Наталия Левитина - Интимные услуги
– Угораздило же Мирославского так не вовремя отдать концы! Представь, познакомился в Краснотрубинске с занимательным немцем. Макс Шнайдер. Приехал разнюхивать насчет краснотрубинского промышленного комплекса, который выставили на инвестиционный конкурс. Для иностранцев это сладкая ягодка. Уникальный хромовый рудник. При разумном использовании можно за год нажить миллионы долларов.
Катя перестала наконец-то плакать и прислушалась: говорили про ее родной Краснотрубинск.
– Шнайдер – тертый калач, он уже не одну сделку проворачивал в России. Он быстро выяснил, кто у нас заправляет приватизационными процессами, состыковался с кем-то из наших шустрых русских бизнесменов и через него вышел на Мирославского. Мирославский получил от «Юмата хром корпорейшн», которую представлял Шнайдер, скромные подарочки – недвижимость в Испании и круглую сумму, переведенную на его счет в иностранный банк. Шнайдер пришел на конкурс радостный, как первоклассница, но получил по носу: несмотря на то, что его «Юмата» предложила на сорок миллионов больше соперника, предприятия все же достались некой «Тимманз индастриэл компани», Америка. Что за ерунда? Наводим справочки – ох, нелегкое это занятие, Андрюша, сам знаешь. Но я прорываю в земле ирригационный канал глубиной в четыре метра и обнаруживаю, что владельцем «Тимманз индастриэл компани», зарегистрированной в оффшорной зоне в Панаме, является Эндрю Тимманз. Вот так вот. – Максим победно уставился на Андрея.
– Ну и что?
Максим держал паузу, многозначительно улыбаясь.
– Не томи. В нос дам.
– Ах, Андрюша, ты всегда чудовищно прямолинеен. В нос! – Максим поправил очки в тонкой желтой оправе. – Так и быть, скажу. Тебе, и больше никому.
– Да вот еще пушистой фрикадельке на заднем сиденье, которая обильно увлажняет воздух в салоне. Эндрю Тимманз, гражданин Америки, женат на Айрис Тимманз. Фамилия жены. А настоящее имя…
– Ну?
– Настоящее его имя – Андрей Мирославский.
Старший сын покойного Дениса Сергеича Мирославского. Представляешь?
– Класс, – восхитился Андрей. – Значит, он обул и Шнайдера, и японцев, а сам продал Краснотрубинск собственному сыну?
– Точно. И уже через полгода начал бы подпольно стричь дивиденды, если бы не получил по мозгам за такие непристойные махинации.
– В смысле?
– Конечно, его смерть – это месть со стороны обутого Шнайдера.
– Да брось, – махнул рукой Андрей. – Он гнал по гололеду, а этого делать нельзя.
– Не падай мне на уши, милый друг, – улыбнулся Максим. – Официальная версия меня не интересует. Я уверен, что с Мирославским расплатились за его корыстолюбие.
«А на самом деле с ним расквиталась обиженная, несчастная женщина», – грустно подумала Катерина и посмотрела в зеркало на Андрея. Андрей дружески подмигнул.
* * *Черепахой, одеревеневшей от инъекции успокоительного, проползла неделя. Потом еще одна. Олег Кириллович, как и прежде, чуть свет уходил на работу, но кофе ему теперь готовила и тосты жарила Катерина.
Яна, оправившись после истерик, возобновила привычный образ жизни, но была какой-то печальной и повзрослевшей и предавалась оргиям без обычного огня.
Сама Катя находилась на перепутье. Олег Кириллович не возобновлял разговора о работе референта, а заботы домработницы все больше и больше угнетали своей монотонностью. Она уже немного говорила по-немецки, занимаясь языком параллельно домашним делам – когда стирала, мыла, убирала, гладила. Яна собиралась ехать к маме в Америку, и Катя думала о том, что, если Олег Кириллович так и не возьмет ее в «Омегу-инвест», оставаться в доме Бергов после отбытия Яны будет неудобно. Значит, надо искать что-то новое.
Однажды, как это уже было один раз, она схватила телефонную трубку одновременно с Яной и, не положив ее обратно, услышала разговор с каким-то парнем.
– Привет, это я.
– Что тебе нужно? – сухо осведомилась Яна.
Какой неприветливый тон! – удивился парень. – Я, между прочим, извел на твою мачеху пленки на триста долларов, а взамен не получил даже дырочки от диафрагмы.
– Это твои проблемы.
– Да неужто? Хоть скажи мне, как были восприняты фотографии, которые я вам послал? Произвели впечатление на твоего папашу? Твоя мачеха оказалась удивительной жадиной, я всего-то попросил у нее три тысячи долларов – скинул за красоту. А она заартачилась: нет денег. Что за разговоры, продай лишнюю шубу, и будут.
– Слушай, отстань. Считай это своей творческой неудачей.
– Да? А кто оплатит мои расходы?
– Слушай, ну отстань, отстань, отстань от меня!!! – закричала Яна. – Мне так плохо! Понимаешь, она умерла! И ты, гад, к этому причастен! И я тоже!
