Александр Зеленский - Орден Белого Орла
— Я представлял себе остатки древнего города более внушительными, — сказал я разочарованно. — А мы видим только холмы, впадины да ямы. Где же городские укрепления? Где купола царских гробниц, раскопанных знаменитым Леонардом Вулли?
— Со времени раскопок минуло без малого шестьдесят лет… — пояснил Камиль и тяжело вздохнул, но тут же воспрянул духом и с улыбкой добавил: — И все же тут остался еще превосходный памятник городу и его жителям. Это знаменитый зиккурат Ур-Намму, постамент для главного городского храма, воздвигнутого в незапамятные времена в честь бога луны Нанна. Он отреставрирован в начале нашего века и все еще в хорошем состоянии…
Машину мы оставили у откоса и больше к ней не возвращались. Камиль повел меня по некогда цветущему городу, а теперь пустыне, ископанной шургатцами вдоль и поперек.
Стемнело. Приходилось передвигаться с особой осторожностью, чтобы не переломать ноги. Камиль же и в темноте видел как кошка, двигался куда ловчее меня и вскоре ушел вперед настолько, что я мог лишь различать белый силуэт его одежд.
— Сюда! — позвал он. — Мы пришли.
Вслед за прытким провожатым я взобрался на ближайший холм и от неожиданности замер на месте, заметив у своих ног в самый последний момент огромную яму, в которую чуть было не сорвался.
— Спускайтесь вниз! — Голос Камиля звал меня прямо из этой ямы.
Приглядевшись, я обнаружил каменные ступеньки, круто сбегающие вниз, и, больше не раздумывая, стал спускаться. Насчитав двадцать ступенек, я оказался в мрачном подземелье, освещавшемся только несколькими фонариками в руках людей, одетых как Камиль.
— Это мои родственники, — сказал мой провожатый. — Еще несколько человек охраняют нас наверху.
Затем Камиль заговорил по-арабски. Ему ответил самый пожилой из шургатцев, человек с перебитым носом и натруженными лопатообразными ладонями рук.
— Это мой отец, — гордо сказал Камиль. — Он хочет знать, какие древности вас интересуют?
— Мы купим все, что вы сможете нам продать, — быстро сказал я. — Торговаться не будем. Просто вы называете свою цену, а мы сразу платим. Точнее, платят мои французские коллеги, с которыми нам нужно будет встретиться в пограничном городке Фао.
— Отец доверяет вашему слову. У нас есть много статуэток богов и богинь, каменные орудия труда, драгоценные украшения. У нас есть древняя керамика. У нас есть глиняные таблички с письменами, а также «пули» для пращи, древние печати, грузила для рыбной ловли, литейные формы. У нас есть… У нас много чего есть! Вы возьмете все или только часть?
— Мы возьмем все, — заверил я Камиля, и тот, удовлетворенно кивнув, перевел мои слова отцу.
— Отец доволен нашей беседой и хотел бы показать вам наши находки, но на это нет времени. Наши родственники заметили приближающихся военных. Это люди Омара Тарика!
Сразу же за этими словами я услышал наверху пальбу из автоматов и пулеметов. Тут же у окружавших нас шургатцев появилось в руках оружие, и все они побежали по лестнице вверх, где уже разгорался нешуточный бой.
— Надо уходить, — сказал мне Камиль. — Отец проводит нас по подземному ходу… Подождите! Кажется, выстрелы стихли…
Действительно, на какое-то время наверху воцарилась тишина, а затем до нас донесся голос Омара, усиленный мегафоном:
— Русский Прохоров, слушай меня! Это я, Омар Тарик! Я люблю русских, но не люблю тех, кто пытается обкрадывать мою страну! Русский Прохоров, пока не поздно, сдавайся! У меня твоя женщина. Я отпущу ее к тебе с ультиматумом. Советую сделать так, как она скажет, а иначе я не могу гарантировать жизнь вам обоим! Женщина уже пошла!
— Не стреляйте, — сказал я Камилю. — Пропустите женщину и проводите ее сюда.
Камиль нехотя проговорил что-то по-арабски и, услышав согласие отца, приказал совсем еще юному гонцу передать шургатцам, чтобы они пропустили женщину. Потом он что-то добавил к прежде сказанному и только после этого выпустил руку мальчика из своей руки. Тот умчался, как мотылек, поднятый порывом ветра с цветка.
Инну привели минут через десять. Она была в полуобморочном состоянии, но тем не менее старалась держаться и даже улыбнулась мне.
— Я должна вам передать, чтобы вы прекратили бессмысленное сопротивление. Армейские части окружили весь Ур, отсюда не ускользнет даже мышь. Если вы не сдадитесь, утром вас всех уничтожат… А если вы согласны сдаться, то сложите оружие и выходите на вершину холма с поднятыми вверх руками…
— Где они нас расстреляют без суда и следствия, — добавил Камиль. — Не бойтесь! Отец выведет нас из ловушки Омара.
