Николай Оганесов - Играем в «Спринт»

«Юрковский Николай Петрович, — продолжал с монотонностью говорящей машины дежурный. — Пятьдесят восемь лет. Проспект Мира, 8, квартира 31. Работает в горбольнице заведующим отделением. В прошлом году Кузнецов обращался к нему за медицинской помощью…»

Я слушал и смотрел через дорогу на двухэтажное здание библиотеки. Нина работала в фондах, в полуподвальном помещении, и заканчивала ровно в семь. На моих пылевлагонепроницаемых было без пяти.

«Янышевский Юрий Владимирович. Тридцать шесть лет. Улица Коммунаров, 200. Бывший официант ресторана «Лотос»…»

…Хорошилова, Чалычев, Юрковский, Янышевский…

Я механически усваивал информацию.

За минувшую неделю к старому списку прибавились новые фамилии, однако, как и прежние, они не вызывали у меня абсолютно никаких ассоциаций.

«Авдеев-Сайко Борис Борисович. Сорока двух лет. Севостьянова, 13. Часовой мастер, временно не работает в связи с общим расстройством нервной системы. В марте прошлого года производил ремонт наручных часов Кузнецова».

— Это все, — сказал дежурный. — Повторить?

— Не стоит. — У меня, как и у попавшего вопреки алфавиту в конец списка Авдеева-Сайко, тоже имелась нервная система, и она находилась отнюдь не в идеальном состоянии.

— «Первый» у себя? — спросил я.

«Первым» мы величали, разумеется, Симакова.

— У себя, но занят. Совещание. Просил не беспокоить. Что ему передать?

Действительно, что?

Едва ли мое начальство всерьез рассчитывало, что я вот так, запросто, выужу из массы фамилий имя преступника. Не настолько оно наивно.

— Передай, что список не пригодился. — Я подумал и решил, что эта формулировка чересчур безапелляционна. — Скажи, что пока не пригодился.

От описания встречи со Стасом, несмотря на ее несомненную важность, я воздержался. Отложил на потом. Сеанс связи и без того слишком затянулся. Помимо прочего, не исключено, что слежка за мной продолжалась, причем более квалифицированная, чем прежде, и длительные переговоры могли вызвать ненужные подозрения. С этим также приходилось считаться.

Назначив следующий сеанс на утро и попрощавшись, я вышел из телефонной будки.

В окнах библиотеки горел свет.

Дул ветер. Темно-серые, в черных подпалинах тучи все плотнее затягивали небо. В редких просветах между ними клубились белые и тяжелые, как круто замешенное тесто, облака.

Я подошел к торговавшей цветами тетке. Букеты стоили по рублю и выше, а порознь она не продавала. Я выскреб из карманов всю свою наличность. Набралось сорок две копейки. Пятнадцать из них следовало отложить на камеру хранения, иначе не видать мне своего багажа. «Хорошо, что меня не видит Витек», — мельком подумал я. Представляю, как вытянулась бы у него физиономия, узнай он о моих капиталах. А Стас, тот вообще лопнул бы от злости!

Пока я препирался с цветочницей, уговаривая ее разъединить букет, из дверей библиотеки вышла Нина. Меня она не заметила и пошла в сторону Приморской.

— Эх ты, кавалер, — пожурила тетка. — Рубля за душой нет, а туда же, в жентельмены. — Однако уступила: — Что ж с тобой делать, бери, все равно не распродать мне сегодня.

Я выбрал пурпурную, усеянную шипами розу, отдал деньги и перебежал через дорогу, но окликнуть Нину не решился.

Дистанция между нами не сокращалась, но у перекрестка Нину задержал светофор, и мы поравнялись.

— Володя? — удивилась она, когда я прикоснулся к ее согнутой в локте руке. — Вы что тут делаете?

Законный вопрос, непонятно только, почему я не подготовился к нему заранее.

— Да вот, на главпочтамт ходил, за переводом, — ляпнул я первое, что пришло на ум, и протянул розу, словно она служила неопровержимым доказательством правдивости моих слов. — Это вам.

— Спасибо, — поблагодарила она, но цветок за доказательство не приняла. — Откуда вы знали, что меня встретите?

— Предчувствие, знаете ли…

— А адрес?

— Какой адрес?

— Адрес библиотеки? Кажется, я вам его не сообщала.

Ну вот, снова надо хитрить, изворачиваться. Будет этому конец или нет?

— Книга попалась с библиотечным штампом, а на штампе адрес… — Наверно, никогда еще мои слова не звучали столь беспомощно.

— И вы решили завернуть по пути с почты?

— Ну да. А вы что, мне не верите?

— Почему, очень правдоподобно, — сказала она. — Только главпочтамт находится в противоположной стороне.

