Марина Серова - Млечный путь
– Так все же, ваш муж здесь не живет?
Ариадна вздохнула.
– Нет, – прошелестела она. – Если, конечно, под мужем вы подразумеваете Эдуарда Россошанского.
– А что, у вас еще муж есть? – неподдельно удивился Перетурин.
Ариадна взглянула на него снисходительно.
– Молодой человек, – чинным тоном строгой учительницы начала она. – Дело в том, что Россошанский был навязан мне материальным миром. И он не является моим мужем. Собственно, теперь уже и по паспорту. Вас ведь это интересует в первую очередь?
И она, усмехнувшись, одарила нас настолько снисходительным, полным превосходства взглядом, что я чуть не рассмеялась.
– Так вы развелись? – уточнила я, поскольку все «предназначения свыше» волновали меня куда меньше реальных фактов. Такой уж я была безнадежной материалисткой.
– Да, – ответила Ариадна. – Он посчитал, что тоже нашел свое предназначение.
– То есть Веронику Вересаеву? – прямо спросила я.
Ариадна поджала губы.
– Я никогда не слышала такого имени, – с пафосом произнесла она. – И вообще, считаю, что пассии моего бывшего мужа меня не касаются. Наверное, вы хотите сказать, что он ушел к этой женщине и теперь, живя с ней, обрел какие-то проблемы? Молодые люди! Вы вообще кто?
– Я приятель Эдуарда, – взял на себя ответственность Перетурин, выступая вперед. – Пропал наш общий друг, и теперь мы ищем Эдуарда, чтобы побеседовать на эту тему, – исказил Родион истину в интересах дела.
– Какой друг пропал? – нахмурилась Ариадна. – Имейте в виду: ничто в этом мире не происходит зря! Если он пропал, значит… Значит, так надо. Может быть, там ему лучше…
– Где – там? – спросила я.
– Там, куда он пропал, – ответила Ариадна, ничтоже сумняшеся.
«Как трудно с убежденными идеалистами», – заметила про себя я.
– Имя Вячеслав Колесников что-нибудь вам говорит? – спросил тем временем Перетурин.
– Вячеслав Колесников, – медленно проговорила Ариадна, вроде бы что-то вспоминая.
Она с меланхоличным видом католической святой крутила бахрому на скатерти, наклонив голову набок.
– Да, я что-то слышала про него, – наконец ответила Россошанская.
– А что именно? – вежливо уточнила я.
– Мой муж грозился убить его, – совершенно спокойно сказала Ариадна.
– Как?! – подался вперед Перетурин.
– Как именно, я не знаю, молодой человек, – резко отозвалась Ариадна, в голосе которой послышались металлические нотки. – Меня это не интересует. Просто я была у него на той квартире, где он сейчас живет в поисках лучшей жизни. Он был безобразно пьян. И он говорил мне, что Вячеслав лишил его счастья. Он изъяснялся в иных выражениях, но я их сейчас не буду воспроизводить.
– Так-так, очень интересно становится, – констатировала я.
– Абсолютно ничего интересного, – не согласилась Ариадна. – Мой бывший муж в пьяном виде нагородить может что угодно. И лишь те, кто с ним знаком слишком мало, могут воспринять это всерьез.
– Почему?
– Потому что он трус. Он всегда боится всего: изменить свою жизнь, поскольку есть риск, что будет еще хуже; неосвещенных улиц, потому что можно ненароком сломать ногу; неприятностей с милицией, потому что это грозит тюремным сроком. А он привык считать себя благополучным. Я бы назвала это заурядным. Он не понимает, что нужно найти свой, истинный путь – только так можно обрести счастье. Но не мне его судить и не мне наставлять, – закончила Ариадна. – Вот так.
– Скажите, а Веронику Вересаеву вы в самом деле не знаете? – спросила на всякий случай я.
– Я не сумасшедшая, я отвечаю за свои слова! – вдруг возмутилась Россошанская. – За кого вы меня принимаете?!
Мы с Перетуриным снова переглянулись, и оба, кажется, подумали об одном и том же: «Как же сложно с некоторыми категориями людей!» А я еще подумала о том, что Россошанскому, похоже, нельзя было позавидовать в плане его личной жизни. Однако это имело мало отношения к тому, чем мы сейчас были озабочены.
– Ариадна, а когда это было? Когда вы слышали угрозы из уст вашего мужа?
Россошанская задумалась, потом плавным движением руки погладила одну из висевших на стене геометрических фигур из пластика, пожала плечами и сказала:
– Примерно месяц назад. С ним был еще один человек. Я как-то видела его в клинике. Неприятный такой парень… Довольно молодой. Худой, вертлявый. Сразу видно, что он находится очень далеко от истинного пути.
– Как его зовут? – тут же спросила я.
