Джоэл Роуз - Самая черная птица
— Я ничего ни от кого не жду, имейте это в виду, — ответил Коулман.
— Удивительно, как легко мы миримся с судьбой, да? Снимаю перед вами шляпу, Томми. Правда. Вы — настоящий герой. Знаете, какой будет заголовок? «Настоящая сага о низших классах»! Замечательно! Гениально! Банды Нью-Йорка, роковые красотки. Я прямо сейчас сделаю кое-какие заметки.
Узник наблюдал, как этот тип с приплюснутым лицом нацарапал что-то на бумаге.
— Жаль, что у нас сегодня так мало времени, Томас, — весело произнес Беннетт. — Правда, жаль. — Он оглянулся на Кольта. — Но, как я уже говорил, пришел черед мистера Джона. У тебя еще будет шанс, да? У всех у нас он есть. Напомни-ка мне точную дату своей казни.
— Я не знаю. Думаю, не раньше следующего месяца.
— Следующего месяца? Славный темный декабрь… Так скоро… Как летит время! — Журналист неприятно засмеялся. — И все же мы успеем поработать. Разве не так?
Еще раз извинившись, издатель направился к камере Кольта.
На этот раз шторы полностью раздвинулись и священное пространство внутри было открыло для взгляда посторонних. У Томми возникло ощущение, что он находится на спектакле в театре Бауэри, а камера брата фабриканта представляет собой освещенную сцену.
Ирландец представлял, что он только зритель, свидетель тому, что происходит перед ним. Франт встал, чтобы поприветствовать Беннетта, и тот расплылся в широкой улыбке. Газетчик пожал руку мистеру Джону, говоря что-то, кажется, шутя.
Как только издатель ушел, перед камерой Коулмана появился еще один писака из длинной вереницы бумагомарателей, ожидающих своей очереди у камеры с зелеными занавесками.
Новый посетитель был очень молод, ненамного старше самого Томми, с коротко стриженной бородой и умными ясными глазами. К вящей досаде заключенного, он остановился прямо перед ним, загораживая происходящее в камере напротив, и представился:
— Уолтер Уитмен, раньше писал для «Аргуса», а теперь работаю в «Бруклин игл».
— Да! Ух ты! — не слишком впечатлился главарь банды.
— Вы меня очень интересуете, — сказал молодой журналист, не обращая внимания на издевку. — Вы ведь Томми, брат Эдварда Коулмана?
Узник фыркнул. Ему не было дела до знаков внимания этого коротышки.
Кольт и Беннетт переругивались, брызжа слюной. Мистер Джон презирает этого графомана и не желает отвечать на его бестактные вопросы.
— Газеты! — кричал он. — Вот настоящий источник бедствий и клеветы! Вы беспринципные и безжалостные убийцы!
— Этот человек — змея, — сказал Уитмен.
Томми перевел взгляд на него.
— Кто?
— Господин Беннетт. Он пачкал все, к чему прикасался. Это упырь, охотящийся за падалью и всем отвратительным.
— Правда?
Главарь банды отвернулся и смотрел, как издатель, схватив свой блокнот, в ярости выбежал из камеры. На устах у него родились последние, пропитанные ядом слова в адрес Джона Кольта.
Глава 23
Арманьяк
В тот же вечер, искупав хозяина, Дилбэк закрыл зеленые бархатные шторы и помог своему господину одеться к обеду.
Вскоре был доставлен обед мистера Кольта на серебряной тележке — ее толкал тот же самый чернокожий официант из ресторана «Дельмонико», через руку была перекинута белая салфетка. На этот раз под крышками таились порезанный тонкими ломтями стейк, соус-тартар и спаржа по-голландски.
Пока Кольт обедал, дверь, ведущая к мосту Вздохов, открылась. Послышался звук приближающихся шагов. Начальник «Томбс» Монмаут Харт торопливо прошел мимо камер, под мышкой у него была зажата кипа газет.
Он бросил один экземпляр на стол Старины Хейса, потом последовал дальше и остановился перед камерой мистера Джона.
— Не знаю, что вы сказали этому человеку, но он очень зол. Вот что прислали несколько минут назад из редакции «Геральд». Издатель Джеймс Гордон Беннетт хочет, чтобы вы первым получили газету — прямо с печатного станка. Там излагается вся история.
— Я не желаю это видеть.
— Не могу сказать, что осуждаю вас за это. Портрет не особо лестный. Но я все равно оставлю.
Начальник тюрьмы протолкнул газету через прутья решетки, она упала на холодный влажный пол, и Дилбэк поднял свежий номер «Геральд».
Томми Коулман спал в своей камере. Был слышен его тихий ровный храп.
Кольт возвратился к столу. Он взял газету с подноса, куда положил ее Дилбэк, и, будучи не в силах удержаться, пробежал глазами заголовок.
