердо знаю одно: сегодня ночью к вам приходили. И это абсолютно точно. Наша электронная система замков не делает ошибок. Кто-то подозревает, Надежда Прохоровна, что вы о чем-то знаете: кое-что видели на представлении, кое-что вам сказал Михаил Богров… Я могу только предположить: пока не пойман преступник или мы не узнали, какой случайной информацией вы располагаете, — вам угрожает опасность. Это ясно?
Надежда Прохоровна смотрела на Архипова снизу вверх, хотела что-то сказать, но горло осипло.
Прокашлялась.
— Паш, а как же ты без меня туи управишься? Как все узнаешь? — спросила почему-то виновато. — Ведь я одна…
— Как-нибудь управлюсь, — безапелляционно перебил охранный шеф. — И поверьте, Надежда Прохоровна, мне будет гораздо легче и спокойнее, если вы уедете из отеля. — Загрустил на секундочку. — Мне бы с охраной владельцев холдинга разобраться… А вы мне не чужая, тут ответственность особая.
— Понятно. Только с машиной не договаривайся. За мной Леша приедет, у него машина новая, он еще ею не набаловался, с удовольствием туда-обратно по хорошей дороге смотается.
— Договорились, — сказал вернувшийся к выходу Архипов. — Оставайтесь в номере, Надежда Прохоровна. И, пожалуйста, никому не открывайте дверь.
По улице гуляла метель. А за огромными окнами просторного холла главного корпуса царило ненавязчивое субтропическое лето: густо зеленели пальмы и лианы, журчал по камешкам фонтана-водопада прозрачный поток… В подвешенной на крюк просторной клетке заливалась канарейка.
Чемодан Надежды Прохоровны стоял у стойки портье. Архипов и его «тетушка» вышли на улицу. Палыч якобы перекурить, баба Надя компанию составить; на самом деле избегая пущенного из-под ресниц взгляда любопытной девушки-портье.
Молчали. Все слова были сказаны, оба испытывали странную неловкость, никак не связанную с обычными ощущениями при расставаниях.
Еще в номере, прежде чем заявился следователь за показаниями, Архипов рассказал Надежде Прохоровне о неудаче, постигшей его парней при расшифровке сигналов от электронных замков. Если не считать сердечницы Генриетты, все совладельцы холдинга и Сева полночи провели в парных. По номерам разошлись только в четвертом часу, так что любой из «банщиков» свободно мог выскользнуть из предбанника, дойти до ее номера и добавить к зубным протезам нечто, что вызвало помутнение воды в стакане. Никаких камер наблюдения по дороге от бань до лестницы к номерам не было. Нувориши, как поняла уже Надежда Прохоровна, не слишком любят светиться с распаренными лицами и полотенцами на голове. Коридорчик от парных идет незаметненький, интимненький.
Еще более положение путало то, что на вечер были заказаны сразу две бани: сухая финская и «мокрая» российская. Предбанники у них разные, но под стол для чая-пива выбрали более обширную комнату отдыха сауны, так что все ходили туда-сюдя… В бассейн наведывались. Кожевников и Аня на снег выбегали, это камеры наружною наблюдения показали… Но вернулись обратно через узкую дверцу к баням.
Фиаско. И Архипов был расстроен.
— Не помогла я тебе, Паша, — разгоняя молчание, смущенно проговорила баба Надя. — Не получилось как в книжках про мисс Марпл — приехала старушка с вязаньем, всех негодяев в отеле вычислили и только после этого восвояси отчалила…
Не берите в голову, Надежда Прохоровна. Архипов зябко поежился, зашвырнул второй по счету окурок в урну и поднял воротник дубленки. — Вы всем нам помогли. Разговорили Раюльскую — она бы без вас дней десять упиралась, адвоката требовала. Вредная бабенка, язвительная… Вы дали повод для дальнейшего расследования — не Миша Богров отравитель, кто-то после его смерти продолжил действовать.
— Ну если только это, — махнула варежкой пожилая сыщица. — Преступник-то не пойман.
— Поймаем. — Слова Архипова прозвучали не слишком убедительно, вяло. (Или подмерз сердешный, с непокрытой-то головой?) — Вы, если что припомните, обязательно звоните!
По дорожке от ворот на территорию важно въезжал серебристый новехонький «форд». Алеша мигнул фарами, заметив на освещенном крыльце Надежду Прохоровну, Архипов пошел за чемоданом…
Прощались тепло. Но все-таки с неловкостью. Одному было неудобно, что из-за собственной самонадеянности чуть не навлек на хорошую бабушку беду — коды замков надо вовремя менять, перестраховываться! Вторая чувствовала себя неуютно — мало помогла. А теперь одного оставляет — сбегает как бы.
Алеша пожал Архипову руку (они познакомились еще в «Сосновом бору»), простился и сел на водительское место.
Пал Палыч забросил бабы-Надин чемодан в багажник, раскрыл перед «тетушкой» переднюю дверцу…
Надежда Прохоровна потянулась вперед, нагнулась над подножкой и туг же отпрянула назад. Да так резко, что даже головой в теплой шапке чувствительно о верхнюю дверную дужку приложилась.
Замерла, втягивая ноздрями воздух. Распахнутая дверь ей показалась разверстою могилой.
Странное, необъяснимое ощущение опасности вырвалось из салона автомобиля ей навстречу вместе с прогретым воздухом, заставило замереть в неловкой скрюченной позе, ударило по нервам…
Раскрытая автомобильная дверца будто обнаружила разверстый могильный зев. Жадный, но терпеливый. Пугающий и черный.
Сзади невозмутимо топтался Архипов. Видать, подумал — скрутило у бабки спину…
И объяснения лому испугу не было.
