Григорий Глазов - Без названия
Если прошлый раз Долматова была одета во все темное, с намеком на траур, то сейчас на ней была более свободная по краскам одежда, но вовсе не броская - хорошее платье в мягких серо-коричневых тонах, изящные туфли без каблуков, в тон ко всему сумочка, а на лице побольше макияжа.
- Садитесь, Людмила Леонидовна, - предложила Кира.
- У вас есть что-нибудь новое? - спросила Долматова.
- Работаем, - ответила Кира. - Людмила Леонидовна, вы знали о том, что у Гилевского есть родственник Пестерев Вадим Никитич?
- Да, даже однажды покойный Модест Станиславович познакомил нас, он, кажется, шофер.
- Вы поддерживали с ним отношения?
- Абсолютно никаких. Я и видела-то его всего один раз.
- И какое он на вас произвел впечатление?
- В сущности никакого.
- А сейчас, после смерти Гилевского, вы виделись с ним?
- Нет.
- Как же так, все-таки он единственный родственник, наследник?
- Я даже не знаю ни его адреса, ни телефона, - смутившись, ответила Долматова. - Разрешите, я закурю, - она потянулась было к сумочке, стоявшей у ножки стула, но Кира любезно пододвинула ей свою пачку сигарет и зажигалку.
- Курите.
Узкими холеными, чуть дрожавшими пальцами Долматова долго извлекала сигарету, затем прикурила. Киру удивило, что у такой крупной женщины столь узкая кисть и тоненькие, как у девочки, пальцы. В это время приоткрылась дверь, заглянувшая секретарша прокурора области сказала писавшему Скорику:
- Виктор Борисович, шеф срочно просит.
Скорик встал, посмотрел выразительно на Киру и развел руками, мол, ничего не поделаешь, вынужден покинуть вас, и вышел. Это нарушало задумку Киры, но она нашла выход из положения, глянула на часы, сказала Долматовой:
- Людмила Леонидовна, извините, мне нужно отлучиться на несколько минут, подождите, пожалуйста, меня в коридоре.
Долматова кивнула, вышла. Кира осторожно двумя пальцами взяла за торцы пачку сигарет и зажигалку, завернула в носовой платок, порылась в бумагах нашла дактокарту с "пальцами", снятыми Кисляком на квартире Гилевского, и заперев кабинет, направилась к Войцеховскому. Тот смотрел по видеомагнитофону какой-то следственный эксперимент - выход на место происшествия вместе с подозреваемым.
- Присаживайтесь, Кира Федоровна, посмотрите наше кино, это, правда, не мультики и не порнушка, но все-таки кино, - сказал Войцеховский.
- Я к вам по срочному делу, Адам Генрихович, - сказала Кира, выручайте.
Он остановил кассету, поднялся из кресла.
- Что стряслось?
- Вы могли бы срочно снять "пальцы" с пачки сигарет и с зажигалки? Кира развернула платок.
- Это уже для нас сверхурочная работа, Кира Федоровна, для этого есть другие службы, - пробурчал Войцеховский, разглядывая лежавшие на ладони Киры пачку "LМ" и зажигалку.
- Очень нужно, именно сейчас, - взмолилась Кира.
- У Скорика за такую услугу я потребовал бы бутылку коньяка. А что с вас возьмешь? Оставляйте.
- А это дактокарта. Потом сравнить надо будет.
- Хорошо, я вам позвоню.
Кира вышла.
- Извините, - сказала она Долматовой, сидевшей на скамье напротив кабинета.
Они вошли, заняли те же места - Кира за столом, Долматова напротив.
- Мы произвели выемку завещания у нотариуса, - сказала Кира. - Так что с получением наследства вам придется подождать до окончания следствия.
- Я не тороплюсь. Слишком деликатный вопрос.
- Вы собираетесь потом встретиться с Пестеревым? Он, единственный родственник, остался как бы обойденным, все завещано вам.
- Я об этом думала. И потом я не знаю, где его искать.
- Я вам дам его телефон... У вас не возникало желания посетить квартиру Гилевского. Все-таки вы прежде там бывали.
- В общем нет, тем более, что она, вероятно, опечатана вами.
- Опечатана. Но кто-то сорвал печать и побывал там. Как думаете, не Пестерев ли?
- Об этом судить не могу, - ответила Долматова, как-то напрягшись.
Это не ускользнуло от Киры, она спросила:
- По-вашему мнению, у Пестерева мог быть второй ключ от квартиры Гилевского?
- Понятия не имею. Возможно.
- А у вас?
- У меня нет, - быстро ответила Долматова...
Задавая разные вопросы, Кира тянула время. Наконец раздался телефонный звонок.
- Слушаю, Паскалова, - Кира сняла трубку.
Звонил Войцеховский:
- Вы одна?
- Нет.
- Понятно. Тогда слушайте. Я сразу увидел, что "пальчики" дамские. Даже не сравнивая с теми, что на дактокарте. Тоненькие папиляры. А когда сравнил - сошлось, с теми, что на дактокарте. Кто у вас сидит? Она?
