Евгений Сухов - Подставная дочь
Здесь, на третьем этаже, сохранились дубовые перила. На одном из них, плохо замазанном краской, проступало из глубины десятилетий:
Кира + Юра = Любовь. Июнь, 1917 г.
– М-да-а, – протянул я, обратив внимание Ирины на эту надпись. – Здесь просто пахнет историей.
– Интересно, кто была эта Кира? – затаенно произнесла Ирина. – Наверное, какая-нибудь дворянская дочь, воспитанница Екатерининского института благородных девиц. Или барышня мещанского сословия, окончившая Александровский институт, в которую влюбился романтически настроенный молодой человек по имени Юрий.
– А этот Юрий был прыщавым гимназистом выпускного класса, носившим для храбрости перочинный нож в кармане, которым и вырезал на перилах эту историческую надпись. Юра явно сочувствовал социал-демократам, мечтал о скорой социальной революции, принимая участие в которой, он бы выдвинулся на руководящие посты, стал бы носить военное галифе и кожаную тужурку и доказал бы любимой девушке Кире, что он настоящий мужчина. Ну что, звоним?
– Давай, – поддержала меня Ирина, сделавшись серьезной.
Я уверенно нажал на кнопку звонка.
Никто не открыл.
Я нажал еще и еще, потом приложил ухо к двери, намереваясь послушать, не ходит ли кто по квартире, и… дверь вдруг приоткрылась.
Мы с Ириной переглянулись, и она шепотом спросила:
– Что, заходим?
– Я захожу, – также шепотом ответил. Отстранив ее плечом и предупредив, чтобы она не входила пока в квартиру, просочился бочком в приоткрытую дверь и, оказавшись в огромной прихожей, громко произнес: – Здравствуйте, хозяева! У вас тут дверь открыта.
Мне никто не ответил.
Дверь в кухню была распахнута настежь, и было хорошо видно, что там никого нет.
Осторожно, буквально на цыпочках, я пошел к закрытой двери в зал, или, лучше сказать, в гостиную, и вдруг услышал за спиной дыхание и крадущиеся шаги. Резко обернувшись, я увидел… широко раскрытые глаза Ирины. Она также на цыпочках следовала, не отставая, за мной, несмотря на мой запрет. Я сделал зверское лицо, что означало: «Ты зачем тут, я же просил тебя пока не входить, и очень тобой недоволен», и тихонько стал открывать дверь. Несколько раз мелко скрипнув, створка приоткрылась.
– Простите еще раз, – произнес я в щель между дверными полотнами, – у вас входная дверь открыта.
Мне, а вернее, нам, поскольку Ирина по-прежнему прерывисто дышала мне в затылок, опять никто не ответил. Тогда я открыл створку двери полностью.
Первое, что я увидел, это большую люстру с огромным количеством, надо полагать, хрустальных висюлек, стоявшую на полу между дверью и столом с деревянными резными ножками. Второе, увиденное мной, была желтая тапочка с пампушкой, лежавшая на столе.
Третьим была вторая такая же тапочка, надетая на ногу, висевшую в воздухе непосредственно над столом. Рядом с первой ногой висела в воздухе вторая нога, уже без тапочки. Когда же я поднял глаза, то увидел всю картину полностью. На веревке, привязанной к высовывающемуся из потолка крюку, на котором, очевидно, когда-то висела люстра, теперь, неестественно склонив темноволосую голову набок, висела девушка в коротком халатике, не скрывающем красивые стройные ноги. Рот ее был приоткрыт, и из него вывалился язык. Наполовину прикрытые веки были в подтеках, словно покрытые синяками. Кажется, у медиков такое кровоизлияние в кожу называется экхимозой. Да и все лицо девушки было синюшное и одутловатое, хотя то, что, будучи живой, девушка была весьма привлекательна, угадывалось даже сейчас. Похоже, она висела не первый день, поскольку неприятный сладковатый запах буквально шибанул в наши с Ириной носы.
Рядом со столом лежал на боку стул, который, вероятно, свалился со стола, когда девушка… оттолкнула стул.
– Ма-амочки-и! – услышал я за спиной приглушенный возглас Ирины, больше похожий на стон.
– Не входи и ничего не касайся! – предупредил я и стал осматриваться.
