Леонид Мендельсон - Пятый угол
Комиссар сел к столу и откинулся в кресле- собраться с мыслями и определить первоочередность действий; руки автоматически очищали поверхность стола от старых бумаг, деревянных фигурантов законченного дела, стакана с прилипшими чаинками, ножа, стружек.
- Разрешите, комиссар? — В кабинет вошел Уорбик. — Добрый вечер.
- Это ты называешь добрым? — пробурчал Сэм.
Несколько мгновений сержант «перемалывал» информацию.
- Да, вы правы, комиссар. Убийство добрым не назовешь.
- Что мы имеем на данную минуту?
Уорбик сел за свободный маленький столик и принялся методично раскладывать справа и слева от себя бумаги, ручку, карандаши, связку ключей… Сэм знал по опыту, что совершенно бесполезно торопить события — пока ритуал не будет завершен, из него не выжмешь ни слова. Несколько раз проверив порядок на столе, сержант приступил к докладу.
— Найден труп мужчины, недалеко от въезда в усадьбу адвоката Давида Вольского, что рядом с Оксфордом. Сообщение поступило в двадцать часов семнадцать минут из телефона-автомата, что при въезде в город с севера, на Бенбери-стрит; звонил мужчина, не назвавший себя. К месту выехала бригада во главе с сержантом Робертом Гофманом. По его предварительному сообщению, — Уорбик не преминул сделать акцент на слове «предварительный», — убит нотариус Роджер Моррисон, шестидесяти пяти лет, из Оксфорда. Покойный присутствовал на обеде в доме вышеуказанного Вольского и уехал не позднее восемнадцати ноль-ноль. Сам адвокат находиться в реанимационном отделении Оксфордской больницы.
Сэм слушал доклад, а мысли уже убегали вперед: невозможно сейчас предсказать, в какие сроки и ценой каких усилий завершится расследование, но, несомненно, одно — дело шумное и весьма благодатное для желтой прессы. Давид Вольский — фигура известная не только в Лондоне и Оксфорде. Скотленд-Ярду, да и ему лично, неоднократно приходилось противостоять этому адвокату, и. честно признаться, радости в этом было мало: он умел находить самые ничтожные изъяны в цепи доказательств виновности своих подопечных и строил защиту таким образом, что, при всей видимой убедительности улик, дела часто либо направлялись на доследование, либо и вовсе прекращались.
Комиссар фиксировал в памяти слова Уорбика, а, параллельно, по другому каналу, раскручивалась вспять лента его побед и поражений, и на этом пути адвокат Вольский доставил ему немало проблем. Будучи еще относительно молодым работником Ярда, Сэм получил хороший «щелчок по носу» от адвоката: дело было весьма простое, если не считать, что в нем был замешан высокопоставленный сотрудник МИДа. Тот совершил наезд на пешехода и скрылся с места преступления. Двое суток Сэм провел на ногах, разыскивая свидетелей и виновного. Естественно, на начальство давили с просьбами не раздувать проблему, тем более, что пострадавший отделался только переломом. Но молодой сержант «закусил удила» и подготовил для суда документы, а через некоторое время его вызвал к себе комиссар.
- Шоу, ты помнишь библейскую историю о Давиде и Голиафе?
- Конечно, сэр.
- Так вот, этот Давид- адвокат «утер нос» Голиафу- Скотленд-Ярду! Я не буду портить тебе настроение, поскольку это хорошо сделают газетчики.
В соответствии с доводами адвоката, суд не нашел состава уголовного преступления. Ко всему прилагалось два экспертных заключения: одно о том, что на месте наезда машины обнаружено масляное пятно, в результате чего водитель мог потерять управление, и второе, медицинское, свидетельствующее о шоковом состоянии водителя после аварии, при котором он не был в состоянии координировать свои поступки. Присутствовало ли масляное пятно в момент наезда или нет, было ли шоковое состояние или нет, — это должны были констатировать они, следователи, а сделал — адвокат. Первое время Сэм злился на него, принимая поражение как личное оскорбление, потом — злился на себя, но, постепенно, острота притупилась, а урок пошел на пользу.
Еще несколько раз судьба сводила их как в качестве противников на судебных процессах, так и в неформальной обстановке; нельзя сказать, что их связывали хорошие отношения, но комиссар испытывал к Давиду Вольскому глубокое уважение.
- Сержант!
- Да, сэр.
- Соедини меня с дежурным комиссаром оксфордской полиции.
Естественно, прежде чем выполнить распоряжение, Уорбик сосредоточился на состоянии документов и канцелярских принадлежностей на столе.