- Да.
- Сейчас лаборант занесет вам.
- Большое спасибо, Адам Генрихович.
- Благодарность принимаю, - он повесил трубку.
Кира как-то весело взглянула на Долматову, подумала: "Что же ты делала там?"
Лаборант занес тоненькую папку:
- Вам от Адама Генриховича.
- Спасибо, - сказала Кира и уже Долматовой:
- Людмила Леонидовна, если у вас нет ключа от квартиры Гилевского, как же вы туда проникли?
- Но я!..
- Не надо, Людмила Леонидовна, вы там были. И оставили след в виде отпечатков пальцев. Вот, - Кира раскрыла папочку. - Это "пальцы", которые мы нашли в квартире. А это ваши, с моих сигарет и зажигалки. Они идентичны. Человек вы образованный, надеюсь, понимаете, что это неопровержимо.
Долматова кивнула, поникла, опустила голову.
- Вы были там с Пестеревым?
- Нет, одна, - тихо ответила Долматова.
- Как вошли?
- У меня есть второй ключ.
- Откуда он у вас?
- Модест Станиславович дал мне его. Давно. Я иногда приходила туда без него. Убрать, пыль смахнуть. Когда он уезжал в отпуск. А уезжал он на месяц, полтора. В Трускавец или Железноводск, - она говорила волнуясь, короткими фразами.
- Что вам в этот раз понадобилось там?
- В сущности ничего. Просто посмотреть, все ли на месте.
- Вы полагали, что есть некто, кто может вас упредить, проникнуть туда.
- Была такая мысль.
- Кого вы подозреваете?
- Пестерева.
- Подозревали только в этом?
- Не только.
- На основании чего?
- Он же не знал, что все унаследую я.
- Это единственная причина для такого подозрения?
- Пожалуй... Я нарушила закон, сорвав печать?
- А как вы думаете?!
- Что мне теперь будет?
- Ничего вам не будет, - Кира махнула рукой. - Есть факт проникновения, но нет кражи... А ключик вы мне отдайте.
Долматова достала из сумочки ключ.
- Что мне теперь делать? - спросила.
- Занимайтесь своими делами. Всего доброго, Людмила Леонидовна...
Когда Долматова ушла, Кира, повертев в руках свою пачку сигарет и зажигалку, закурила. Она с нетерпением ждала Скорика, чтобы все ему поведать.
11
"Кто-то из них врет - либо Жадан и Чаусов, что были в день и час убийства на выставке мебели, либо Огановский, утверждающий, что был там в это же время", - мысль эта донимала Киру несколько дней, пока она не решила назначить повторную встречу. Начала она с Чаусова. Он пришел в том же костюме, такой же худой, с нервным, несколько осунувшимся, как ей показалось, лицом. Но начала Кира с другого:
- Алексей Ильич, я хочу разобраться в датах, выстроить их последовательно. Вам знакома эта книга, - она показала ему книгу американца Дж. Бэррона "К истории ювелирного дела", изданную в Нью-Йорке в 1960 году.
Он полистал книгу, Кире показалось, что Чаусов побледнел, охрипшим голосом он произнес:
- Я об этой книге не знал... Как же так?.. Как она прошла мимо меня?! Откуда она у вас?
- Я взяла ее в библиотеке Академии наук.
- Боже мой, как она прошла мимо меня?! - повторил он сокрушенно.
- А вот из нее цитата. Сэм Шобб пишет Диомиди: "Вы правы, с оказией передавать письма безопасней и надежней. Я совершенно не согласен с Вами, что Ваши эскизы - мертворожденные дети. Уверен, придет время и появится возможность воплотить эти эскизы в материале. Я об этом думаю..." Письмо это, датированное августом 1947 года, опубликовано в 1960-м. В каком году, по словам Гилевского, он возвратил пакет дочери Диомиди? - спросила Кира.
- В 1965-м, вроде так он говорил.
- Таким образом письмо Шобба опубликовано за пять лет до этого?
- Да.
- В 1966 году вышла книга Гилевского "Сравнительное исследование", т.е. через год после того, как он, по его словам, возвратил пакет дочери Диомиди. Но в книге ни слова о пакете. Хотя автор, казалось бы, должен был хоть как-то упомянуть о нем: либо существуют письма и дневники Диомиди, либо их нет, либо они в музее, либо переданы дочери Диомиди. Никакого упоминания, будто пакета вообще не существовало. В 1971 году по решению обкома сейф был открыт. Пакета там не оказалось. В первых двух изданиях книги профессора Самарина он упоминается, как хранящийся в музее. В третьем, посмертном, которое редактировал Гилевский, этой упоминание исчезло. Вы обращали внимание Гилевского на эту странность?
- Обращал.
- Что он ответил?
- Что Самарин, мол, заблуждался, но из уважения к нему Гилевский не стал настаивать на исправлении, а когда Самарин умер, в третьем издании, дескать, восстановил истину и убрал это заблуждение.