— Но… — попыталась что-то возразить Инна.
— Замолчи, женщина! Твое мнение тут никого не интересует. Мы и так тебя слишком долго слушали! А теперь ты будешь слушать и делать то, что скажем тебе мы, мужчины!
Инна замолчала и, как побитая собачонка, опустила голову.
— Пора уходить, — повторил Камиль. — Наши люди прикроют отход.
Минут через двадцать-тридцать мы так глубоко залезли в какой-то древний подземный ход, что даже взрыв, прогремевший сзади, показался только безопасным хлопком. По-видимому, входа в подземелье больше не существовало. Шургатцы знали свое дело.
— А как же выберутся из окружения твои родственники? — опасливо оглядываясь, спросил я у Камиля, догнав его в извилистом подземном переходе, по которому можно было передвигаться, даже не пригибаясь.
— Не волнуйся за них. Они знают много ходов, и военным их никогда не взять. Шургатцы живыми не сдаются! Да и боятся военные лезть под землю. Там десятки ловушек…
И все же я вздохнул с облегчением только тогда, когда почувствовал приток свежего влажного воздуха и понял, что мы вплотную приблизились к выходу. И точно, еще минут через пять мы один за другим вылезли из небольшой расщелины, зиявшей на середине высокого обрывистого берега.
И вот мы стоим, сгрудившись на небольшой площадке, вокруг которой, куда ни глянь, плещутся воды Евфрата, а вверху отлого поднимается гранитная стена. Деваться нам, четверым, просто некуда.
— Отец говорит, что нам придется искупаться, — сказал Камиль.
— Я плохо плаваю, — испуганно ответила Инна.
— Ничего. Долго плавать не придется… Внизу нас ждет лодка. Смотрите на отца и повторяйте за ним каждое движение…
Отец Камиля поднял руки вверх, помолился Аллаху, затем снял с себя чалму и бросил ее вниз. После этого он сиганул вслед за своей чалмой.
— У меня нет чалмы, и молитв ваших я не знаю, — сжалась от страха в комок Инна.
— Помолчи! — приказал я и легонько подтолкнул ее к краю уступа. От моего толчка Инна полетела вниз. Этого она, видимо, не ожидала и потому даже не успела вскрикнуть. А затем прыгнул в воду я сам.
Вода обожгла разгоряченное тело, когда я «солдатиком» вошел в нее вперед ногами, вздыбив мириады брызг над своей головой. Я еле успел отплыть в сторону, как в то же самое место врезалось тело Камиля.
Поддерживая Инну на поверхности воды, я огляделся вокруг и тут же увидел темное пятно моторной лодки, колыхавшейся на легкой волне под самым берегом. Туда мы и поплыли.
Первой на борт взобралась с нашей помощью Инна, за ней старый шургатец, а потом и мы с Камилем.
По-видимому, эта лодка простояла здесь несколько дней, — на ней успел осесть слой пыли. Держалась она на самодельных якорях — на двух толстых веревках с привязанными к ним большими кусками гранита. Но самым интересным было то, что в лодке прямо у нас под ногами оказались небольшие ящики и мешки с упакованными археологическими находками, обещанными шургатцами. Да, этому грузу цены не было!..
Мотор заводить не стали; наша лодка отплыла от места стоянки и заскользила вниз по течению, не производя практически никакого шума.
Мы тихо сидели в лодке, пока Инне не вздумалось поделиться со мной пережитым в доме Омара Тарика. Но едва она произнесла первую фразу, как Камиль оборвал ее:
— Ничего не говори. Звук голоса по воде разносится далеко.
Так мы и молчали до самого рассвета. А когда стало достаточно светло, чтобы различать отдельные предметы на берегу, Камиль все так же вполголоса проговорил:
— Где-то здесь должна быть полуразрушенная постройка из глины. Вот она! Теперь мы подойдем к берегу…
Камиль и его отец взяли в руки длинные шесты и принялись, отталкиваясь от дна реки, гнать утлое суденышко к берегу. Тут-то я и приметил знакомый джип возле глинобитной постройки. Кто его сюда пригнал? Видимо, шургатцы составляли весьма серьезную и мощную организацию…
Лодка с размаху выскочила на прибрежный песок, и нам навстречу вышли из постройки пятеро шургатцев, среди которых я сразу же признал подростка, служившего кем-то вроде адъютанта при старейшине рода.
Они не сказали ни слова. Сразу принялись разгружать лодку и со всеми предосторожностями, на какие были только способны, перетаскивать ящики и мешки на тележку прицепа, появившуюся возле джипа. Закончив работу, они соединили ее с машиной.