– Как «умерла»? – ошарашенно спросил другой конец провода.
– Так! Проглотила килограмм таблеток, словно это был арахис в шоколаде, и умерла! И поэтому ты мне, гад, больше не звони! – Яна бросила трубку. Но не успела она устроиться на диване и снова предаться слезам, как в комнату влетела разъяренная Катерина, схватила ее за плечи и начала трясти.
– Как ты могла, как ты могла так поступить с Оксаной! – кричала Катя. – Твой приятель шантажировал ее!
Неожиданно для себя Катя размахнулась и залепила Яне сочную пощечину. Та мягко повалилась на диван и заревела в голос.
– Катенька, только папе не говори, – выла она, оставляя на кремовой обивке следы помады и румян, – я идиотка, я не думала, что все так обернется, мне так плохо теперь! Я виновата в ее смерти! О-о-о!
Вопли Яны были столь натуральны, и она уже пыталась пробить головой спинку дивана (впрочем, очень мягкую), что Катя снова поверила ей.
– Какая же ты гадкая, Яна! К тебе притрагиваться противно!
– Мне самой противно. Только папе не говори, хорошо? Не скажешь? Прошу тебя!
Дикий рев постепенно сжался до нервных всхлипов. Яна терла глаза руками. Катя опустилась рядом на диван.
– Кретинка я, – раскаивалась Яна. Амплуа трагической актрисы подходило ей как нельзя лучше. – Природный феномен. Родители нормальные, я уродина. Может быть, я все гадости делаю от скуки? С кем только не переспала! Пью всякую гадость, курю… – Яна вошла во вкус и уже с удовольствием перечисляла свои пороки, заглядывая в Катины глаза с желанием шокировать ее как можно сильнее. – С кем я только не спала, Кэт! Ты даже вообразить себе не можешь. А мне шестнадцать. Да я на тебя смотрю как на грудного ребенка!
– Ты сама себя не любишь.
– Как это? – удивилась Яна. – Я люблю только себя, папу и маму.
– Ерунда. Если бы ты себя любила, то не стала бы пить всякую гадость, курить и… Ну, это самое.
– Это и называется «себя любить»? – снова удивилась Яна. – Сидеть, как ты, над учебниками, не общаться с мужиками, пить только кока-колу?
– Во всяком случае, не издеваться над собой. Тебе шестнадцать, ты выглядишь на двадцать пять.
– Зато ты сама невинность, нежный персик! – оскорбилась Яна. – Я классно выгляжу. А ты тоже себя не любишь. Вставать в шесть утра и драить чужие унитазы – какое удовольствие!
– Я не всю жизнь буду чистить ваши унитазы, – обиделась Катерина. – У меня есть будущее.
– Точно. Я знаю, о чем ты мечтаешь. Получить высокооплачиваемую работу, приодеться, выйти замуж за богатого. Но только чтобы всего этого добиться, придется расстаться со своей чистотой и невинностью. Никуда ты не денешься, пожертвуешь своей любовью к себе и будешь напряженно эксплуатировать ту часть организма, которую я эксплуатирую просто от скуки. Ради будущего, которого ты ждешь со слюнями на губах, придется отказаться от своей порядочности. Станешь такой же стервой, как и я. Я делаю гадости от скуки, а ты будешь их делать, чтобы зубами вырвать свое розовое будущее. Вот так!
«Что за глупости, – рассерженно подумала Катя. – Почему они все говорят об одном и том же? Ведь не спал же Олег Кириллович со своей уникальной секретаршей, не оказывала ведь она ему интимных услуг в перерыве между обсуждениями контрактов? Ну почему я обязательно должна буду измениться? Почему я должна становиться тварью, чтобы добиться своей цели? Нет».
– Кэт, ну ладно. – Слезы на глазах Яны высохли, пока она наставляла домработницу на истинный путь. – Не говори отцу, хорошо? Про мою причастность к этим фотографиям. Ведь Оксану все равно не вернешь, а он меня возненавидит. Он ее любил.
* * *Олег Кириллович осторожно закрыл рояль и прислушался. Струны еще хранили звук только что сыгранной прелюдии. В прихожей негромко хлопнула дверь. Вернулась из магазина Катерина.
Теперь на ней лежала ответственность за состояние холодильника. Кате доставляло немыслимое удовольствие сочинять список необходимых продуктов, а потом тратить выданные Олегом деньги. К сожалению, для семьи из трех человек пакеты с покупками получались не особенно тяжелыми.
Олег вышел в прихожую. Румяная с мороза Катерина, свежая и юная, совместно с фруктово-овощным натюрмортом, выглядывавшим из пакетов, составляла очень соблазнительную картину. Позади нее маячил водитель Саша, которого Олег Кириллович тут же за ненадобностью отправил домой. Приняв у Саши сумки, он отнес их на кухню и вывалил на стол вздрагивающую нежно-розовую свиную ляжку, запечатанный в полиэтилен ростбиф, два ананаса, персики, яблоки, сине-зеленую бутыль немецкой минералки и множество других аппетитных вещей.
