Кен Бруен - Стражи

Он удивился, остановился и смерил меня взглядом:

— Вот никогда бы не подумал.

— Это было очень давно.

— Но некоторая тоска по тем временам еще ощущается. Может, снова туда вступишь?

— Вряд ли. Теперь туда берут кандидатов со степенью.

— Со степенью чего?

Мы уже дошли до верхнего конца площади. Алкаши, гужевавшиеся у туалетов, окликнули Пэдрига. Я спросил:

— Пока ты не ушел, могу я тебя кое о чем спросить?

— Валяй. Не обещаю, что скажу правду, но постараюсь быть убедительным.

— Ты веришь в карму?

Он приложил палец к губам, молчал целую вечность и наконец произнес:

— Каждому действию всегда есть равное противодействие… Да, я верю.

— Тогда я в глубокой жопе.

Творчество — вызов каждому

человеческому существу.

Будешь ты творить с благоговением

или с пренебрежением.

Гари Закав. «Недра души»

Домой я принес всего шесть банок пива. В магазине, торгующем без лицензии, хотел купить виски, но не тут-то было! Ничего не вышло. Лекарство Пэдрига все еще действовало, так что я улегся спать в более или менее приличном виде.

Проспал до рассвета. Когда проснулся, то обнаружил, что я не попал в первый круг ада. Смог даже обойтись без опохмелки и выпить немного кофе.

Меня трясло как осиновый лист, но к этому я уже привык. Поставил пиво в холодильник, думал, что буду пить его постепенно. Стоял под душем, пока весь не покрылся мурашками, затем немного подровнял отросшую бороду. Взглянул в зеркало, и плюнуть захотелось.

В зеркале отразилась вдрызг помятая рожа.

Позвонил Энн. Сняла трубку после первого же звонка:

— Да.

— Энн, это Джек.

— Да? — Сплошной лед.

— Энн, я не знаю, с чего начать.

— Не утруждайся.

— Что?

— Я так больше не могу. Отправлю тебе чек в уплату за услуги. Мне они больше не понадобятся.

— Энн… пожалуйста.

— Твой друг лежит на кладбище, недалеко от Сары. Это на случай, если ты протрезвеешь когда-нибудь и сможешь туда добраться. Хотя сильно в этом сомневаюсь.

— Может быть…

— Ничего не хочу слушать. И не звони мне больше. — Она положила трубку.

Я влез в костюм и отправился в путь. У собора меня кто-то окликнул. Подбежал Фил Джойс:

— Я получил работу.

— Что?

— На почте. Сослался на тебя.

— Я думал, тебе работа не нужна.

— Ну да, не нужна, но приятно, когда тебя хотят нанять.

— Ну я рад. Когда начинаешь?

— Что начинаю?

— Работать.

Он посмотрел на меня так, будто я рехнулся:

— Да не собираюсь я там работать.

— Вот как?!

— Между прочим, у меня есть для тебя лошадь.

Я был уже почти уверен, что сейчас он выведет из церкви жеребца. Он сказал:

— В полчетвертого на площади. Кличка Рокетмен. Ставь по-крупному.

— Как по-крупному?

— Как в давние времена.

— Ладно… спасибо.

— Спасибо тебе. Я всегда хотел стать почтальоном.

Зашел в «Яву» выпить кофе. Официантка по-английски не говорила, зато лучезарно улыбалась. Что ж, справедливо.

— Двойной эспрессо, — попросил я. Ткнул пальцем в меню.

Пора узнать, как обстоят мои финансовые дела. Вынул бумажник. С радостью почувствовал, что он не пустой. Заглянул. Банкноты… виднеются банкноты. Очень медленно пересчитал. Две сотни. Не успел я возрадоваться, как на меня упала тень.

Огромный мужик, чем-то знакомый, но я никак не мог вспомнить чем, сказал:

— Поговорить можно?

Я положил левую руку на стол:

— Пришел переломать еще раз?

Это был парень из охранной фирмы, который избивал меня тогда, в первый раз. Он выдвинул стул и сказал:

— Я хочу объясниться.

Официантка принесла кофе и взглянула на него, но он отмахнулся.

— Я весь внимание, — заметил я.

Он начал:

— Вы знаете, я охранник. Охрана — дело хлебное, многие ребята этим занимаются. Когда мистер Форд сказал, что вы гоните волну, я еще не знал, какой он на самом деле. Он умер, вы в курсе?

— Слышал.

— Ну, выяснилось, что он извращенец. Положа руку на сердце, должен сказать, что мне это всегда было противно. После того… что мы с вами сделали… я выяснил, что вы служили в полиции. Если бы я знал, клянусь, никогда бы такое не сделал.

