Неле Нойхаус - Глубокие раны
Улыбка исчезла с лица Мирьям.
— Татуировка — это факт, — сказала сухо Пия. — Когда-то он пытался ее удалить. Но в подкожной ткани она отчетливо видна. Группа АВ. Это была его группа крови.
— Да, но этого вправду не может быть, Пия! — Мирьям покачала головой. — Бабушка знала его шестьдесят лет, каждый здесь знал его! Он жертвовал большие деньги на еврейские организации и многое сделал для примирения между немцами и евреями. Не может быть, чтобы он раньше был нацистом.
— А если это все-таки было? — сказала Кирххоф. — Что, если он в действительности не был тем, за кого себя выдавал?
Мирьям молча смотрела на нее, закусив нижнюю губу.
— Ты можешь мне помочь, — продолжила Пия. — В институте, в котором ты работаешь, у тебя наверняка есть доступ к делам и документам о еврейской части населения в Восточной Пруссии. Ты могла бы больше разузнать о его прошлом.
Она смотрела на подругу и буквально видела, как работает ее мозг. Возможность того, что такой человек, как Давид Гольдберг, имел столь невероятную тайну, которую хранил десятилетиями, была настолько неслыханной, что она должна была привыкнуть к этой мысли.
— Сегодня утром был обнаружен труп еще одного человека, по имени Герман Шнайдер, — тихо сказала Пия. — Он был убит в своем доме точно так же, как и Гольдберг, — выстрелом в затылок. Ему было далеко за восемьдесят, и жил он один. Его кабинет в подвале выглядит как кабинет Гитлера в Рейхсканцелярии — со знаменем, на котором изображена свастика, и с фотографией фюрера с его личным автографом. Должна тебе сказать, это производит по-настоящему ужасающее впечатление. И мы установили, что этот Шнайдер, как и Гольдберг, был в дружеских отношениях с Верой Кальтензее.
— С Верой Кальтензее? — Мирьям широко раскрыла глаза. — Я ее хорошо знаю! Она уже в течение нескольких лет оказывает поддержку Центру по борьбе с депортацией. Каждый знает, как она ненавидела Гитлера и Третий рейх. Она не допустит этого, если ее друзей попытаются представить как бывших нацистов.
— Мы этого тоже не хотим, — успокоила Пия подругу. — Никто не утверждает, что она знала что-то о прошлом Гольдберга и Шнайдера. Но эти трое были знакомы очень давно и очень близко.
— Безумие, — пробормотала Мирьям. — Полное безумие!
— Рядом с обоими трупами мы обнаружили число, которое убийца написал на крови своих жертв, — 16145, — продолжала Пия. — Мы не знаем, что это означает, но это дает нам основание сделать вывод: Гольдберг и Шнайдер были убиты одним и тем же лицом. У меня складывается ощущение, что мотив убийств следует искать в прошлом обоих мужчин, поэтому я хотела тебя попросить помочь мне.
Мирьям не отводила взгляд от лица Пии. Ее глаза взволнованно блестели, а щеки раскраснелись.
— Может быть, это дата? — сказала она через некоторое время. — 16 января 1945.
Пия почувствовала, как адреналин пробежал по всему ее телу. Она порывисто выпрямилась. Конечно! Как она сама до этого не додумалась?! Номер членского билета, номер счета, номер телефона — все это чепуха! Но что могло произойти 16 января 1945 года? И где? И как это связано со Шнайдером и с Гольдбергом? Но прежде всего — кто мог об этом знать?
— Как можно выяснить поподробнее? — спросила Пия. — Гольдберг родом из Восточной Пруссии, так же как и Вера Кальтензее; Шнайдер — из Рурской области. Может быть, еще сохранились архивы, в которых можно найти какие-нибудь ссылки?
Мирьям кивнула.
— Разумеется, архивы существуют. Самый важный архив по Восточной Пруссии — это Тайный государственный архив культурного наследия Пруссии в Берлине. Множество старых немецких документов можно найти также в базе данных онлайн. Кроме того, существует Отдел записи актов гражданского состояния № 1 в Берлине; в нем имеются все регистрационные документы, которые удалось вывезти из Восточной Пруссии, и прежде всего документы еврейского населения, так как в 1939 году была проведена довольно подробная перепись.
— Слушай, это действительно шанс! — воскликнула Пия, придя в восторг от такой идеи. — Как можно получить разрешение на доступ?
— Для полиции это не должно представлять никаких проблем, — предположила Мирьям.
Но здесь Пие пришло в голову, что проблема все же есть.
— По делу об убийстве Гольдберга мы не можем вести официальное расследование, — сказала она разочарованно. — И вряд ли я могу сейчас просить моего шефа дать мне отпуск, чтобы я могла поехать в Берлин.
