Джон Кризи - Барон и Звезды
– Вы не разбираетесь в духах, Бидо?
– Это "Мисс Диор", сэр, – к огромному удивлению Джона, сразу ответил тот.
– Черт возьми! Вы были парфюмером?
– Нет, сэр, влюбленным...
Джон принялся изучать содержимое бумажника. Там лежали тридцать фунтов и обычные бумаги – права, визитные карточки и т.д.
В потайном кармашке оказалась одна-единственная фотография величиной с открытку. Джон вытащил ее и изумленно вскрикнул: раскинувшись на залитом солнцем пляже среди скал, в крошечном ярком бикини лежала, улыбаясь, очаровательная, сияющая Минкс. Джон уронил фотографию на стол. Бидо тут же схватил ее.
– Слишком хороша для Гарстона, – пробормотал он, – вы ее знаете, сэр?
– Очень мало... Слушайте, Бидо, хотите на самом деле оказать мне услугу? Тогда зайдите в ванную – там есть шкаф с горелкой, а рядом вы найдете все необходимое для того, чтобы сварить кофе. Вы умеете?
Бидо молча улыбнулся.
– Мне надо позвонить, – продолжал Джон. – Вы, естественно, можете оставить дверь открытой.
– Зачем? Вы же, я думаю, не станете звонить в полицию?
И француз аккуратно закрыл за собой дверь.
Без всякой надежды, скорее для очистки совести, Джон стал искать в телефонном справочнике номер Льюиса Гринфилда. Но наглость бандита и в самом деле не имела границ: и телефон и адрес красовались на положенном месте. Слегка ошарашенный, но безмерно довольный неожиданной удачей, Джон снял трубку и набрал номер. Телефон долго звонил. Никакого ответа. Джон стал успокаивать себя: Гарстон же сказал, что Грюнфельд по ночам чаще всего бывает в Ламбете, а в Баттерси только днем. Значит, надо подождать утра. Но несколько часов могут оказаться роковыми для Флика или Мари-Франсуазы. И Мэннеринг снова набрал номер.
На сей раз трубку сняли.
– Кто у телефона? – спросил твердый, ясный голос. Это был Лаба.
– Неважно, – ответил Джон голосом мистера Мура. – Скажите Грюнфельду, что я хочу поговорить с ним о Джоне Мэннеринге.
Послышался удивленный возглас, потом Лаба, видимо спохватившись, проговорил:
– Не вешайте трубку.
Его сменил грудной голос Грюнфельда.
– Что вам надо в такое время? – буркнул он раздраженно.
– Вы утомились, мой бедный Грюнфельд? – уже своим собственным голосом осведомился Джон. – Слишком много трудились сегодня... и наделали к тому же глупостей. Где Мари-Франсуаза?
– Но... я понятия не имею, – медленно выдавил из себя Грюнфельд. – Во всяком случае, не у меня. Она от нас сбежала.
– Не верю.
– Это правда. Мои люди подцепили ее в Стретхеме, но маленькая гадюка проскользнула у них между пальцами.
– А Леверсон?
– Вы знаете Леверсона? Скупщика краденого?
– Может, вы не в курсе, что я коллекционирую драгоценности? Я многие годы покупаю их у Леверсона.
– Он здесь. Хотите увидеть – присоединяйтесь. Я вас приглашаю.
– Благодарю, не жажду. Но имейте в виду, Грюнфельд, если через час Леверсон не вернется домой и не позвонит мне, я сообщу в Скотленд-ярд ваш адрес в Баттерси.
На другом конце провода надолго воцарилась тишина.
– А как вы докажете, что не сделаете этого в любом случае? – спросил наконец Грюнфельд.
– Да никак! – насмешливо отозвался Джон. – Это и есть самое забавное во всей игре!
И он повесил трубку.
Бидо явился с подносом, на котором стояли чашка, кофейник и сахарница.
– Вы не любите кофе? – поинтересовался Мэннеринг. С той же странной детской улыбкой француз пошел за второй чашкой, потом налил кофе Джону.
– Давненько я не пил настоящего кофе!
– Я закончил школу официантов, сэр, – весело пояснил Бидо, – и пять лет проработал в Каннах метрдотелем.
– А почему вы сменили профессию?
И Бидо холодно и бесстрастно, так, словно говорил не о себе, а о каком-то случайном знакомом, поведал Джону свою историю.
– Женщина, сэр! Все глупости в своей жизни я делал из-за женщины. Я дрался из-за нее и заработал вот это, – быстрым движением он коснулся щеки. – Пришлось оставить фрак и галстук-бабочку – клиенты не любят официантов с подобным украшением. У меня всегда были ловкие пальцы, и я выбрал профессию, для которой это могло пригодиться, и, конечно, такую, чтобы хорошо зарабатывать. Должен сказать без ложной скромности, я был неплохим грабителем, но однажды сглупил, и Сюртэ узнала о моем существовании. Я приехал в Англию, но здесь трудно работать – очень большая конкуренция. В конце концов я оказался не у дел. Тут один английский коллега познакомил меня с Гарстоном. Я встретился с ним позавчера в пять вечера у Башни. Он дал мне Звезду и поручил отнести ее Леверсону... К несчастью, я ничего больше не знаю. Сегодня, увидев, что в конверте Гарстона банкноты Святой Липы, я решил отправиться к нему и взыскать долг. Остальное вам известно. Хотите еще кофе, сэр?
