Марина Серова - Алые губки – мягкий дурман
— И что же, тебя пустили на фабрику? — поинтересовалась я.
— Ты спрашиваешь так, будто знаешь, что меня туда не пустили, — с недоверием проговорил Буренков.
— Нет, я это только предполагаю, — мгновенно нашлась я. — Тебя же ждали в среду, а вчера был понедельник. Послушай, Витя, может, посидим в кафе у пруда? Если честно, то я проголодалась.
— Ох, Танюша, если бы ты знала, какой я вчера хотел банкет закатить по случаю продажи моей квартиры и нашей случайной встречи!
— Но это же взаимоисключающие вещи! — засмеялась я. — Если ты продаешь квартиру, значит, сжигаешь за собой все мосты, и я остаюсь здесь вне твоей досягаемости. Так что закатывать банкет по поводу нашей случайной встречи ни к чему!
Я говорила об этом легко, без всякой обиды на Буренкова. Теперь я знала точно, что все личное между нами осталось в далеком прошлом. Я не была уверена в том, что Витька понимал, каков характер наших теперешних отношений: он стал для меня ценным свидетелем в моем расследовании, а я для него была просто счастливой находкой, так как взялась вытащить его из переделки «за бесплатно». Ужин в летнем кафе городского парка — это все, на что Буренкову надо было раскошелиться.
Он долго изучал мятый листок с меню и критически качал головой. Когда нам принесли салат под названием «Гнездо глухаря», люля-кебаб и картофель-фри, мне все это показалось безумно аппетитным, а Витька тяжело и разочарованно вздохнул. Конечно, профессиональному повару, работающему теперь в московском ресторане, угодить трудно.
Буренков больше раскрывал рот для того, чтобы рассказывать мне о дальнейшем развитии событий вчерашнего вечера, чем для того, чтобы отправлять в него содержимое одноразовых пластиковых тарелок. А я успевала все: кушать, слушать и задавать вопросы.
— Значит, если бы директор фабрики случайно не оказался на проходной, то охранник тебя выпроводил бы, даже несмотря на то, что ты приехал из Москвы и имел при себе пакет для Вахрушева? — разложила я по полочкам факты из сбивчивого рассказа Витьки.
— Да, именно так. Директор стоял за углом и услышал нашу перепалку. Я едва не двинул охраннику по морде, потому что он разговаривал со мной так, как будто я пришел на фабрику за милостыней. Вахрушев появился передо мной в самый последний момент, взял пакет и небрежно заявил, что ждет меня в среду в десять вечера. Я спросил его, нельзя ли ускорить отгрузку, а он посмотрел на меня как на идиота и поднялся по лестнице наверх.
— Витя, а ты случайно не знаешь, что было в том пакете? Может быть, ты полюбопытствовал, а?
— Нет, — ответил Буренков. — Мне это даже в голову не приходило. Но я так думаю, что там были деньги. Я и испугался, что он деньги забрал, а мебель мне не отдадут.
— Правильно испугался, — согласилась я. — Ну а что было потом?
— Потом я снова пытался объяснить охраннику, что мне надо либо забрать пакет, либо мебель, но он не слушал мои доводы. Потом ему кто-то позвонил по телефону, и он выставил меня из проходной. Я вернулся домой в жутком настроении. Сделка с квартирой провалилась. Сашка дал мне газету «Квартиры Тарасова», я просмотрел ее и понял, что предложений продать такую квартиру, как моя, — море, причем не по такой уж и дорогой цене, а желающих купить намного меньше. О фабрике «Нинель» я совсем не хотел думать. Я понял, мне не остается ничего другого, как ждать позднего вечера среды. Потом я стал разыскивать тебя, а твой сотовый не отвечал, дома тебя тоже не было…
— Тогда ты стал пить от расстройства горькую и оставлять мне одно сообщение на автоответчике за другим, — продолжила я рассказ за Витьку, доедая жареную картошку уже с его тарелки. Я и сама поняла, что с настоящим картофелем-фри это блюдо имело мало общего, но сегодня мой желудок был не слишком прихотливым.
— Знаешь, а вот люля-кебаб гораздо лучше, чем я от них ожидал, — признался Буренков. — Но поверь мне, Танюша, вчера я бы устроил для тебя поистине царский ужин!
— Значит, ты имел в виду, что я буду жалеть именно об этом? О приготовленном тобой ужине?
— Я так сказал? — переспросил меня Буренков. — Если честно, то я плохо помню, что я говорил. Ну вот, я напился, в дверь позвонили, и я открыл. Но это, к сожалению, была не ты. Двое здоровенных молодчиков ввалились в мою квартиру и стали спрашивать меня, зачем я пришел на фабрику сегодня, ну в смысле — вчера. Я пытался им объяснить, но они отказывались верить, что я просто не хотел торчать здесь до среды. Я на них разозлился, стал их выгонять, а они сделали мне укол, связали и привязали к кровати. По их мнению, я должен был проспать почти двое суток, но я проснулся раньше от звонка в дверь. Потом пришли вы и освободили меня. Вот, собственно, и все.
