Анна и Сергей Литвиновы - Ревность волхвов
– Поэтому, – продолжила Евгения, – я предлагаю попросить этого человека расследовать убийство Вадима. Она русская, она наш товарищ, поэтому ей будет легче, чем финской полиции, очертить круг подозреваемых и отыскать следы, ведущие к постороннему преступнику…
Женя, употребив местоимение женского рода, обозначила пол сыщицы, и взоры тех, кто не знал, кто есть кто, устремились на Светку, Валентину, Стеллу – однако все чаще останавливались на зардевшейся Лесе.
– Мы посоветовались с Настей, – вдова в этом месте кивнула, подтверждая слова подруги, – и решили, что можем, совместными усилиями, заплатить за расследование три тысячи евро, не считая разумных накладных расходов…
Услышав сумму, всклокоченный Петр сделал мину: мол, дорого, – однако вслух не возразил.
– Остается спросить, – проговорила Женя (ее все слушали, не прерывая, и я подумал, что в ней таится весьма значительный невостребованный талант руководителя), – нашего частного сыщика, согласна ли она с данным предложением… И Горелова в знак того, что она закончила, переменила позу за столом, вновь поморщившись от боли.
Леся зачем-то встала. Выглядела она юной и растерянной, словно восьмиклассница. Однако из ее уст присутствующие услышали слова, переиначивая известную поговорку про мальчика и мужа, не девочки, но леди. Бизнес-леди. Совершенно уверенно и внятно девушка сказала:
– Если вы мне окажете такое доверие, я готова взяться за это дело. Однако я стану расследовать убийство Вадима Георгиевича при одном условии. А именно: все, кто здесь присутствует, без исключения, согласятся с тем, что я буду искать убийцу. И, стало быть, вы станете отвечать на все мои вопросы, даже на те, которые покажутся неудобными. И последнее. Я не стану покрывать убийцу, какие бы узы дружбы меня с ним (или с ней) ни связывали, а также если она или они, – быстрый взгляд в сторону Жени с Настей, – окажутся в числе моих работодательниц.
В целом выступление Леси произвело на собравшихся весьма благоприятное впечатление – только на лице Стеллы застыла саркастическая ухмылка, а губы Валентины скривились в ядовитую ижицу. Впрочем, Иннокентий с Родионом тоже особого счастья по поводу кандидатуры следовательницы, как мне показалось, не испытывали.
Однако Саня прокричал первым – вот мощный мозг, сразу сообразил, что Лесю надо поддержать:
– Конечно! Пусть расследует! Мы согласны!
Ему поддакнула Светка:
– Да, и я тоже готова поддержать кандидатуру Олеси Евдокимовой.
Я пока помалкивал, не спешил – для того, чтобы если кто-то заартачится, поспорить с противниками, убедить колеблющихся и оставить за собой последнее слово.
– Ну, я готова, – молвила Горелова, – и Настя тоже – само собой, мы обе согласны. Это вообще наша идея. А ты что, Петя, молчишь?
Ее муж словно очнулся, быстро подергал головой из стороны в сторону, как будто у него начался тик, взъерошил волосы и невнятно проговорил:
– Согласен, Женечка, я с тобой согласен.
И тут выступила Валентина:
– Еще чего! Чтобы всякая соплюшка нас допрашивала!
Женщину перебила Стелла:
– Наоборот, прикольно! Будет как в детективе Агаты Кристи. А Леся будет мисс Марпл, ха-ха-ха!
Ее легкомысленное выступление весьма весомо поддержал муж Родион:
– Разумно. Я за.
И тут вклинился Иннокентий. Он обращался к своей супруге:
– А по-моему, Валечка, довольно дельно придумано. Ведь не можем же мы сидеть сложа руки! А тут хоть что-то будет делаться.
Валентина поджала губы, однако ничего не возразила.
Тут я проговорил, очень тихо, будто бы даже про себя:
– Думаю, те, кто сейчас выступает против частного расследования, должны вызывать наибольшие подозрения.
Люди, кому я адресовался, мою реплику очень хорошо расслышали.
– Не надо грязи, юноша! – возвысила голос бухгалтерская жена. – И не надо провокаций! Я только о том, что получится. Но чтобы она тут ковырялась, я не против, тем более что платить за ее услуги не мне. А если девочка захочет допросить меня – что ж, чтобы не вызывать подозрений, – саркастически промолвила Большова, – заявляю, что я согласна и у меня от следствия,– язвительно выделила она последнее слово, – секретов нет.
Выглядела Валентина весьма воинственно. Взгляд ее метал молнии и в мою сторону, и в Лесину, она гневно смотрела и на мужа, и на Горелову.
