Марина Серова - Страховка от жизни
Японский пинчер бежевого цвета. Тонкие ножки, дрожащее тельце, глаза-бинокли, а остальное — уши. Как у гремлина, героя фантастического сериала.
Собачонка со звонким лаем метнулась к мужчине.
А тот с диким воплем: «Мамочки!» молниеносно кинулся к ближайшему дереву, благо в этих «сказочных» местах их предостаточно. И со скоростью, совершенно нереальной для его габаритов, вскарабкался на него, как обезьяна. У общительного пинчера аж истерика началась: ему так хотелось схватить дядьку за пятку или хотя бы за штанину.
Но непонятливый господин взгромоздился на ветку, которая сразу затрещала под его довольно грузным телом, и продолжал вопить, как ненормальный. Впрочем, чему удивляться, ведь так оно и есть. Он и вправду ненормальный. Псих то есть.
— Джульетта, девочка моя, — окликнула собачку женщина, выглянув из калитки. — Ах ты, маленькая хулиганка. Ты зачем опять так дядю напугала?
Ушастая Джульетта, ободренная нежным голосом любимой хозяйки, превзошла сама себя и, встав на задние лапки, принялась, как зайчонок, скакать вокруг ствола дерева, заходясь истошным лаем.
Женщина скрылась за кустами во дворе своего дома и через некоторое время появилась на больничной территории, направляясь к дереву и приговаривая:
— Да вы же уже знаете, что она не укусит…
— Уберите собаку! — вопил дядька. — Я с детства их боюсь. Ой, мамочки!
Ветка под ним снова угрожающе треснула.
Я подошла ближе, подняла глупышку-собачку на руки и обратилась к детине:
— Да слезайте же вы, наконец. Видите, она добрая. Меня не тронула и вас не тронет. Не пристало мужчине так себя вести. Вы же свалитесь.
Женщина приблизилась ко мне, взяла свою псинку, дрожавшую то ли от холода, то ли от охотничьего азарта, и, поблагодарив, направилась к дому, сказав мне:
— Подождите. Я закрою собаку в доме и лестницу принесу. Это ведь уже в третий раз. Он только залезть без лестницы может. А слезть у него пока не получается, — Ой, господи, я сейчас упаду. Помогите!!!
Мощный глас детины нарушил пронзительную тишину больничного городка. Мужчина беспокойно сучил ногами, обутыми в ботинки «прощай, молодость» на прорезиненной подошве, тщетно пытаясь дотянуться до более или менее надежного сука.
— Не шевелитесь, иначе точно свалитесь. Потерпите минутку. Сейчас женщина принесет лестницу, и вы спуститесь без проблем, — попыталась я успокоить Сашеньку.
— Вам хорошо говорить. Вы внизу, — плаксивым голосом посетовал он.
Мы не успели доставить лестницу к месту происшествия. Ветка со страшным треском обломилась, не выдержав нагрузки. И детина, продолжая скулить, рухнул, как мешок с песком, в лужу под деревом, окатив своих спасительниц грязной жижей.
Я чертыхнулась, а женщина возмущенно проворчала:
— Псих чертов.
Потом она подхватила лестницу и скрылась с ней за кустами, где, по всей видимости, находилась калитка.
— Осторожненько-осторожненько. Вот так, уважаемый, — я помогла упавшему выбраться из лужи. — Да не трясите вы так руками. Все пальто мне испачкаете.
Мужчина наконец выбрался из грязи, достал носовой платок из кармана и услужливо протянул его мне:
— Вот, вытрите руки.
— Спасибо. Вас Александром зовут? — вытирая испачканные руки, спросила я его.
— Ага, Сашей. А вы откуда знаете?
— Я у вашей мамы была сегодня и фотографию вашу видела.
— А-а, понятно. — Он, подняв с земли щепку, попытался ею соскрести грязь с брюк. — А вы что, ко мне, что ли, приехали? — Он отбросил щепку и пытливо воззрился на меня. — И для чего я вам понадобился?
— Я хорошая подруга Анастасии Васильевны.
Она умерла. Вы ведь знаете об этом.
— Знаю. — Из глаз великовозрастного детины вдруг полились потоки слез. Он размазывал их грязными руками, судорожно всхлипывая. — Анастасия Васильевна была самая добрая.
Я не дала ему возможности вволю нареветься и прикрикнула:
— Вы же не маленький, в конце концов. Прекратите выть. Я хочу найти убийцу Анастасии Васильевны и наказать ее. И вы можете мне помочь.
Мужчина забрал у меня из рук испачканный грязью платок и, не обращая внимания на его состояние, громко сморкнулся. Потом поинтересовался:
— А чем я смогу помочь? Я ведь не знаю, кто ее убил.
Я опять, в который уж сегодня раз, достала из сумочки фотографию Свистунова и показала ее Сашеньке:
— Вы знаете этого человека? Только осторожно, фотографию не испачкайте.