— Разве? — Я мысленно обругал себя за непроходимую тупость. — Простите, Нина, на меня иногда находит — болтаю, сам не знаю что. Не обращайте внимания…

Однако она ждала более убедительного ответа, и я понял, что, если снова совру, мне уже никогда не завоевать доверия. Но в том-то и беда, что есть вещи, о которых трудно говорить вслух, и это был как раз такой случай.

— …Понимаете, — запинаясь, начал я, — просто время тянулось очень медленно, а вас все не было. — Одолев первую фразу, я отважился прибавить: — Я подумал, может, вам будет приятно, вот и решил встретить. Ведь это не преступление?

В ее глазах промелькнул испуг. Я узнал этот взгляд. Точно так же она смотрела вчера, когда мы сидели рядом в полутемной комнате.

— Если я некстати или помешал, вы скажите…

Нина не ответила.

Мы молча перешли через перекресток и остановились у низкорослой мохнатой пальмы, растущей прямо посреди выложенного плиткой тротуара.

— Напрасно вы встали, — сказала она, рассеянно разглядывая незамысловатый рисунок на панели. — Я оставила вам таблетки, вы их выпили?

У меня отлегло от сердца. Коли речь зашла о моем хилом здоровье, значит, мир восстановлен.

— Нечего улыбаться. — В ее голосе прорезались знакомые нотки, присущие врачам и медицинским сестрам. — При простуде самое главное — отлежаться. По-моему, у вас и температура еще не спала.

Это не соответствовало действительности, но ничто не заставило бы меня возразить.

— И вообще, — продолжала Нина, — мне не нравится, что вы… — Она не договорила, что именно ей не нравится, но решимости в ее словах не убавилось: — Мне кажется, пора внести ясность!

Ничего хорошего такое вступление не сулило, и я поспешил вмешаться:

— Вы сегодня очень заняты?

— Я? — переспросила она.

— Да.

— Нет, не очень, а что?

— Просто я подумал, может, мы пройдемся немного, вы покажете мне город. Нет, серьезно! Я никогда раньше здесь не был. И потом, надо же мне что-то написать матери — я обещал разузнать все как следует…

Нина колебалась, и я пустил в ход последний довод:

— В конце концов я ваш гость. Вы просто обязаны оказывать мне гостеприимство… Давайте погуляем, а заодно внесем ясность. Вы же хотели внести ясность, верно?

Она улыбнулась:

— Не знаю… Дождь вот-вот начнется…

— Чепуха, это дело поправимое, у меня знакомство в небесной канцелярии…

Я задрал голову, и тотчас с пасмурного, низко висящего неба на меня шлепнулась первая увесистая капля.

Увы, Нина была права — собиравшийся вторые сутки дождь достиг наконец необходимых кондиций и обещал щедро пролиться на наши головы.

В ближайшие две-три минуты все разыгралось как по нотам: сперва на асфальте появились крупные мокрые пятна, потом окончательно погасло небесное освещение и, словно по взмаху дирижерской палочки, наступила абсолютная тишина. Умолкли птицы, улица опустела, а потерявший прозрачность воздух загустел, стал вязким и неподвижным.

Над нами беззвучно сверкнула молния.

Ослепительно яркая, она была похожа на остов могучего сухого дерева с многочисленными, раскинувшимися на полнеба щупальцами-отростками. На короткий момент вспышки мир сделался двухцветным и плоским, как отпечаток на передержанном негативе, и опять наступили потемки. Тишину расколол гром. Вместе с грохотом на землю обрушился ливень. Не дождь, а именно ливень, потому что вода падала сверху сплошной отвесной стеной. Она была повсюду: под нами, над нами, вокруг нас. В считанные секунды она окружила крохотный островок у навеса, под которым мы успели укрыться, и мне почудилось, что, кроме нашего таявшего на глазах пятачка суши, на всем белом свете ничего не осталось.

Следующий электрический разряд был намного поскромнее первого, зато сразу за ним шарахнуло с такой оглушительной силой, что содрогнулась под ногами почва и в воздухе запахло серой. Нина инстинктивно прижалась ко мне. Яростные удары следовали один за другим. Промежутки между ними становились все короче. Вдруг ахнуло где-то совсем рядом. Нина испуганно вздрогнула. Прошло несколько минут относительного затишья, и она, оттолкнув меня, выбежала из-под навеса.

Я кинулся следом.

Сверху хлестало как из ведра.

Глава 4

1

Около одиннадцати, сопровождаемый отголосками грозы, я брел на Приморскую. Небо очистилось. Светила луна. Тучи ушли далеко на юго-запад и, верно, висели сейчас где-то над песчаными пляжами Бургаса и Констанцы.