— Давай это сделаю я, — предложила Мирьям. — У меня сейчас как раз нет особых дел. Проект, над которым я работала последние месяцы, завершен.
— Ты в самом деле могла бы это сделать? Это было бы великолепно!
Мирьям усмехнулась, но потом опять стала серьезной.
— Я попытаюсь доказать, что Гольдберг никогда не был нацистом, — сказала она и взяла руки Пии в свои.
— Я тоже так думаю, — улыбнулась Кирххоф. — Главное, мы узнаем что-то про это число.
Среда, 2 мая 2007 года
Франк Бенке был в плохом настроении. Эйфория предыдущего дня от его выдающегося достижения — одиннадцатого места в рейтинге общества «Йедерманн» в велогонке «Вокруг башни Хеннингер» уже давно прошла. Опять вернулись серые будни — и, как нарочно, с расследованием нового убийства. Вообще-то, Франк надеялся, что какое-то время не будет происходить ничего экстренного, а рабочий день — заканчиваться вовремя. Его коллеги с усердием окунулись в работу, как будто были рады тому, что опять наконец могут задерживаться в офисе, да еще работать в выходные. У Фахингер и Остерманна не было семьи, у шефа была жена, которая сама занималась всеми домашними делами. Жена Хассе была только рада, если ее мужа не было дома, а Кирххоф, кажется, прошла первую фазу пламенной влюбленности в своего нового парня и опять жаждала выпендриться. Ни один из них не имел ни малейшего представления о том, какие проблемы висели на его шее! Если бы вечерами Франк вовремя уходил домой, он удостоился бы косых взглядов коллег.
Бенке сел за руль старого служебного автомобиля и, запустив двигатель, ждал, когда наконец появится Кирххоф. Он мог бы справиться с этим делом в одиночку, но шеф настоял на том, чтобы она поехала вместе с ним. Отпечатки пальцев Роберта Ватковяка были обнаружены на бокале в подвале убитого Германа Шнайдера, его мобильный телефон лежал рядом с входной дверью дома Гольдберга. Это не могло быть случайностью, поэтому Боденштайн хотел поговорить с парнем. Остерманн разузнал, что Ватковяк уже пару месяцев обитает в жилом квартале в районе Нидерхёхштадта у какой-то женщины.
Бенке спрятался за своими солнечными очками и не проронил ни звука, пока они ехали через Бад-Зоден и Швальбах в Нидерхёхштадт, на улицу Ротдорнвег. Пия тоже не делала попыток завязать разговор. Отвратительные жилые блоки производили впечатление инородных тел в центре поселка, застроенного коттеджами и таунхаусами с ухоженными садами. «В это время парковочные площадки были в основном свободны, а жители домов — на работе. Или в отделе социального обеспечения», — с кислой миной подумал Бенке. Большая часть этих людей жила за счет гарантий государства, особенно те, кто имел миграционный фон и составлял непропорционально большую долю съемщиков, как было нетрудно догадаться, прочитав имена на табличках, расположенных около звонков.
— М. Крэмер, — указала Пия на одну из табличек. — Вроде он живет здесь.
Роберт Ватковяк дремал. Вчерашний вечер прошел довольно неплохо. Мони не держала на него зла, и около половины второго они, пошатываясь, пришли к ней в квартиру. Свои наличные деньги он, правда, полностью израсходовал, и тот парень тоже не звонил насчет пистолета, но Роберт немедленно отправится обменять три чека дяди Германа на бабки.
— Эй, смотри-ка. — Мони пришла в спальню и подала ему свой мобильный телефон. — Я вчера получила какую-то очень странную эсэмэску. Ты не знаешь, что это значит?
Роберт сонно заморгал и попытался что-то разобрать на дисплее.
ДОРОГАЯ, МЫ БОГАТЫ! Я УКОКОШИЛ И ВТОРОГО СТАРИКА. ТЕПЕРЬ МОЖНО ПОДАТЬСЯ НА ЮГА.
Ватковяк тоже не мог понять сообщение. Он пожал плечами и опять закрыл глаза, в то время как Мони размышляла вслух о том, кто мог ей прислать такое сообщение и зачем. У него гудит голова, у него неприятный вкус во рту, а ее резкий голос опять действует ему на нервы.
— Тогда позвони, если ты хочешь знать, кто это написал, — пробормотал Роберт. — Дай мне поспать.
— Еще чего, — она дернула край одеяла. — До десяти ты должен отсюда исчезнуть.
— К тебе опять, что ли, кто-то заявится?
Да, Роберту было все равно, каким образом она зарабатывает деньги, но его не устраивало то, что в этом случае он должен был где-то отсиживаться и ждать, пока не уйдет ее «посетитель». А сегодня утром у него вообще не было никакого желания вставать.
