Валерия Леман - Завещание ведьмы
– Ну, как идет следствие? – лукаво поинтересовалась Юлия Александровна, щедро наливая мне крепкого чаю.
– Потихонечку-полегонечку, – ответил я, усаживаясь за стол рядом с Лялей, приятно касаясь своей коленкой ее. – А к вам больше не заглядывал ваш бывший сотрудник и внештатник Митя Углов? Криминал, насколько я теперь в курсе, это его профиль и призвание, ведь так?
– Так, – с важным видом кивнула Татьяна Николаевна. – Да только на этот раз он сам в числе подозреваемых, если я все правильно поняла.
И она вопросительно уставилась на Лялю, которая слегка покраснела и бросила на меня смущенный взгляд.
– Ален, ты, конечно, профессионально ведешь следствие на пару с Тюринским, ну а мы, газетные сплетницы, тоже по-своему все обсуждаем. Разумеется, я рассказала коллегам про мои подозрения относительно Углова со всей этой квартирной историей. Кстати, ты уже успел проверить его алиби?
Женские обсуждения – ну, тут все ясно и понятно, хотя пора было прекратить досужие сплетни, повернув разговор в нужное мне русло. Поэтому я отпил глоток горячего чаю, благодарно улыбнулся Юлии Александровне и сделал вид, что не расслышал последний вопрос Ляли.
– Между прочим, я внимательно изучил подшивку вашей газеты пятилетней давности, – я нарочито сделал небольшую паузу, оглядев лица мгновенно притихших дам. – В связи с этим у меня возник вопрос: а у вас есть дубликат подшивки?
Некоторое время стояла тишина, дамы смотрели на меня широко распахнутыми, прекрасными и очаровательно поблескивающими глазками.
– Дубликат? – первой пришла в себя Ляля. – Но ведь, насколько я в курсе, в этой подшивке каждой газеты аж по два экземпляра. Или ты имеешь в виду дубликат этой самой подшивки? Ты что, решил забрать ее с собою в Москву?
Я с удовольствием сделал еще несколько глотков.
– В принципе не отказался бы. Что ни говори, а долгими зимними вечерами приятно было бы полистать «Зарю Глухова», перечитывая статью за статьей.
В ответ дамы кокетливо захихикали, дав понять, что вполне оценили мою шутку. И все-таки вопрос оставался открытым.
– Нет, серьезно: где еще можно найти подшивку вашей газеты пятилетней давности? – я перевел взгляд с удивленного лица Ляли на весело улыбающуюся Татьяну Николаевну, а с Татьяны Николаевны – на добродушную Юлию Александровну.
– Нигде, – решительно ответила она за всех. – В самом деле, могу гарантировать вам: подшивка, которую вы брали с собой, а сегодня вернули – по-своему уникальна: это единственная подшивка газеты «Заря Глухова». Ну, разве что у какой-нибудь бабульки из нашего района хранится нечто подобное по ее собственной прихоти. И то – очень сомневаюсь! Люди могут хранить лишь отдельные номера, где есть заметка о них, вот и все.
– А почему, собственно, тебя это вдруг так заинтересовало? – Ляля смотрела на меня с неподдельным интересом.
– Да просто так, – я спокойно пожал плечами. – Если сказать честно, это, разумеется, мелочь, и тем не менее… Дело в том, что в данной подшивке не хватает одного номера, и это притом, как только что отметила Ляля, что все остальные номера – в двойных экземплярах.
С минуту дамы молча глазели на меня и друг на друга, по достоинству оценивая этот факт.
– Интересно, – наконец подвела общий итог Ляля. – И что же такое было в том номере?
– Ты меня спрашиваешь? – любезно улыбнулся я в ответ. – Понятия не имею, а потому хотелось бы просмотреть тот номер чисто из любопытства.
– Можно спросить в библиотеке! – предложила Юлия Александровна, поднимаясь. – Было время, они, как и мы, хранили подшивки районки. Правда, держали их только в течение одного года, а вот куда девали потом…
С этими словами она сделал жест «Ждите меня!» и вышла.
– Вообще это немного странно, – вновь взяла слово Ляля, невольно нахмурившись. – Ведь было совершенно очевидно, что убитый читал репортаж с заседания того самого суда. Что еще могло его заинтересовать в подшивке за тот самый год – год убийства и его осуждения в места лишения свободы?
– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Тем более интересно. Разумеется, тут может быть чистая случайность – кто-то когда-то выдернул зачем-то тот номер газеты в двойном экземпляре – возможно, там была какая-нибудь интересующая его заметка. Но если номер вырвал все-таки тот, кто убил Трофимова…
Татьяна Николаевна глубоко вздохнула:
– Пять лет назад никто из нас в газете еще не работал, так что и вспомнить не можем. А из пенсионеров один Углов остался, остальные все кто помер, кто уехал…
Ляля подлила себе чаю, мы все ждали возвращения Юлии Александровны, которая почти тут же вернулась, с порога неутешительно покачав головой:
– Увы! Они сказали, что по прошествии года сразу избавляются от подшивок газет, а уж о том, чтобы хранить подшивку пятилетней давности, и речи быть не может! Так что остается только вариант бабушки. Можем дать объявление: «Дорого куплю номер такой-то за такой-то год». Как вам это?
Мы еще немного посидели, пошутили, и я поспешил откланяться.
Естественно, Ляля увязалась меня провожать.
– Какие планы на вечер? – с хрипотцой в голосе проговорила она в темном коридоре, будто невзначай слегка прижавшись ко мне. – Хотя сразу должна сказать, что мой супруг вдруг стал за мной следить, а сегодня обещал заехать к концу рабочего дня за мной на машине. Наверное, пятой точкой, бедняга, чует, что мне встретился некто молодой и интересный.
– Спасибо за комплимент, – хмыкнул я. – В свою очередь хочу отметить, что ты – потрясающе красивая женщина. Как поется в старом шлягере: «Мне б такую!» Но, между прочим, сегодня я занят с головой: засел за труды моей бабульки, двадцать кило тетрадей с записями, которые, возможно, помогут мне в раскрытии преступления.
– Да что вы говорите! – покачала головкой Ляля. – Признаться, мне тоже интересно было бы ознакомиться с дневниками ведьмы. Наверняка у нее там множество удивительных рецептов вечной молодости.
Эта ее реплика напомнила мне о моей проблеме.
– Кстати, – я внимательно посмотрел на Лялю. – Вот чего не могу найти во всем доме, так это хотя бы одну, самую примитивную, фотографию Арины. А в редакции, случаем, нет таковой? Быть может, вы фотографировали ее для чего-нибудь – никто из вас не брал интервью у знахарки?
Она медленно покачала головой.
– Никто специально ее ни для каких нужд не фотографировал. Но снимок с Ариной я где-то видела… Не помню точно – то ли она попала в кадр на демонстрации, то ли на субботнике в парке… Надо будет посмотреть.
– Если что – дай знать!
– Непременно, – Ляля плотоядно улыбнулась. – Для меня это прекрасный повод в очередной раз зазвать тебя в «Розовый фламинго».
– До «зазыва»!
– До «зазыва»!
Мы непринужденно расчмокались в щечки и расстались.
«И швец, и жнец, и на дуде игрец»
Убейте меня, я понятия не имел, чем себя занять. Внезапно на меня навалилось тяжкое чувство собственной беспомощности и почти яростное желание оставить дурацкое расследование, вернувшись в Москву, в мой дом, к моей привычной жизни. В самом деле, ну что я мог предпринять? Встретиться с близкими Углова, дабы уточнить реальность его алиби пятилетней давности? Переговорить с водителем редакции Вадиком Пивоваровым на счет того, куда направился Угол после торжественного заноса мешка муки в красной уголок?..
Бесцельно прогуливаясь по скрипучему снежку, глядя на румяные лица кругом, я и сам бессмысленно улыбался, бесцельно бредя вперед и наобум – к парку Глухова, где, как обычно, гуляло множество народа.
В самом деле, что мне еще делать в этом Глухове? Бог его знает, кто отправил на тот свет славного Америку пять лет назад и кто заставил замолчать на веки вечные парня, который еще совсем недавно кричал в автобусе о том, что люто отомстит за все свои обиды! И уж если сама баба Арина не захотела помочь в поисках убийцы, написав хотя бы пару строк в своих тетрадях по этой теме…
Боже мой, если бы в ее записях, на девяносто девять процентов – сухо, скрупулезно описывающих рецептуру травяных сборов, затесались хотя бы несколько слов о конкретных подозрениях или видениях относительно убийцы ее возлюбленного…
Впрочем, к чему переливать из пустого в порожнее? Баба Арина стремилась запечатлеть на века вечные только свои бесценные рецептики от всевозможных болячек. Что же касается ее любви – тут приходилось верить на слово разве что господину Углову и неясным впечатлениям, потому как даже в ее личных записях в количестве четырех штук таинственный возлюбленный ни разу не назван ни по имени, ни по прозвищу!
К этому моменту я прошел поселковый парк из конца в конец и очутился у небольшого одноэтажного здания с несколькими вывесками, среди которых мне бросилась в глаза одна: «Фотостудия Изольда. Петр Ночников».
Я улыбнулся и тут же направился к двери. Мне предоставлялась прекрасная возможность познакомиться с последним, до сих пор не известным сотрудником редакции – тем самым, про которого Ляля написала: «И швец, и жнец, и на дуде игрец».
