Ирина Градова - Шоковая терапия
– А это правда… ну, то, что вы сказали Толмачеву?
– Я уже и не помню, о чем ты – я ему столько всего наговорила, самой страшно!
– Про вас и… про Андрея Эдуардовича? Что вы с ним… это?..
– Вика, ты что?! Я сказала это только для того, чтобы он не заподозрил нашего участия в этом деле – твоего, Павла и Никиты! А что мне было делать, интересно, если Толмачев подумал, что мы работаем над делом без его ведома? Он может настучать на вас, натравить на всех своих высокопоставленных приятелей, и тогда Отдел разгонят к чертовой бабушке! А так… Теперь он будет считать, что у нас с Андреем Эдуардовичем интрижка. Конечно, в этом тоже ничего нет хорошего, но все лучше, чем обвинение в «подрывной деятельности», как ты сама выразилась. Не думаю, что Толмачев понесет эту ложь дальше: ею руководство не удивишь, тем более что Лицкявичус сейчас моим начальником не является, а потому нашу с ним «любовь» к делу не пришьешь! Кстати, будь Толмачев хоть чуток поумнее, то спросил бы себя: почему ты заказала билет только для меня, а не для меня с Лицкявичусом вместе? Знаешь, как я тебе сочувствую, Вика, ведь тебе приходится терпеть присутствие этого чванливого осла целыми днями!
– Как вы думаете, Агния, Андрей Эдуардович скоро вернется? Потому что если нет, то что я здесь делаю? Что мы все тогда здесь делаем?
– Уверена, что вернется, – твердо ответила я. После сегодняшнего разговора у меня не осталось надежды на то, что Толмачев уйдет без боя. Нет, он сделает все, чтобы Лицкявичус остался не у дел, но он не учитывает один немаловажный фактор – нас, а мы, в свою очередь, тоже сделаем все возможное, чтобы наш прежний босс вернулся на свое место!
* * *Леонид собирался ехать домой: выходные закончились, и ему предстояла встреча с Настей. Он и сам не знал, чего хочет. С одной стороны, приятно видеть девушку, хлопочущую по хозяйству, слушать ее милую болтовню о новом заказе и странных клиентах – она так забавно умела описывать смешные ситуации, происходящие с заказчиками… С другой, Леонид все острее ощущал, как вокруг него словно сжимается стальное кольцо, и оно мешало ему дышать полной грудью, ограничивало его свободу движений и мыслей. Всю жизнь он жил, не оглядываясь, а теперь появился человек, перед которым ему следовало отчитываться в своих поступках.
С тяжелым вздохом Кадреску застегнул сумку. Тихий шорох заставил его обернуться. Из-под двери торчала какая-то бумажка. Леонид распахнул дверь и выглянул в коридор – никого. Он с сомнением поглядел на лежавший на полу листок. Вот так возьмешь ее в руки, откроешь, а там – сибирская язва! Или оспа. Или… Взъерошив свои густые волосы пятерней, Леонид все же решился поднять записку и развернуть ее. Текст был напечатан на принтере: «Проверьте этих людей». Дальше следовал список из полудюжины фамилий.
– Ну, – пробормотал Леонид себе под нос, – и что это все должно значить?
Кадреску никогда не доверял подметным письмам. Кто мог подбросить записку – и почему именно ему?
* * *– Ну, как здоровьечко, Андрей Эдуардович?
– Не дождетесь!
Карпухин удовлетворенно кивнул, одобрительным взглядом окинув высокую, худую фигуру приятеля. Тот художественно выдохнул сизые колечки дыма в потолок. Карпухин с удовольствием втянул ноздрями вкусный дым от сигареты Андрея.
– Угостить?
– Нет, мерси – я бросаю, – вздохнул майор. – Раби, – обратился он к застывшему в позе суриката на сопке домоправителю, – принеси-ка нам кофе и чего-нибудь существенного вроде мяса, лады?
Майор был единственным человеком из окружения его хозяина, с которым Раби не осмеливался спорить. Поэтому он растворился в темноте коридора, едва тот высказал свои пожелания.
– Выглядишь вполне здоровым, – продолжал Карпухин, плюхнувшись в кресло, жалобно пискнувшее под его немалым весом. – Как насчет того, чтобы вернуться к работе?
– Ты какую работу сейчас имеешь в виду?
– А то ты не понимаешь! – развел руками майор. – Толмачев совсем твоих ребят замордовал, знаешь? Леонид ушел, Павел одной ногой в дверях, да и Агния…
– Что – Агния?
Карпухин внимательно изучал лицо Андрея.
– Ты не думаешь, что она долго не выдержит? Она у нас дама деятельная, а Толмачев ее к делам вообще не подпускает, да и дела-то, честно говоря, плевые.
– Она не говорила, что у нее с ним проблемы, – заметил Андрей. – Наоборот, сказала, что все в порядке…
– А что ты ожидал услышать? Ты у нас, так сказать, болящий, она – добрый доктор…
– Ты мне расскажешь или хочешь, чтобы я сам выяснил?