— Ну и что вам сейчас нужно, прощение?

Он опустил голову:

— Я возродился духом.

— Как мило.

— Нет, правда. Я уволился из полиции и ушел из охранной фирмы. Теперь собираюсь работать на ниве Господа.

Я отпил глоток кофе. Горький, как неуслышанная молитва.

— Говорят, вы все еще занимаетесь этим делом, самоубийством юной девушки.

— Да.

— Я хочу помочь. Искупить свой грех. — Он протянул мне листок бумаги: — Тут мой телефон. У меня все еще сохранились связи, так что если что-нибудь понадобится…

— Господь будет на моей стороне, так?

Он встал:

— Не надеюсь, что вы поймете, но Он нас любит.

— Приятно слышать.

Он протянул руку:

— Без обид, хорошо?

Я руку проигнорировал и сказал:

— Шагай.

Когда он ушел, я взглянул на листок. Там стояло его имя

БРЕНДАН ФЛАД

и номер телефона.

Я хотел было выбросить бумажку, но передумал и сунул в карман.

Зашел в цветочный магазин. Увидел ту же девушку, у которой покупал розы. Она улыбнулась:

— А я вас помню.

— Я тоже.

— Помогло?

— Что?

— Розы, которые вы подарили даме, помогли?

— Хороший вопрос.

— А… жаль. Хотите попытаться еще раз?

— Не совсем.

— А что?

— Мне нужен венок.

Ужас на лице, потом вопрос:

— Она умерла?

— Нет… нет, умер другой, мой друг.

— Мне очень жаль.

Мимо прошел маленький священник.

— Здравствуйте, — сказал он.

Я давненько не видел такого жизнерадостного лица.

Девушка спросила:

— Вы знаете, кто это?

— Маленький священник.

— Он епископ.

— Не может быть!

— И ужасно милый.

Я поразился. В детстве я встречал епископов, которые правили на манер феодальных лордов. То, что высокопоставленного сановника можно встретить на улице, где его почти никто не узнает, такого я не ожидал.

Девушка сказала, что, если я напишу на листке имя и адрес, она проследит, чтобы венок доставили на место.

— Вряд ли вам захочется ходить с ним, — добавила она.

Я немного развеселился, представив, как прихожу с венком в букмекерскую контору, но передумал.

Девушка внимательно рассмотрела меня и сказала:

— Наверное, в молодости вы были очень даже ничего.

Удачный год для роз.

Элвис Костелло

Букмекерская контора Харта располагалась в стороне от Ки-стрит. Три поколения Хартов владели лавочкой. Затем все местные конторы скупили большие английские фирмы. Харт взял деньги и тут же открыл новую лавочку рядом. Город был в восторге. Не часто удается вставить англичанам пистон с финансовой точки зрения.

Я давно знал Тома Харта. Когда я вошел, он сидел в облаке сигаретного дыма, склонившись над таблицами.

— Джек Тейлор! — воскликнул он. — Каким ветром?! Это что, рейд?

— Я уже не служу в полиции.

— Все так говорят…

— Хочу поставить на лошадь.

Он развел руки, как бы обнимая все помещение, и заявил:

— Ты пришел туда, куда надо.

Я назвал ему имя и спросил, какая выдача. Он сверился с распечаткой:

— Тридцать пять к одному.

Я написал заявку и положил на нее всю свою наличность.

Он прочитал, понизил голос и спросил:

— Ты это серьезно?

— Абсолютно.

Два других игрока, изучающих собачьи бега, учуяли перемену в атмосфере и стали напряженно прислушиваться.

Том сказал:

— Джек, я букмекер, но ты свой парень. В этой гонке есть фаворит, он обязательно победит.

— Все равно.

— Я только хочу помочь тебе.

— Так ты возьмешь мои деньги?

Он пожал плечами. Их, видно, этому в специальной школе для букмекеров учили.

— Ладно, увидимся.

— Обязательно.

Я снова проверил заявку и направился к выходу. Один из игроков окликнул меня:

— Джек!

Я остановился, дал ему себя догнать. Он был бледный, будто всю жизнь просидел в бухгалтерской конуре. От него прямо воняло никотином. В глазах хитрость смешалась с робостью. Над таким взглядом надо годы работать. Он был навеселе. Одарил меня улыбкой обреченного и спросил:

— У тебя что-то есть?

— Ну не знаю, можно ли этому верить…

— Будет тебе, Джек, дай мне подсказку.

— Рокетмен.

Он поразился. Как будто его выигрышный билет забраковали.

— Да ладно, я серьезно.

— И я серьезно.

— А, да пошел ты!.. Чего еще ждать от легавого?