Наталья Андреева - Фобия

— Может быть, он сам такой? Он не может вас понять.

— Да, наверное. Но я хочу знать, кто это. Очень хочу знать. Мне должна прийти в голову мысль, как это узнать. Господи, ну почему я такая глупая?! Была бы на моем месте какая-нибудь другая женщина…

— Ваша подруга, например?

— Ника? Хотя бы.

— Она вас поддерживает, помогает?

— Сначала мне казалось, что да. Но вы ведь знаете, что нет врагов злее, чем близкие подруги, если Всевышний оделил их так по-разному. Только я-то понимаю, что поровну, а она нет. Хотя она умна, а я глупа.

— Да почему вы все время называете себя глупой?

— Ну как же? Я ведь училась еле-еле, с «тройки» на «четверку», все время у нее списывала, когда попыталась самостоятельно поступить в институт, с треском провалилась. Я не понимаю элементарных вещей, особенно в области физики, химии, других точных наук. Я никогда не писала стихов, не играла на пианино, не рисовала, не лепила, не… Этих «не» великое множество. Я не понимаю, как некоторые люди могут все это делать и получается красиво, так красиво, что можно часами слушать и смотреть!

— Значит, вы талантливый слушатель, талантливый зритель. Не огорчайтесь. Или вы просто себя не знаете. Вам же не было необходимости реализовать свои способности, вот вы и считаете, что у вас их нет.

— Да-да. Мне кажется, что последнее время я стала как-то умнее, сильней. Сначала было плохо, и с каждым днем все хуже и хуже. Мне и сейчас плохо, потому что Аллу убили. Если бы вы знали, как мне ее жалко! Лучше бы меня, честное слово!

— Рина, у меня, к сожалению, время заканчивается…

— Я понимаю. Знаете, вы правы: мне просто надо к вам прийти. Записаться на прием и прийти.

— Ну конечно!

— В ближайшее время я не могу, мне надо выяснить, кто этот человек.

— Какой человек?

— Который убивает. Но потом… Надо когда-то начинать новую жизнь. Я вам перезвоню.

— Всего хорошего, Рина.

Звонок.

— Да?

— Капитан Севастьянов. Хочу сразу предупредить, что это допрос: наш с вами разговор пишется на пленку.

— Это незаконно. И я не могу подписать протокол. А без подписи он не имеет юридической силы и не может быть приобщен к делу.

— Вы меня удивляете, Марина Сергеевна, и с каждым разом все больше и больше! Вы случайно не по стопам Цимлянского пошли?

— То есть?

— Не поступили ли в юридический?

— Нет, по-прежнему сижу дома со сломанной ногой… И можете записывать наш разговор, я потом все подпишу. Приеду и подпишу.

— Да что это с вами?

— Мне нечего скрывать.

— Да? Значит, вы признаете, что трижды перечисляли на счет частного детективного агентства деньги?

— Да. Перечисляла. Трижды.

— А зачем?

— Первый раз я оплатила слежку за своим мужем. Это была моя ошибка. Потом я решила, что он меня не любит, потому что я не могу родить ему ребенка. Я поняла, что у нас никогда не будет полноценной семьи. И тогда я дала детективу еще одно поручение: как-нибудь деликатно переговорить с любовницей моего мужа и уговорить ее взять деньги, чтобы…

— Ну-ну, продолжайте.

— Чтобы она родила мне от него ребенка.

— Как-как?

— Есть же суррогатные матери? Почему бы нет?

— А сами вы что ж, не решились с ней поговорить?

— Нет. Тогда не решилась. Мне было страшно неловко.

— И?

— И я перевела деньги еще раз. Крупную сумму. За переговоры и аванс, если она вдруг согласится.

— А третий раз?

— Знаете, потом уже я и сама запуталась. Видите ли, она отказалась.

— Надо думать!

— И я вдруг поняла, что она очень хорошая девушка. К тому же узнала, что она уже беременна. От моего мужа.

— Покойного мужа.

— Тем более. Я очень хотела этого ребенка.

— Но она же отказалась взять деньги? Зачем же вы еще раз перевели крупную сумму?

— Ну, я подумала… Мне показалось, что мы можем договориться. Алла была очень славная девушка. Я хотела оставить ей все.

— Значит, ваш детектив поехал к ней с деликатным предложением, она отказалась и он ее убил?

— Ерунды не говорите! Это смешно!

— Смешно, да не очень. Похоже, что девушка-то ему очень понравилась.

— Она многим нравилась.

— А вы что, ее видели?

— Нет, но я предполагаю. У Марка был хороший вкус.

— А я так думаю, что они решили вас надуть, Марина Сергеевна.

— Кто это они?

— Детектив и эта… Алла. Он приезжал к ней не один раз, не два и даже не три. Раза четыре, потому что соседи его очень хорошо запомнили.