– Все из-за этих треклятых билетов в Москву! Толмачев прознал о том, что тут без тебя не обо-шлось, вызвал Агнию на ковер и устроил ей допрос с пристрастием.
– Черт, как он узнал-то?
– Сейчас речь не об этом. Просто для сведения – чтобы ты опосля себя дураком не чувствовал: Толмачев вынудил Агнию признаться, что вы с ней… ну, что у вас…
– Что ты там бормочешь? Что там – у нас?
– Роман у вас, вот что! – выпалил Карпухин, не отрывая испытующего взгляда от собеседника.
Андрей, в этот момент делавший глубокую затяжку, едва не проглотил сигарету. Захлебнувшись дымом, он закашлялся и согнулся в три погибели. Майор принялся отчаянно хлопать его по спине.
– Ч-что… т-ты… с-сказал?! – просипел Лицкявичус, наконец отдышавшись.
– Да ладно, а то ты не знаешь, что все думают?
– Да кто – все-то?!
– Ну, Толмачев… Ладно, не пугайся ты так, Агния это ляпнула просто потому, что боялась, как бы он не прижал остальных. Твое «самостийное» расследование могло выплыть наружу, а это, сам понимаешь, дело серьезное, и Толмачев не преминул бы за него уцепиться!
– Он… что… В смысле, она так и сказала – про нас?
– Прямым текстом. Там, знаешь ли, вопрос стоял так: либо вы – любовники, либо – ты за его спиной ведешь расследование, используя силы ОМР. Вот она и выбрала наименьшее из двух зол, понимаешь?
Андрей тяжело опустился в кресло напротив.
– Ну, – пробормотал он, спустя насколько секунд, – и что нам с этим делать?
– Просто хотел, чтобы ты знал, – пожал плечами майор. – И чтобы между вами не возникло… неловкости, что ли? Но ты же меня не для того вызвонил, чтобы узнать последние сплетни? Помощь тебе требуется, да? Иначе почему я здесь после работы, злой и голодный?
Словно по мановению волшебной палочки, Раби в этот момент вкатил столик, на котором красовалось большое блюдо с восхитительно пахнущими куриными ножками, запеченными с чесноком и красным перцем, в окружении риса и овощей. Морщины усталости на лице Карпухина разгладились при виде этой умиротворяющей картины, и взгляд его заметно потеплел: он приметил небольшой графинчик с прозрачной жидкостью, примостившийся на краю столика.
– Я же за рулем, горе ты луковое! – проговорил он строгим голосом.
– Я тебя отвезу, – сказал Андрей. – Можешь расслабиться.
– А тебе уже можно машину водить?
– Вот как раз и проверим.
– Ну, так что мне для тебя сделать?
– Вот, взгляни, – и Андрей положил на диван рядом с майором листок бумаги с набранным на компьютере текстом.
– «Петр Аникеев, – прочитал он, усиленно орудуя челюстями и мысленно благословляя кулинарные способности Раби, – Алена Руцкая, Евгений Смолкин…» Слушай, я их знаю? Звучит знакомо…
– Петр Аникеев – известный футболист…
– О, так это он – «звезда» «Зенита»?!
Андрей кивнул.
– Алена Руцкая – телеведущая, а Евгений Смолкин…
– Это тот артист, который играл в… – майор щелкнул пальцами, прося подсказать ему название фильма.
– «Смертельном транзите».
– Точно – в последнем блокбастере Руслана Дамайкулина! Слушай, это же все известные люди – что за бумаженция, а?
– Леонид мне это перекинул по факсу: кто-то подсунул записку с этими фамилиями ему под дверь в «Сосновом раю».
– Во как… Интересно!
– И, похоже, опасно, – добавил, нахмурившись, Андрей. – Если Кадреску подкинули эту писульку, значит, его расспросы не остались без внимания. Может, его уже раскусили?
– Если бы так, то, наверное, он уже вылетел бы из клиники, – покачал головой Карпухин. – Но кто-то его вычислил – в этом, боюсь, ты прав. И он хочет, чтобы мы проверили этот список?
– Здесь так написано.
– Ладно, ладно… А на предмет чего проверять-то?
– Шут его знает! Ты просто попробуй хоть что-то выяснить, только особо не усердствуй, ведь твоему начальству, как и Толмачеву, это может не понравиться.
– И как, по-твоему, мне это сделать? Я ведь и ребят своих привлечь не смогу…
– Привлеки моих – Никиту, к примеру.
– Тебе мало Агнии?
– Ее больше вообще нельзя трогать, пусть отдыхает. Чем дальше Агния будет держаться от Толмачева, тем лучше.
* * *Тяжело опираясь на трость, Никита одарил девушку белозубой, немного стеснительной улыбкой. Это всегда срабатывало так, как надо: девичьи сердца мгновенно таяли при виде милого парня, похожего на большого плюшевого мишку с красивыми глазами, а его физический недостаток возбуждал сочувствие и ликвидировал любой намек на подозрение. На самом деле в трости, в сущности, необходимости не было: Никита испытывал неудобства лишь после долгой ходьбы или бега – только тогда легкая хромота и тянущая боль давали о себе знать. А ведь все могло обернуться иначе – там, в Южной Осетии…
