Ирина Градова - Клиника в океане
Об этом мы и разговаривали с Люсиль, сидя вечером в ресторане с бокалами вина и примечая неодобрительные косые взгляды бармена-араба.
– Это больше всего раздражает меня в здешних женщинах, – сказала она, доливая мой бокал до краев. – Они похожи на ослиц, которые идут туда, куда ведет их погонщик!
– Они не виноваты, – кинулась я на выручку всем арабским женщинам, думая прежде всего о Нур. – Такова психология женщины в исламском мире: она изначально, буквально со дня своего рождения, зависит от мужчины, поэтому вряд ли стоит ожидать от такой женщины феминистических мыслей и демаршей!
– Согласна, – кивнула француженка. – Однако, Агния, мир не стоит на месте. Еще двадцать лет назад невозможно было представить себе арабскую женщину за рулем автомобиля. Сейчас же это – норма, хотя многие по-прежнему закрывают лица по самые глаза! Некоторые женщины занялись бизнесом, другие преподают в школах... Возьмем нашу Нур – разве она не прекрасный пример раскрепощенной арабской жинщины?
Я не знала, до какой именно степени Люсиль в курсе личной жизни моей юной подруги, поэтому не сказала ей о том, что Нур ни за что не получила бы такую свободу, не выйди она замуж за настоящего монстра – свобода досталась девушке слишком дорогой ценой! Родители Нур позволили ей вести такую жизнь, какую она сама выбрала, как бы в качестве компенсации за перенесенные ею страдания, поэтому вряд ли можно считать Нур типичным примером «прогресса» в мусульманском мире.
– Я смотрю, вам нравятся мусульманки? – продолжала Люсиль, внимательно глядя на меня. Она слегка перебрала, но не до такой степени, чтобы утратить свою обычную проницательность. – Признаю, они выглядят чертовски сексуально в своих тряпках – будь я мужчиной, непременно захотела бы выяснить, что скрывается под абайей и хиджабом! Тем не менее я не пожелала бы такой судьбы никому из своих знакомых, это рабское существование не по мне!
Я подумала о Сарике. Она ведь тоже мусульманка, но никто не назвал бы ее несамостоятельной иждивенкой, живущей за счет мужчины. Именно она является основной добытчицей в семье, на ней держится весь их бюджет, семья ее проживает в доме, подаренном Сарике богатым пациентом, а значит, Люсиль все же не права в своем предубеждении в отношении мусульманских женщин!
– А вам они неприятны? – задала я встречный вопрос.
Люсиль пожала плечами:
– Да нет... Скорее, мне их жаль. Любой, кто не имеет права выбирать собственную судьбу, достоин сочувствия и одновременно презрения!
Не думаю, что мусульманки именно таким образом оценивают собственное существование. Насколько я поняла, пообщавшись с Нур, в большинстве своем они довольны жизнью и, скорее всего, восприняли бы независимость европейских женщин не как освобождение, а как желание мужчин сбросить с себя обязанности по содержанию семьи. Полагаю, Нур никогда не оказалась бы на борту «Панацеи», не будь ее муж подонком, распускающим руки.
– Вас что-то беспокоит, Люсиль? – спросила я, заметив, что француженка откупоривает уже вторую бутылку, принесенную официантом.
– Меня? – переспросила она после паузы. – С чего вы взяли, Агния?
Не могла же я прямо сказать, что почуяла неладное, так как обычно она не напивается и знает меру тому количеству алкоголя, которое способен принять ее организм!
– Просто... мне кажется, вы нервничаете, – ответила я, покривив душой.
Люсиль отпила немного вина из бокала и посмотрела на меня поверх его края.
– Может, вы и правы, – пробормотала она неуверенно. – Хотя... это все ерунда! Давайте-ка лучше выпьем за тех, кого оставили на берегу!
Тост прозвучал более чем странно, учитывая, что Люсиль, как она сама рассказывала, живет одна, без детей, и не связана какими-либо обязательствами ни с одним мужчиной. Тем не менее я решила составить ей компанию: нельзя же позволять уважаемой женщине напиваться в одиночестве!
Люсиль, опорожнив свой бокал, вновь потянулась за бутылкой.
– Зачем вы уехали из дома, Агния? – спросила она, стуча горлышком бутылки по краю бокала, так как рука уже едва ее слушалась. – У вас муж, сын, наверное, и любовник есть, да?
Не понимая, по какой именно причине, но я почувствовала, как вмиг загорелись мои щеки. Что это я, ведь никакого любовника не существует?!
– Неужели вам было с ними плохо, что вы ищете здесь?
– Просто... решила попробовать что-то новое, попутешествовать, – пробормотала я. С одной стороны, мне, наверное, следовало уйти, потому что француженка вела себя все менее адекватно и уже несла откровенную чушь. С другой стороны, она говорила, и это могло сыграть мне на руку.
– Вы совсем не пьете, Агния! – внезапно возмутилась Люсиль. – Ну-ка, давайте!
Ничего не попишешь, пришлось «соответствовать», как говорят у нас в России, – судя по всему, на трезвую голову разговор с ней невозможен.
– Так что, Агния, – хихикнула Люсиль, как только я наполнила свой бокал, – как насчет любовника?
– А вы? – вместо ответа спросила я. – У вас кто-то есть – там, на суше?
– Эх, да все они... мужики, козлы, верно?
– Верно! – обрадованно согласилась я, четко поняв, что пьяные французские пластические хирурги ничем не отличаются от российских, пребывающих в подобном состоянии.
– Но без них никуда, так? – продолжила эту «философскую» тему Люсиль.
Я кивнула.
– Значит, надо... Расслабляться надо – даже здесь, даже на «Панацее»... К примеру, тот китаец, как его?..