— А что ты сам думаешь обо всем этом? — спросила я, запивая плотный ужин кока-колой.
— Я думаю, что должен был сопровождать в Москву не просто мягкую мебель, а что-нибудь еще. Например, взрывчатку, — ответил Буренков, поражая меня своим аналитическим выводом.
— Неплохая версия, — похвалила его я.
— Чему ты улыбаешься? — удивился Буренков. — По-моему, веселого тут мало.
— С чего ты взял, что я смеюсь? — возмутилась я. — Скажи, Витя, а твой хозяин, Федор Григорьевич, случайно не кавказец?
— Нет, русский. У него и фамилия русская — Михайлов.
— Тогда скажи, с какой стати ему завозить взрывчатку в Москву, да еще и привлекать к этому постороннего человека? Ведь будь ты полюбопытнее, мог бы и в пакет заглянуть, в машину с мягкой мебелью, да и под обивочку самих диванчиков, — сказала я, вставая из-за стола. — Потом ты бы мог сболтнуть кому-нибудь об этом поручении и вообще поступить непредсказуемо… Что ты, кстати, и сделал.
— Ты права, но тогда я совсем ничего не понимаю. Танюша, а может быть, в диванах не взрывчатка, а какие-нибудь драгоценности?
— Да, продолжение романа Ильфа и Петрова под названием «Двенадцать диванов»! — саркастически заметила я.
Буренков, кажется, обиделся на мои слова, потому что шел и молчал. Мне его молчание было на руку — я мысленно увязывала в единое целое все, что знала о фабрике «Нинель» до разговора с Витькой, и то, что услышала сейчас. Рассказ моего приятеля только подтверждал уже известные мне факты. «Проникнуть на территорию фабрики Вахрушева очень сложно, даже невозможно, — подводила итоги я. — Но по средам поздним вечером оттуда отправляют таинственный груз, и изменить этот порядок нельзя, даже если за груз заплатили заранее. То есть знаменитая схема „утром деньги — вечером стулья“ здесь не срабатывает. Сам собой возникает вопрос — а почему? А потому что стулья, точнее диваны и кресла, доводятся до кондиции только в определенный день недели.»
Я почувствовала, что моей голове нужна какая-то встряска, чтобы в ней родилась стоящая версия.
— Пойдем на аттракцион, — предложила я.
— Пойдем, — нехотя согласился Витька. — Правда, мне сейчас не до детских забав. Завтра они вернутся в мою квартиру — они ведь захватили ключи — и не обнаружат меня. Меня станут искать, мне придется скрываться, а в Москву без пакета, который мне дал господин Михайлов, и без мягкой мебели возвращаться нельзя…
— Значит, тебе надо вернуться домой, и я попробую связать тебя так же, как они. А потом все пойдет по предложенному тебе сценарию. Ох не следовало тебе отдавать пакет раньше времени…
— Танюша, ты ведь обещала мне помочь, а сама издеваешься надо мной! — воскликнул Буренков.
Теперь со стороны мы были похожи на все тех же влюбленных, но уже не нежно воркующих, а ссорящихся.
— Нет, я над тобой не издеваюсь. Я рассматриваю возможные варианты. Этот тебе не нравится. Мне, кстати, тоже. Есть другой — появиться у проходной фабрики завтра в десять вечера и потребовать долг.
— А вдруг меня уже там не будут ждать? — резонно заметил Буренков.
— Возможно. Тогда придется вести завтра утром телефонные переговоры с Вахрушевым.
— Мне?
— Ну не мне же! — возмутилась я.
Мы остановились у аттракциона «Камикадзе» как раз в тот момент, когда корабль сделал полный оборот. До нас донеслись крики не то восторга, не то ужаса тех, кто добровольно рискнул оторваться от земли. Я тоже почувствовала в себе потребность прокатиться.
— Сумасшедшие, — без энтузиазма заметил Витька.
— Как, ты не составишь мне компанию?
— Нет, я не камикадзе.
— А я не могу без острых ощущений. Пойдем, прокатимся! — позвала я.
— Нет, я — пас. И тебе не советую.
Я не приняла совет моего бывшего бойфренда и купила себе билет на аттракцион, явно не предназначенный для тех, в ком нет духа авантюризма. Я удивлялась тем резким переменам, которые произошли в Витьке за последний год. Они коснулись не только его внешности, но и мировоззрения. Он стал скучным и абсолютно непривлекательным для меня мужчиной. Я с трудом верила, что он лазал ко мне на балкон по веревочной лестнице…