— Ну и что?

— Зачем же так часто? Сделал выгодное предложение — она отказалась. Потом еще разок приехал. А они в местном ресторанчике сидели.

— Господи, ну и что?!

— Похоже, ухаживал он за этой Аллой.

— Да кто?

— Ваш детектив.

— Выдумаете…

— Что-то голос у вас охрип, Марина Сергеевна?

— Но это же полная чушь!

— Почему чушь? Дело молодое. Она самая настоящая красавица, он тоже еще не старый. Хотя и не шибко молодой. Оно и вспыхнуло. Так сказать, пламя страсти. Только вот какого ребенка эти двое собирались вам подсунуть?

— В каком смысле?

— В таком, что передо мной бумага. От патологоанатома. Результаты вскрытия, значит. Так о беременности там ни слова.

— Марина Сергеевна? Вы там?

— Да. Я вас слушаю.

— Она не была беременна.

— Это точно?

— На сто процентов.

— А кто вам, интересно, сказал, что она ждала ребенка, да еще и от вашего мужа?

— Ни… Моя подруга.

— Да? А к ней откуда пришла информация?

— Из… Из женской консультации.

— Так вот: либо ваша Ника врет, либо Алла что-то накрутила. Мы это, конечно, будем выяснять. Но если вы мне сейчас правду рассказали, то, надеюсь, представляете себе расклад? Детектив ухаживает за Аллой, зная, что вы готовы по-крупному раскошелиться, если получите ребенка от своего покойного мужа. Уговаривает ее на аферу, а потом они ссорятся. И — бабах! Выстрел в голову.

— Я же разговаривала с Аллой буквально вчера! Да, мне показалось, что кто-то стоял рядом, когда она мне звонила.

— Ну вот видите! А о чем вы разговаривали?

— Знаете, мы так хорошо поговорили, а главное, друг друга поняли. Я не верю, что она пошла бы на такую аферу! Она очень неплохая девушка… Была… Мне жаль, честное слово.

— Мне тоже… Послушайте, ведь он вам звонил.

— Когда?

— Из ее дома.

— И… что?

— Вы готовы это подтвердить на суде? Видите ли, запись телефонного разговора…

— Да за кого вы меня принимаете?!

— Но тогда получается, что вы врете, Марина Сергеевна.

— То есть?

— Если вы его покрываете, значит, у вас есть причина.

— Я никого не покрываю. Зачем ему убивать Марка, скажите?

— Кто знает? Может, из ревности?

— Из ревности?!

— Вы дали детективу поручение следить за своим мужем, он таким образом познакомился с его любовницей и… влюбился. Страстно влюбился. А ваш муж тем временем решил, так сказать, связать с этой девушкой свою жизнь.

— С… связать? Жизнь?

— Ну, украл же он ваши драгоценности! Значит, тоже влюбился не на шутку. Получается самый банальный любовный треугольник. Третий лишний, сами понимаете. И тогда нанятый вами детектив решил воспользоваться случаем и… Вы понимаете, что он будет валить все на вас как на заказчика? На организатора преступления, значит? Вы поручили следить, вы деньги перечислили, вы были заинтересованы и в смерти мужа, и в смерти его любовницы. А он, получается, только исполнитель. И еще одно обстоятельство: пистолет.

— А что пистолет?

— У меня нет еще данных экспертизы. К сожалению. Вы уверены, что ничего не хотите мне сказать по поводу «Вальтера»?

— Я не разбираюсь в оружии.

— Ну как же! «Вальтер»! Был на вооружении у немецких офицеров, в основном у танкистов и пилотов, в годы Второй мировой войны. На рукоятке и на дуле надпись немецкими буквами: «WALTHER».

— Я не читаю по-немецки.

— Жаль.

— Послушайте…

— Цимлянскому хотите позвонить?

— Нет. Я в растерянности. Не верю я во все это.

— А во что? Во что вы верите, Марина Сергеевна?

— А вы? Вы мне теперь верите?

— Не знаю. Больно складно все получается. И этот шофер путается под ногами.

— А при чем здесь шофер?

— Вот если бы он нашелся… Он в тот день ехал с вашим мужем в одной машине. Интересно, когда в машину сел детектив — до того, как был высажен Анатолий, или после?

— Он пришел к Нике только через полтора часа.

— Что?

— Три километра. И полтора часа.

— Вы хотите сказать, что они были заодно?

— Какая чушь! Где, по-вашему, Игорь Анатольевич мог познакомиться с шофером моего мужа? Чушь!

— Получается очень стройная версия, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

— Почему он не избавился от свидетеля там же, на шоссе? Почему отпустил его к этой вашей Нике? Затем, чтобы на другой день убить?