– Я не интересовалась на этот счет, – отрубила экс-супруга Россошанского. – Знаю только, что видела его в клинике.
– Он там работает?
– Скорее всего, нет. Просто приходил к кому-то из руководства. Большего ничего сказать не могу. Спросите у самого Эдуарда.
– А где нам его найти? Его сегодня нет с самого утра.
– Я могу дать вам его адрес. Дело в том, что он снимает квартиру, – сказала Ариадна и неспешно поднялась со своего места.
Она прошла к шкафу, вынула из ящика записную книжку, открыла нужную страницу и продиктовала адрес.
– Я там была один раз и запоминать адрес сочла излишним, – как будто почувствовав логичный вопрос с моей стороны, произнесла Россошанская. – Вот и записала его. На всякий случай. Вот этот случай и произошел. Думаю, что единственный и последний.
– А детей у вас нет? – поинтересовалась я.
– У нас есть сын, – кивнула Россошанская. – Но он находится у родителей Эдуарда. Они дают ему воспитание, которое считают нужным. Я не во всем с ними согласна, но у меня самой, к сожалению, нет времени, чтобы воспитать сына надлежащим образом.
Она развела руками, а я невольно порадовалась за сына Россошанских, которому не суждено получить «надлежащего» материнского воспитания. Записав адрес, я поблагодарила Ариадну и сказала:
– У меня к вам еще один вопрос, последний. Что вы делали двадцать восьмого мая в середине дня?
Ариадна посмотрела на меня напыщенно и оттопырила нижнюю губу.
– Это недостойно – заставлять человека отчитываться о его личных делах, – процедила она.
– Может, это и недостойно! – неожиданно резко вмешался Родион Перетурин. – Только в милиции, знаете, плевать хотели на все эти церемонии.
Ариадна едва заметно улыбнулась.
– Вы пугаете меня милицией? Разве я преступница, чтобы подобные угрозы возымели на меня действие?
– Мы просто спрашиваем, чтобы убедиться самим, – поспешно вступила я. – Так что ответьте, пожалуйста, чтобы мы не тратили время.
– Я провела время в обществе Бориса Рахметова, астролога, – отчеканила Ариадна. – Мы с ним три часа разговаривали о проблемах влияния судьбы на текущие жизненные обстоятельства. Это было приблизительно с двух до пяти часов. Можете убедиться в этом, связавшись с господином Рахметовым лично. Кстати, вам будет полезно подольше пообщаться с ним, поскольку после этого вы, возможно, измените взгляды на окружающий нас мир и лишитесь той материалистической суетливости, которой сейчас пропитаны. Желаю вам успехов!
И, церемонно откланявшись, Ариадна указала нам с Перетуриным на дверь.
– Что ж, кажется, на это дело пролился свет, – сказал Родион, выходя из подъезда на улицу. – Эта странная женщина, возможно, нам очень помогла. Но… Россошанский! Надо же, а!
Перетурин чувствовал себя виноватым за то, что слишком поздно вспомнил о пикантных подробностях жизни Вячеслава, его начальника Россошанского и невесты Вероники Вересаевой.
– Едем к Россошанскому! – решительно скомандовала я. – Сейчас, по-моему, осталось только одно направление поиска.
Я вспомнила вдруг о том, что надо было бы съездить к кредиторам, которым вез деньги Вячеслав. Это направление поиска еще недавно казалось актуальным. Но сейчас, когда события начали стремительно развиваться в другую сторону, на отработку версии кредиторов уже не оставалось времени…
* * *Россошанский был не в форме. Как бы сказали в типичном американском фильме, он был «абсолютно не в порядке». Попросту говоря, он был нетрезв. Причем, судя по его внешнему виду, в этом состоянии он пребывал со вчерашнего дня. Верхние пуговицы дорогой белой рубашки были расстегнуты, сама она выглядела мятой и неряшливой. Странно было видеть аккуратного, всегда с иголочки одетого директора клиники в таком виде. Сам же Россошанский, казалось, не замечал, как он выглядит.
Он хмуро взглянул на нас с Перетуриным, оказавшихся незваными гостями, и, не говоря ни слова, пригласил войти.
– Вы в курсе, что Вероника Вересаева вчера была обнаружена в своей квартире? – официально начала я.
– Как обнаружена? – вскинул брови Россошанский и вздрогнул.
– Вот так. Мертвой, – жестко отчеканила я, нарочно выдавая Россошанскому ложную информацию, дабы проследить за его реакцией. – Ее убили.
– Что? Убили? – Россошанский потер подбородок. Он явно был растерян. – Как так? Почему?
– А это мы у вас хотели узнать, почему, – сказала я. – Нам известно о ваших личных отношениях. Как и о том, что вы угрожали убить Вячеслава Колесникова. Все ведь дело в ней, в Веронике, не так ли?