Он взял снимок и тут же радостно закивал:
— Его знаю. Он с женой к соседке нашей, к Эмме приходил. Солидный мужчина. На меня как раз бульдог из соседнего подъезда бросился. Поразвели собак везде. Никакой жизни. Я их с детства боюсь. Бульдог на меня залаял, я на лавочку залез и шуметь на него стал, чтоб он отстал от меня. А тут как раз вот этот мужчина с женой в наш подъезд направились. Он бульдога-то и прогнал. Хороший мужчина. И женщина красивая у него такая. Статная. Чернявая.
— Чернявая? Не блондинка?
— Не-ет. У нее темные волосы. Блестящие такие. Красивая женщина. Прямо страсть какая красивая.
Вот тебе и блондинка. Мне сразу вспомнилось недавнее Ленкино перевоплощение при помощи парика. А я весь упор на светловолосую женщину по имени Ирина делаю. Хотя вполне возможно, что Свистунов приходил к Эмме совсем с другой женщиной. Не с убийцей. А, к примеру, действительно с женой. Надо будет выяснить сегодня у Староверова, женат ли был Юрий Филиппович.
Сашенька любезно проводил меня до административного корпуса.
— Я всегда тут по вечерам гуляю. Вера Максимовна мне разрешает. Так что, если что надо будет, приходите еще.
Вера Максимовна, пожилая медсестра, подтвердила слова Романа Николаевича о том, что с Ириной Петровной Настя общалась практически только на работе.
— Жалко Настю. Хорошая женщина была. Ее и больные любили. Вот ваш провожатый, к примеру, только ей инъекции делать доверял.
— А вы не боитесь, что он сбежит или натворит что-нибудь?
— Нет. У него тихое помешательство и уже начался период ремиссии. Улучшение то есть. Правда, однажды он и вправду сбежал. Но тогда его потрясло появление среди персонала нового медбрата. Не понравился он ему, и все тут. Больные наши не совсем обычные люди. Порой то, что нам кажется сущей мелочью, на которую и внимания обращать не стоит, воспринимают болезненно.
— Чем же ему так новый медбрат не понравился? — из чисто женского любопытства поинтересовалась я.
— Лицо его не понравилось, когда этот юноша впервые вошел в палату со шприцами, и напрочь отказался доверять ему делать инъекции. А тот голос повысил.
Да-а. Ну и работка у Насти была. Ничуть не проще моей. Только оплата совсем другая…
Что ж, ноль — тоже цифра, в тысячу первый раз успокоила я себя.
Если Свистунов приходил к Эмме с убийцей, то Ирина, коллега Насти по работе, точно отпадает.
Сашенька наверняка узнал бы ее.
Как он сказал? «Женщина красивая, статная…»
А маленькая, пухленькая Ирина Петровна напоминала сдобную булочку, которую так и хочется схрумкать. Ее темные волосы были заплетены сначала в косу, а потом скручены в тугой узел. Такая шевелюра под парик не поместится, факт.
Но сдвиг есть. Хотя качество фото Свистунова, которым меня снабдил Староверов, и оставляет желать лучшего, Сашенька сразу признал Юрия Филипповича, спасшего его жизнь от покушения злобного бульдога. Молодец Свистунов. Добрые дела всегда запоминаются. И мне радость небольшая. Хоть что-то сдвинулось с мертвой точки.
А фото надо другое, получше, попросить у Староверова сегодня вечером.
Глава 10
Я взглянула на Часы, которые показывали начало шестого, и подумала, что в страховой компании «Фортуна» рабочий день скорее всего тоже до пяти часов. Ну а вдруг до семи? Может, повезет?
— Что ж, поживем — увидим, — утешила я себя и завела движок.
Окна здания, где располагалась фирма, призывно светились, и у меня полегчало на душе.
В «Фортуне» еще трудились.
Я бодро вошла в помещение и обратилась с вопросом о начальстве к сидевшей за компьютером дылде с тициановскими волосами, уложенными в замысловатую прическу.
— Александра Ивановича, президента нашего, сегодня не будет. И завтра скорее всего тоже. Что вы хотели?
Я изложила ей суть своей просьбы.
— Эта информация конфиденциальная. Ее вам никто не предоставит.
Я вздохнула и извлекла свои спасительные корочки.
— Дело в том, что я из милиции. Расследую убийство одной женщины. Один из ваших агентов, предположительно, причастен к этой истории.
Дылда взяла в руки удостоверение и, развернув его, саркастически скривила губы:
— Милая девушка, а вы сами давно в него заглядывали? Дату видели? Что вам нужно, и кто вы такая?
Надо же, разглядела… Спорить бессмысленно.
Удостоверение мое действительно просрочено. Я ведь давно тружусь «на вольных хлебах». Что ж, раз втюхалась, придется признать поражение. Всему виной мой сегодняшний излишне безупречный вид.