– Итак, все за, – подытожил я и вопросительно глянул на Лесю.
Девушка не теряла контроля ни над собой, ни над ситуацией. По-прежнему стоя, она обвела присутствующих взглядом (румянец, вспыхнувший было на ее лице, почти угас) и проговорила:
– В таком случае я готова, прямо здесь и сейчас, начать опрос. А потом хотела бы поговорить с каждым из вас по отдельности. Никто не против?
Сидевшие за столом переглянулись, Иннокентий пожал плечами, Валентина в очередной раз скривилась, Родион с высокомерным видом усмехнулся – однако никто в открытую не выказал недовольства, а Саня воскликнул:
– Давай, Леська, валяй!
Леся подошла к камину. Оттуда ей были видны лица если не всех, то большинства присутствующих. Держалась она с большим достоинством и нисколько не тушевалась, словно каждый день проводила допросы – тем паче коллективные. А ведь все в нашей компании были старше ее, кое-кто даже примерно вдвое.
– Я хотела бы попросить, – сказала Леся, – своего друга Ивана Алябьева, – она обернулась ко мне, – вести запись нашего собрания. Это поможет мне впоследствии, когда я перейду к анализу фактов. Ты не против, Иван?
– Помочь следствию – мой священный долг, – откликнулся я.
Фактически девушка предложила мне вести протоколы допросов, что, по-моему, мало кому понравилось. Однако коль скоро народ согласился на главное – позволил Лесе вести расследование, – у них хватило ума не спорить по поводу частности: моей роли стенографиста.
Блокнот с авторучкой я всегда ношу с собой. Я вытащил их из кармана и положил на стол. Я не сомневался, что запишу речи если не дословно, то очень близко к тексту. Навыки быстрописьма мне привил родимый вуз на своих многочисленных лекциях.
– Можно начинать? – спросила Леся, но вопросительная интонация никого не обманула: девушка уверенно брала бразды правления в свои женственные, но, как оказалось, весьма хваткие ручки. Я сделал пометку в блокноте: «3 января, первый допрос».
– Для начала я хотела бы узнать, – продолжила юная следовательша, – что каждый из вас делал в то время, когда было совершено убийство.
Родион перебил ее:
– Вы для начала скажите: когда произошло убийство?
– Ментовские штучки, – вполголоса прокомментировала Валентина. – А вдруг кто на дешевую покупку клюнет?
– Это всего лишь показатель, что девушка знает свое дело, – успокаивающе молвил жене Иннокентий.
– Да уж, не сомневаюсь, что опыт у нее о-очень богатый… – в очередной раз съязвила Валентина. – В ее-то двадцать лет.
Не знаю, расслышала ли эти реплики Леся, – однако даже если и услыхала, то не подала вида, и они не выбили ее из седла.
– Как сообщили мне финские коллеги, – проговорила девушка, – убийство Вадима Сухарова было совершено вчера, от четырнадцати тридцати по местному времени до пятнадцати тридцати. Поэтому меня интересует, что делал каждый из вас вчера в промежуток времени от двух до четырех дня…
– А ты сама что делала, детка? – выкрикнула с места ехидная баба Валентина.
Леся плотно сжала челюсти – видно, жена бухгалтера все-таки допекла ее, – однако ответила ей весьма любезно:
– Поскольку получается, что я являюсь одной из подозреваемых по делу, то будет разумно, если я сообщу, где я находилась в предполагаемое время убийства. Вместе с Иваном и Анастасией Сухаровой я тогда была на горе, на тринадцатой трассе. Все это время мы трое практически не расставались, во всяком случае, были в поле зрения друг друга… – тут Настя кивнула, подтверждая слова сыщицы. – Примерно в три мы с Иваном собрались домой. Анастасия еще оставалась на горе. Когда мы с Иваном спустились и подошли к коттеджам – это было около половины четвертого, – мы разделились, он пошел к себе в дом, а я – к себе. Примерно через десять минут после того, как мы расстались, сюда, в наш коттедж, прибежал Алябьев и сообщил мне об убийстве.
Я кивнул.
– Я готов подтвердить каждое слово Леси Евдокимовой.
Тут ко мне с любезной улыбкой повернулся Родион:
– Стало быть, вы, Иван, первым увидели тело?
– Да, я.
А Сыромятский тут ехидненько продолжил:
– По криминальной статистике, довольно часто об обнаружении трупа заявляет именно убийца…
Ах он, провокатор! Однако я сжал зубы и не стал оправдываться или наезжать на Родиона. Я подумал, что если затею перепалку, то допрос свидетелей, который начала молодая сыщица, скатится к базару и не принесет никакого результата. Я сделал вид, что не заметил реплики Сыромятского, и склонился над блокнотом.