Ну что, гостиная как гостиная. Ничего особенного. Паркетный пол, застеленный ковром. Посередине стол, над которым висела под очень высоким потолком хрустальная, надо полагать, люстра, пока ее не сняли. Стены, оклеенные фактурными тканевыми обоями. В одном углу – большой диван с брошенным на него пледом. Плазменный телевизор на стене. Стеклянный журнальный столик. На нем – небольшой черный канцелярский прибор с фломастерами и ручками и закрытый ноутбук с мигающей голубым цветом индикаторной лампочкой, означающей, что аппарат включен и находится в режиме ожидания. Зеркало в богатой золоченой раме на стене…
Я снял свои кожаные «Мауро» испанской фирмы «Кампер» на резиновой подошве и в носках прошел в гостиную. Подошел к ноутбуку и, достав из заднего кармана джинсов носовой платок, обмотал им пальцы. Затем поднял крышку, и экран засветился. Я оглянулся на Ирину, застывшую в дверном проеме и с ужасом в глазах наблюдавшую за моими действиями, успокаивающе кивнул ей и уставился на экран, на котором было написано:
«Ухожу из жизни по своей воле. Это я убила Масловского. Он был моим любовником и изменял мне. Терпеть все это у меня больше нет сил».
Далее шла подпись, прочитав которую, у меня по спине пробежали мурашки. Потому что записка была подписана:
«Лида».
Я снял запись на мобильник и закрыл крышку ноутбука. Потом вернулся к двери и, надев свои кожаные «Мауро», тихо спросил Ирину:
– Ты касалась двери?
– Нет, – одними губами ответила она.
– А вообще ты здесь чего-нибудь касалась? – снова спросил я, чувствуя, что сильно нервничаю.
– Да ничего я не касалась. А вот ты – касался.
– Я знаю.
Пальцами, обмотанными платком, я вытер ручку двери в гостиную и прикрыл ее, как и было до того. Потом, спохватившись, снова открыл и сделал несколько снимков трупа и общего плана самой гостиной. Затем закрыл дверь и стал подталкивать Ирину к выходу.
Когда мы подошли к входной двери, я сначала выглянул на площадку. Конечно, она была пуста, но ведь береженого Бог бережет, верно?
Я вытолкнул Ирку за дверь, тщательно протер изнутри все места, за которые мог бы хвататься. Потом вытер следы своих пальцев на двери снаружи и закрыл ее, не забыв протереть и звонок.
Теперь надлежало незаметно выйти из дома.
Мы стали осторожно спускаться на второй этаж, как вдруг снизу донеслись обрывки разговора, послышались чьи-то тяжелые шаги. Мы стрелой поднялись обратно на третий этаж и стали прислушиваться.
– Да держи ты ровнее…
– Держу…
– Ты чего, малахольный, каши мало ел, что ли?
– Сам ты малахольный…
Я осторожно глянул вниз. Между первым и вторым этажами двое мужиков тащили сложенный пополам диван. Наконец, развернувшись на площадке второго этажа, они внесли диван в квартиру, и все стихло.
Прождав минуты три, мы снова стали спускаться.
Прошли площадку второго этажа.
Спустились на первый. Подъездную дверь, поджатую камнем, так и не соизволил никто высвободить.
Я подошел к двери и быстро выглянул. Возле дома и около него никого не просматривалось. Стараясь выглядеть спокойными, мы вышли из подъезда и, ускорив шаг, поспешили за угол дома. Только когда пересекли Малоколокольный переулок, Ирка остановилась.
– Уф-ф! – выдохнула она, смахивая капельки пота со лба. – Ну и дела-а-а…
– Да уж, – согласился я.
– И что нам делать дальше?
– Надо сообщить о трупе, – произнес я деловым тоном.
– Тебя же засекут по телефону, – возразила она.
– Я позвоню туда, где меня не будут засекать. – И я набрал номер телефона Коробова.
– Слушаю тебя, – ответил Володька.
– Мы нашли адрес квартиры, которую Шишканов снимал для Масловского, – проговорил я в трубку.
– «Мы» – это кто? – спросил Коробов.
– Это я и Ирина, – ответил я и посмотрел на Ирку, внимательно слушавшую наш разговор.
– А зачем ты и ее втянул в свое расследование? – явно недовольно произнес старший следователь Главного следственного управления.
– По-другому не мог, это она узнала адрес квартиры.
– Говори адрес, – потребовал Володька.
– Квартира находится в Центральном округе в Басманном районе по адресу: Малый Ивановский переулок, дом одиннадцать дробь шесть, строение четвертое, второй подъезд, третий этаж, квартира десять, – со скоростью станкового пулемета выпалил я.
– Вы что, там уже были? – как-то испуганно спросил Коробов.
– Да, были, – ответил я. И нерешительно добавил: – Но это еще не все…
– А что еще?
– Мы нашли Лиду…
– Что?!
– Мы нашли Лиду номер один. Ту самую, что была любовницей Масловского. Надо полагать, это именно она отправила эсэмэску, вызвав его на пятый этаж конгресс-отеля «Сфера». Ну, или кто-то послал, воспользовавшись ее именем.
– А почему ты думаешь, что это Лида номер один, а не номер два? – заинтересованно спросил Коробов. – Ну, не та, что подходила к Масловскому пятого июля возле ресторана «Ерема»?