– Фэй Хуанг?
– Вот-вот! – затрясла головой француженка. – Я бы с ним... Правда, он, конечно, намного моложе меня, но разве это имеет значение, когда... когда... – Ее неожиданно разобрал смех, и Люсиль, заикаясь и пьяно хихикая, закончила: – Когда ближайшая приличная китаянка находится за тысячи километров отсюда! А вы как, Агния, – насчет этого Ф... Ф... а, черт с ним, так как?
– Ну, я – только за... Но ведь на «Панацее» это не одобряется?
– А кто сказал, что обязательно все обделывать прямо здесь? Случаются же высадки на берег, а там – отели, бунгало... Возьмем нашего главного: он – лучший клиент всех прибрежных борделей, хотя, как многие утверждают, счастливо женат. Или вот, скажем, доктор Ван Хассель...
Люсиль отпила очередной глоток вина, а я насторожилась: совершенно неожиданно она затронула интересующую меня тему! Еще на Гоа я пыталась вытянуть из нее и из Сарики хоть что-то в отношении этого пропавшего врача, но тогда у меня ничего не вышло. Зато теперь, похоже, Люсиль вполне готова говорить... однако я поторопилась с выводами.
– А вот наш капитан – тот ни-ни! – продолжала разглагольствовать моя собутыльница. – Не понимаю, как он терпит, а?
– Вы говорили о докторе Ван Хасселе, – напомнила я француженке, боясь, что она легко может забыть о нем. – Разве у него была любовница?
– Ха!
Я не совсем уловила смысл этого возгласа, но Люсиль продолжила:
– Ван Хассель, конечно, строил из себя этакого респектабельного доктора, но он... он был не совсем таким, каким хотел казаться... Да здесь все не такое, каким кажется!
Где же я, причем совсем недавно, слышала эту фразу? Кажется, ее произнес Еленин в одной из бесед со мной – не странно ли, что два столь разных человека, понятия не имеющие о существовании друг друга, говорят одно и то же?
– И почему же вы так решили? – попыталась я «подтолкнуть» Люсиль.
– Решила? О чем?..
– Ну, о докторе Ван Хасселе? Вы сказали, что он был не таким...
– Ах, да... Он любил покуро... покуролесить, – язык француженки начал заметно заплетаться, и я нервно оглянулась: не хватало еще, чтобы нам сделали замечание по поводу неподобающего поведения! Вокруг уже не было ни души, все разошлись по каютам. В небе светила яркая луна – явление, часто встречавшееся мне за последнее время, и в ее мертвенно-бледных лучах худое, тонкокостное лицо Люсиль походило на маску мертвеца. Эффект усиливал яркий, нездоровый блеск ее темных глаз, с трудом фокусировавшихся на мне и прочих окружающих предметах.
– Думал, мы не знаем, чем он... они там за... занимаются! – продолжала она, глупо хихикая.
– Они – это кто?
– Ван Хас... сель, кто ж-же еще?
– Ван Хассель – и кто?
– Да ч-черт его... з-знает, я же ее не в-видела! 3-зато с-слышала, как он по теле... телефону с н-ней... А потом в Египте ещ-ще... Думал, я не з-знаю, зач-чем он... зачем номер в «Хайяте» снимает? Кстати, мы скоро п-приходим в... в Е... гипет, да? Х-хотя они м-могут и сдр... сдрейфить – революция там... И правильно сделал, что с-сва... лил отсюда – что тут хорошего-то?
Больше ничего путного вытянуть из Люсиль мне не удалось – она принялась вслух размышлять о том, стоит ли в сложившихся обстоятельствах высаживаться в Египте, потом перескочила на оценку качества уровня обслуживания в отелях этой страны, а затем я решила, что пора отвести ее баиньки. Поднявшись, я почувствовала, как палуба предательски шатается под моими ногами.
В свою каюту я ввалилась почти в невменяемом состоянии. Меня подташнивало даже от той порции алкоголя, которую пришлось «принять на грудь» ради дружбы и информации. Однако, к счастью, я не вчера родилась и знаю, как следует поступать в подобных случаях. Войдя в ванную комнату, я засунула два пальца в рот и едва ли не с наслаждением избавилась от алкоголя, еще не успевшего полностью всосаться в кишечник. Залезла в душ и долго стояла под струями, попеременно включая то холодную, то горячую воду. Таким образом, выйдя из ванной минут через пятнадцать, я почувствовала себя освеженной и вполне готовой к очередному «видеосеансу» с Елениным. Однако прежде я решила проверить мобильник, весь день сиротливо провалявшийся в каюте. Обнаружилось одно-единственное сообщение от абонента со странным именем «friend_ oops!» вместо телефонного номера. К моему удивлению, послание было на английском и гласило следующее: «Stay away from Imraan Hussein or sth very bad may happen to you».[8] «Улыбочка» в конце предложения и сомнительная подпись «Друг» заставили меня похолодеть с головы до ног. Послание означало, что кто-то видел, как я наблюдала за шефом службы безопасности, и этот кто-то, возможно, решил, что у меня есть причины этим заниматься! Как, черт подери, я умудрилась себя выдать – в самом начале пути, толком еще не успев ничего выяснить?! Разумеется, мне следовало бы немедленно рассказать о сообщении Еленину... Или нет? Кто вообще накатал эту гадкую писульку – тот индиец из ресторана? Вряд ли, ведь он меня даже не видел! Если раньше я сомневалась, стоит ли мне вообще в чем-то подозревать Хусейна, то теперь, получив это послание, я лишь укрепилась в своих догадках. Беда в том, что, кроме догадок, у меня больше ничегошеньки нет, поэтому стоит ли беспокоить Еленина?