– Нет, спасибо, Бидо. Вы не против помогать мне и дальше?
– И даже очень!
– Тогда не теряйте со мной связи. Попытайтесь найти своего английского коллегу и выяснить, откуда Гарстон мог получить Звезду. Если хотите здесь переночевать – оставайтесь. – Адрес – Фуллер Мэншнс, 29. Когда вам потребуется мне что-то сообщить, оставляйте здесь записку. А сейчас мне надо идти. Если вам нужны деньги – не стесняйтесь, берите.
Джон указал на лежащий на столе бумажник.
– Надо поделить это, сэр, – возразил Бидо. – Прошу вас.
Мэннеринг тихонько рассмеялся.
– Дорогой мой Бидо, вы мне нравитесь, и я кое-что расскажу вам. Деньги, которые вы передали Гарстону, недолго пролежали у Лаба. Они у меня.
Бледно-голубые глаза с сомнением прищурились, потом в них засверкали веселые огоньки.
– Честное слово, сэр, я готов сделать ради вас что угодно. Работать для такого человека, как вы, – большая честь.
Через пятнадцать минут Джон приехал на Кларедж-стрит и сразу же принял горячую ванну. Потом растянулся на кровати и стал ждать. Как там Леверсон? Где Мари-Франсуаза? А главное, сумеет ли Гарстон держать язык за зубами и не проболтаться о Бароне?
Перед глазами у него крутились каруселью: Лаба с его мрачным взглядом, добрая улыбка Леверсона, ироничный рот Бидо, белокурые кудряшки Мари-Франсуазы, странное лицо Минкс... И вдруг все куда-то исчезло – Джон думал только о Лорне. Чего бы он только ни отдал, чтобы сейчас она была здесь, рядом с ним! Лорна – насмешливые глаза и нежный голос... ах, как нужно изменить это дикое, мучительное положение! Необходимо...
Зазвонил телефон. Голос Флика звучал очень устало и совсем по-стариковски.
– Джон, я никогда не сумею вполне отблагодарить вас...
– Я вас умоляю! Это Бидо надо сказать спасибо.
– Бидо?
– Да, я вам все потом расскажу. Флик... Вы не очень... – Джон запнулся и в конце концов пробормотал: "устали", – он отлично понимал, как смехотворно сейчас звучит это слово.
– Я отдохну несколько дней... Вечер был... ужасен. Вам надо бросить заниматься этим делом, Джон. Эти люди не вполне нормальны.
– Я это знаю лучше, чем кто бы то ни было, но надо завершить начатое. Они не говорили при вас о девушке по имени Мари-Франсуаза?
– Да. Ее, кажется, похитили, но девушка сбежала.
– Тем лучше для нее!
– Спокойной" ночи, Джон. И действуйте осторожно. Я буду все время думать о вас.
Мэннеринг повесил трубку, выключил свет и закрыл наконец глаза.
Через минуту он спал глубоким сном.
На следующий день около полудня Грюнфельд вошел в комнату, где томилась в заключении Минкс.
Молодая женщина лежала на кровати. От нее осталась только тень: тусклые волосы, безжизненные глаза, мертвенно-бледная кожа. Минкс давно не умывалась и не подкрашивала лицо – на щеке явственно проступал шрам, постоянно дергающийся от нервного тика.
Машинально, без всякой надежды молодая женщина взмолилась:
– Дай мне одну понюшку, Лью, только одну!
– Иди одевайся. Получишь свою дозу и все, что захочешь.
Минкс бросилась было выполнять приказ, но чуть не упала. Грюнфельд подхватил ее под руку, и они вместе поднялись на верхний этаж. Там Лью вытащил из кармана пакетик из белой бумаги и протянул Минкс. Молодая женщина торопливо направилась в свою комнату.
– Потом приходи ко мне в кабинет.
Минут через десять порог кабинета переступила уже совсем другая женщина. Накрашенная, причесанная, в строгом платье из серого джерси она, казалось, полностью восстановила прекрасную форму. И только слишком сильно сжатые ноздри выдавали недуг.
Грюнфельд, сидя перед секретером, раскладывал бумаги. Лаба, развалившись в кресле, подпиливал ногти. Он бросил на Минкс восторженный взгляд.
– Быстро же вы приходите в себя!
Минкс ослепительно улыбнулась, а Грюнфельд сердито рявкнул:
– Я тебя позвал не глазки строить! На, держи, – он вытащил из секретера плоский пакетик, обернутый пергаментом. – Этого тебе надолго хватит!
Молодая женщина жадно вцепилась в пакетик. Грюнфельд перешел на диван.
– Сядь-ка рядом со мной, моя красавица... Давненько мы с тобой не беседовали в спокойной обстановке...