«Что происходит?» — гласило название статьи; чуть ниже стояла подпись Беннетта.
Пройдемся по камерам смертников в «Томбс» и поглядим на убийцу Джона Кольта.
Увы, его нет дома. Мистер Джон покинул свою камеру для совершения ежедневного моциона во дворе тюрьмы.
Наконец наш герой появился. Одет он был в пиджак из тюленьей кожи. В руках держал хлыст с золотой рукоятью, который небрежно перебирал пальцами во время прогулки.
Вернувшись, Кольт переобулся в тапочки, а сверху надел элегантный халат, отделанный вишневым шелком. Разумеется, тюремная одежда сэра Джона не была похожа на ту, что носят обычные заключенные.
На ленч тоже подали не обычную тюремную еду, а нечто совсем иное: перепелку с тостами, паштет из дичи, жаркое из куропатки, овощи и кофе с коньяком. А в качестве десерта к нему приходила прекрасная мисс Кэролайн Хеншоу. Мистер Кольт вытягивался в кресле с наклонной спинкой, изобретенном братом, качался на нем, попыхивая ароматной гаванской сигарой, и размышлял о жизненных тяготах.
Кольт с отвращением отшвырнул газету. Вот она, ядовитая суть этого человека! Он знал, что Беннетту нельзя доверять. Все стараются держаться от этого типа подальше. Он в ярости отодвинул в сторону остатки обеда: аппетит пропал начисто. Молодой узник погрузился в мрачное молчание.
Стоп! Тихо… Спокойно… Он так разгорячен, так ослеплен яростью, что даже не способен трезво размышлять. Все вокруг — как в тумане.
На дворе тюрьмы заржала лошадь. Продолжались работы по возведению виселицы. Священник стоял рядом с плотниками в тусклом свете масляной лампы.
— Им не нужны проколы, как с моим братом. — Голос Томми Коулмана дрожал. Это он заговорил с Джоном Кольтом. — У них уже было достаточно проколов.
— Тихо! Сколько раз вам говорить?
— Никто не выберется отсюда живым, парень. Ни ты, ни я — никто.
Молодой франт невольно вздрогнул. Он осторожно слез с койки, стоя на которой смотрел через зарешеченное окно, тяжело опустился в откидное кресло и закрыл глаза.
У Кольта выдался трудный день. Он разговаривал с газетными писаками, ел, пил, курил. Теперь, в рассеянном свете лампы, он понял, как сильно устал.
Джон набил в трубку табаку из лавки Андерсона и позвал слугу, приказав принести чтение.
Дилбэк явился почти немедленно.
— Последнее сочинение мистера По, — объявил слуга. — Думаю, вам понравится, сэр. Второй логический детектив, после «Убийства на улице Морг». А я ведь знаю, от того рассказа вы были в восторге. Этот же, вероятно, покажется вам еще интересней. В нем зашифрована история убийства Мэри Роджерс.
— Серьезно?
— Да.
— Бедная девушка! — Кольт почесал подбородок. — Эдгар упоминал, что собирается работать над чем-то в этом роде, но я решил, что это всего лишь досужая болтовня. И о чем он там пишет?
— Уверяет, что намерен сорвать маску с убийцы. Но здесь только первый фрагмент из трех.
— Дай-ка поглядеть! А где же наш великий писатель? Он вроде собирался быть здесь?
— Опаздывает. С ним это часто бывает. К тому же говорят, что мистер По опять ударился в загул.
Джон взял в руки журнал — «Сноудэнс ледис компэнион» — и принялся листать номер в поисках повести «Тайна Мари Роже». Обнаружив ее, он с головой окунулся в изучение данного произведения — глухой ко всему. Это продолжалось до тех пор, пока в камеру не провели еще одного посетителя.
Он был весьма элегантно одет, однако наряд его потерт и местами заштопан, а пальто напоминало одежду Иосифа. Там и сям виднелись аккуратные следы починки и заплаты. Гость сильно сутулился и, похоже, не мог выпрямиться в полный рост. Как будто жизнь сгорбила поэта, опустив тяжелую ношу на его узкие плечи.
— Мистер Кольт… — У новоприбывшего был довольно приятный южный акцент.
— По! Рад снова видеть вас! Как мило, что вы приехали!
— Я ведь уже говорил вам прежде, сэр, что ни за что в жизни не откажусь от такой возможности. Я так взволнован. Ведь вы позвали меня среди бед и лишений, находясь в заточении.
— Лишений? В заточении? — Узник от души засмеялся. — Вы говорите стихами, мсье. Знаете, все совсем не так… Ведь мы друзья? Для людей нашего сорта — все вокруг тайна, все загадка. Я писатель. И горжусь тем, что фаталист. Надеюсь достойно принять все, что дарует мне судьба. В конце концов, что есть смерть, как не жизнь? Вы льстите мне, По. Вы мне льстите. — И Кольт снова громко рассмеялся.