Сэм пытался вспомнить, встречался ли он когда-нибудь с Роджером Моррисоном. Кажется, в каком-то расследовании встречались документы его нотариальной конторы, но уверенности не было. В любом случае, смерть этого человека будет на контроле высокого начальства, тем более, что случилась она с гостем Давида Вольского и на пороге его дома.
- Сэр, Оксфорд на проводе. У аппарата комиссар Джон Смит.
«Слава богу! — Шоу вздохнул с облегчением. — Хоть в чем- то повезло — на этого помятого красавчика положиться можно». Когда-то Смит работал в Скотленд-Ярде и был переведен в Оксфорд с повышением в должности.
- Привет, Джон.
- Здравствуй, Скульптор. Что-то стал тяжел на подъем: давно тебя здесь поджидаю.
- Ты бы лучше не меня ждал, а внимательней охранял свои дороги. Есть новости?
- Есть, но ничего утешительного. Скончался Давид Вольский. Сердце.
Внезапно Сэм почувствовал свое сердце. Несколько секунд он сидел с закрытыми глазами, сжимая подлокотник кресла и пытаясь не застонать от внезапного давления в области левой лопатки. Мысли завертелись по привычной колее: причина-следствие. По возрасту Вольский годился ему в отцы, болел, и был уже не у дел; но даже для дилетанта слишком заметна вероятность взаимосвязи двух летальных исходов.
- Сэм, ты слышишь меня?
- Слышу.
- Тебе нужно быть здесь. Как бы не случилось еще чего-нибудь.
- Скоро выеду, дождись меня в отделении. Где труп Моррисона? Вскрытие проводите?
- Он у нас, но до утра мы не в состоянии провести вскрытие.
- Джон, не отключайся. — Сэм закрыл ладонью микрофон и непечатно высказался о работе коллег из Оксфорда. — Уорбик, свяжись с лабораторией, узнай, кто из патологоанатомов дежурит, и от моего имени попроси подготовиться к вскрытию через полтора-два часа. Джон, ты у аппарата?
- Слышу тебя.
- Начали поиски мужчины, сообщившего о трупе?
- Начали, но на улице дождь как из ведра — ни единой живой души. Продолжим утром.
- Где машина Моррисона?
- Нет смысла оставлять ее там до утра. Специалисты заканчивают работу, и машину перегонят к нам для дактилоскопии.
- Извините, сэр, — вмешался в разговор Уорбик, — сегодня дежурит Поль Хаккет. Он просил передать, что у вас всегда чешется в одном месте.
- О'кей. Джон, организуй доставку к нам Моррисона, а я зайду в лабораторию немножко погладить ворчуна Хаккета и выезжаю к тебе.
Комиссар подошел к столу Уорбика.
- Сержант, возьми себе на заметку: нужны все данные о Моррисоне — семейное положение, связи, сведения о нотариальной конторе и список клиентов за последнее время. Лучше выехать в Оксфорд самому. Второе, запроси официальное заключение о смерти Вольского. Далее, мне нужен полный состав его семьи и все сведения о лицах, присутствовавших в доме. Короче, ты не нуждаешься в моих подсказках.
- Привет, Поль. — Сэм вошел в лабораторию; десятки, если не сотни раз ему приходилось бывать здесь, но иммунитет к тяжелому, специфическому запаху формалина, пропитавшему стены, столы, стулья, приборы так и не выработался. — Как дела?
Патологоанатом стоял у шкафа спиной к вошедшему и в ответ на приветствие даже не шелохнулся. Комиссар хорошо знал эту привычку старого врача; ритуал повторялся почти каждый раз, когда необходимость срочной работы вынуждала вмешиваться в планы Хаккета. Хочешь того или нет, а необходимо дать тому возможность покуражиться, выказать свое отношение к методам работы полиции- вообще и собеседника- в частности.
Сэм сел к письменному столу и приготовился терпеливо ждать.
Бурчание уже началось, хотя отдельные слова было трудно разобрать. Постепенно стала вырисовываться тема выступления: все нормальные люди имеют отдых в воскресенье, и лишь отдельных дураков, вроде него, Хаккета, эксплуатируют вот так, без зазрения совести. А тут еще приходят всякие и не дают даже вздохнуть, не то, чтобы выпить глоток виски. Прошло не менее минуты, прежде чем он соизволил повернуться и увидеть на столе бутылку виски и пакет с орешками.
- Ну вот, тут уже и должностное преступление со стороны комиссара! — но интонации смягчились.
- Послушай, Поль. Я пришел к тебе как коллега по несчастью, которого вырвали из домашних тапочек и бросили под дождь. Я шел к тебе с надеждой выпить по глотку виски и поплакаться друг другу, но если ты такой занятой, я выпью с кем-нибудь другим.
